В общем, прения я мгновенно проиграл, завтракать не стал – душа ничего не принимала, к пиву не притронулся (это я так борюсь – пока еще могу), силком влил в себя две чашки крепкого чая и убыл со Смирновым в клинику.
* * *
Начало рабочего дня было обманчиво спокойным и необременительным. Совещание проводить я не стал – не освоился еще в ипостаси начальника. Первым делом поставил чайник и занялся личным планированием.
По графику у нас было открытие стационара и инспекция. До полудня я спланировал себе напиться чая и как следует выспаться. Если и будет инспекция (в чем я сомневался – думал, Собакин просто так припугнул, чтобы не расслаблялся), то наверняка после полудня. А стационар вообще плевое дело: пациенты – свои люди, с этой стороны никаких подвохов можно не ожидать.
В процессе чаепития меня поочередно посетил местный рабочий люд, как ни странно, недовольный отсутствием совещания и постановки задач на день. Пришел Родимый, приволок кучу бумаг (те самые обещанные разрешения и акты), сказал, что к инспекции мы кругом готовы и я могу особо не волноваться – если что, он все «разрулит». Я не совсем понял, почему должен волноваться, но на всякий случай вежливо поблагодарил.
Потом меня посетила бухгалтер, отчиталась по продажам. Затем прибыла старшая сестра Василиса Игоревна – ВрИО заведующего стационаром. Василиса доложила, что к открытию мы в принципе готовы, и пациенты уже пришли, но… мне придется маленько поработать наркологом и одновременно медбратом.
Оказывается, нарколог не знал, что сегодня рабочий день, поэтому он сейчас на островах с компанией и уже так пьян (или еще так пьян – они вчера уплыли), что вряд ли стоит за ним посылать – толку все равно не будет. А медбрат пришел, но лучше бы его не было: в таком же состоянии, как и нарколог, и, соответственно, пользы от него будет ровно столько же.
– Уволить мерзавца! – мгновенно осерчал я. – Немедля уволить!!! Вот же скот… Говорили мне добрые люди – бери только женщин, никаких, блин, медбратьев…
В общем, выспаться не получилось: до полудня мы с Василисой уложили двенадцать «системных» на детоксикацию по новомодной европейской методе, потом опробовали первый обед в столовой стационара. Затем я разбирался с двумя корешами Люды, умудрившимися «вмазаться» прямо под капельницей (а добровольно ведь легли, гады!), пока мы с Василисой обедали.
Ну а после обеда, как и обещали, началась инспекция. Не обманул Собакин!
Первыми, как водится, прибыли пожарные.
В принципе у нас не надо было ничего тушить, но эти энергичные люди перемещались так резво и целеустремленно, что у меня в глазах зарябило.
Примерно через час по итогам их перемещений был составлен акт, содержавший тридцать два мелких, двенадцать средней тяжести и пять особо злостных нарушений правил пожарной безопасности.
Короче говоря, в соответствии с этим актом наша клиника подлежала немедленному закрытию.
– Насчет взятки даже и не заикайся, – шепотом предупредил Родимый. – У них задача – закрыть нас. Хоть рубль предложишь – тут же и инкриминируют…
Теперь я понял, почему Родимый советовал не волноваться. Но не понял, как вообще можно «разрулить» эту тупиковую ситуацию, и потому некоторое время пребывал в панике.
Позвонил Собакину – занят, болтает с кем-то. Что делать? Ума не приложу…
Родимый «разруливать» ничего не стал: пригласил зачем-то Смирнова. Смирнов как будто сидел в засаде за дверью моего кабинета: явился тотчас же и приволок какую-то папку.
Главный пожарный полистал папку и внезапно утратил официальный вид. С минуту он о чем-то размышлял, печально и задумчиво глядя в окно, затем раздергал галстук и попросил выпить.
У меня в сейфе была водка: как принял должность, первым делом создал запас для непредвиденных обстоятельств.
Дали водки. Пожарный выпил разом граммов сто, занюхал рукавом и произнес спич:
– Вы по всем делам в курсе, так что лишнего говорить не буду. Дело не во мне. Не я, так другой – результат будет тот же… Ну, и что делать будем?
– Отсрочка на месяц, – подсказал Родимый. – Перечень недостатков, подлежащих устранению, срок – тридцать дней.
– Ну… Это можно. – Пожарный налил еще водки. – Месяц, конечно, многовато…
– Нет, именно месяц, – уперся Родимый.
– Ну хорошо, я придумаю, как обосновать… Но что этот месяц вам даст?
– Да это уже наши дела, – уклончиво буркнул Родимый.
– Просто смысла не вижу, – пожарный, не поморщившись, еще выпил водки. – Что сейчас, что через месяц, один кран – закроют вас.
– Ну, это мы еще посмотрим. – Родимый свойски подмигнул нашему гостю. – Твое дело маленькое – дай нам месяц, а там мы разберемся…
– Ладно, договорились. Это я заберу? – Пожарный ткнул пальцем в папку.
– Да, конечно. – Смирнов благосклонно кивнул.
– А у вас, наверное, копии есть?
– Есть, – не стал запираться Смирнов. – Но нам нет смыла их тиражировать. Сам понимаешь: лучше иметь лояльного чиновника – если не поможет, так хотя бы мешать не будет, – чем обидеть, а потом он будет мстить.
– Тоже верно. – Пожарный грустно вздохнул, закрутил водку, привычно сунул бутылку в карман и забрал папку. – Ладно, поехал я. Месяц можете дышать спокойно…
По убытии пожарного я спросил Смирнова, что было в папке.
– Да так – разные шалости. Компра, короче.
– Очень предусмотрительно, – похвалил я. – Ты как будто знал, что он явится. Не понял только – когда успел?
– Это не я.
– А кто?
– Да так… Есть люди.
– Ага… А на другое начальство есть?
– Конечно, есть. Вообще, на всех местных «шишек» есть досье – на всякий случай…
Через некоторое время после ухода пожарных одновременно прибыли аудиторы и общественная палата.
Последней я опасался меньше всего и, как оказалось, напрасно. В составе комиссии присутствовал прокурор, главный местный милиционер и представитель центрального управления госнаркоконтроля.
Звоню Собакину – опять не отвечает, скотина! Самое время подскочить да встать грудью – или хотя бы отчитаться перед шефами по своей части…
Дабы не прослыть сластолюбивым извращенцем, опущу захватывающие подробности этого узаконенного группового изнасилования. Несмотря на присутствие всех необходимых бумаг и наличие разрешений, подписанных в наивысших инстанциях, безжалостные люди из комиссии имели меня как хотели, изощренно, долго и мучительно.
Сопротивляться я не мог по одной простой причине: мы открыто торговали запрещенными психоактивными веществами, а все наши разрешения и нормативные акты опирались на закон, который, как оказалось, вступит в силу не ранее чем через месяц! Представляете?! Для меня самого данный факт был полной неожиданностью.
Проект этого закона с мая сего года пребывал в стадии рассмотрения, а принятие его было отложено по причине летних думских каникул.
Начиная с нынешней весны в заоблачных высотах политического олимпа шла тяжелая позиционная война между мощным лобби наркомафии и негласной фракцией Зубова, многие посвященные и заинтересованные были в курсе всех этих перипетий, в том числе, без сомнения, и члены комиссии. И для всех было очевидно, что, если законопроект примут, это станет началом тотального отмирания наркомафии как изжившей себя структуры, совершенно лишней в связи с тривиальным перемещением реализации психоактивных веществ из исторически сложившейся криминальной сферы в область государственной программы здравоохранения.
Но пока что это был не более чем проект, и все большие люди (очевидно, друзья Зубова), мужественно подписавшие наши бумажки, проявили верх цинизма и нарушили все действующие законодательные акты. И за это им – низкий поклон. Безумству храбрых поем мы славу…
Так… Итог: закрывать нас эта суровая комиссия не стала – у них, оказывается, таких полномочий нет. Но по каждому нарушению законодательства был составлен акт. И нас честно предупредили, что все эти акты лягут в основу громкого расследования по факту вопиющего волюнтаризма, допущенного «зарвавшейся мафией Зубова».
В завершение, когда комиссианты уже покидали вестибюль, прибежала Василиса и сообщила, что еще один проныра в стационаре умудрился «поставиться». Василиса была в чувствах, говорила недостаточно тихо, хлопцы из комиссии услышали и мимолетно отреагировали.
– Мрази вы все, – полыхая жирной ненавистью, заявил багровый прокурор. – Сталина на вас нету!
– Стрелять вас всех надо, – уточнил милицейский начальник. – Без суда и следствия – как в тридцать седьмом…
* * *
К концу этого непланового рабочего дня я был так вымотан и опустошен, что принял твердое решение – надо бежать! Вот такой вариант: продать, не торгуясь, квартиру, умотать в Сибирь, построить в таежной глуши заимку и жить там вдали от всех, выходя в люди раз в месяц – за порохом и солью. Есть у меня приятель, родом оттуда. Он утверждает, что в Сибири полно таких мест, где на триста километров в округе нет ни одной живой души. А если и имеются живые души – так это дикие люди, тунгусы или иные хлопцы из остатков Кучумова войска. Сосватать у них глухонемую тунгуску (чтоб лишних вопросов не задавала), наплодить кучу новых диких людей и основать племя…
