— И ты оставил его валяться там, посреди улицы?! — воскликнула Дженет, с трудом выговаривая слова.
Сенатор вздрогнул, но ничего не ответил.
— Целая предвыборная речь, — промолвил Нед после непродолжительного размышления, — капелька правды и вагон красноречия. — Он поморщился. — Вы хотели просить об одолжении.
Сенатор опустил голову, потом поднял ее и посмотрел Неду в глаза.
— Я бы хотел попросить вас об этом наедине.
— Нет.
— Прости меня, моя дорогая, — обратился сенатор к дочери и снова повернулся к Неду: — Я сказал вам правду, но я хорошо понимаю, в каком двусмысленном положении я оказался. Я прошу вас как о милости вернуть мне мой револьвер и оставить меня на пять минут… нет, всего на минуту… одного в этой комнате.
— Нет.
Сенатор умоляюще прижал руку к груди.
— Хотите улизнуть от расплаты? — сказал Нед. — Не выйдет.
II
Нед Бомонт проводил к двери Фарра, седовласую стенографистку и двух полицейских сыщиков, уводивших сенатора.
— Не хотите пойти с нами? — спросил Фарр.
— Нет, но я еще загляну к вам.
Фарр с энтузиазмом потряс ему руку.
— Заглядывайте ко мне почаще, Нед, — попросил он. — Вы откалываете жуткие фокусы… но раз все кончилось благополучно, я не сержусь.
Нед улыбнулся ему, обменялся прощальным кивком с сыщиками, раскланялся со стенографисткой и закрыл дверь. Он прошел в белую гостиную, где на диванчике с круглой спинкой лежала Дженет. Она поднялась ему навстречу.
— Они ушли, — буднично сказал Нед.
— А он?..
— Он продиктовал полное признание, гораздо более подробное, чем то, что слышали мы.
— Вы скажете мне правду?
— Хорошо.
— Что они с ним… — она запнулась, — что ему грозит?
— Ничего особенного. Возраст и положение спасут его. Скорее всего его обвинят в непредумышленном убийстве и оправдают или же приговорят условно.
— А вы тоже считаете, что это был несчастный случай?
Нед отрицательно покачал головой. Глаза его смотрели холодно.
— Я думаю, что, когда его переизбрание оказалось под угрозой, он потерял голову и убил собственного сына.
Дженет не спорила. Она нервно сжимала и разжимала пальцы.
— А это правда… что он собирался застрелить Поля?
— Разумеется. Он встал бы в позу джентльмена старой школы, мстящего за сына, там, где закон оказался бессильным, и ему бы все сошло с рук. Он знал, что Поль перестанет играть в молчанку, как только его арестуют. Поль молчал из тех же соображений, из которых он поддерживал вашего отца на выборах, — ему нужны были вы. Взяв на себя вину убийства вашего брата, он бы потерял вас навсегда. Ему плевать, что о нем думают другие, но если бы он узнал, что вы подозреваете его, он бы оправдался в ту же секунду.
— Я ненавидела его, — скорбно покачала она головой. — Я навлекла на него беду, но я и сейчас ненавижу его. — Она всхлипнула. — Почему так устроена жизнь, Нед?
— Не задавайте мне загадок, — раздраженно отмахнулся он.
— А вы обманули меня, обвели вокруг пальца, принесли мне столько горя, но я все равно не в силах вас ненавидеть.
— Еще одна загадка.
— Нед, а вы давно знали… про отца?
— Трудно сказать. Где-то в подсознании эта мысль крутилась у меня чуть ли не с самого начала. Ничем другим я не мог объяснить дурацкого поведения Поля. Если бы он убил Тейлора, он сразу бы признался мне в этом. У него не было никаких причин скрывать от меня свое преступление. А вот преступление сенатора — это другое дело. Он знал, что я недолюбливаю сенатора. Я заявил ему об этом без обиняков. Он боялся, что я выдам вашего отца. В том, что я никогда не выдам его, он был уверен. И когда я заявил, что собираюсь докопаться до истины, он заткнул мне рот фальшивым признанием.
— А почему вы недолюбливали отца?
— Терпеть не могу сводников.
Она покрылась румянцем и отвела глаза.
— А почему вы меня недолюбливаете? — спросила она сдавленным голосом.
Нед молчал.
— Отвечайте! — воскликнула Дженет, закусив губу.
— Вы — славная девушка, но не пара Полю, и вы бессердечно играли с ним. Вы и ваш отец морочили ему голову. Я пытался открыть ему глаза. Я объяснил ему, что вы оба смотрите на него как на низшее существо, как на животное, с которым все средства хороши. Я пытался втолковать ему, что сенатор всегда все получал без борьбы и в трудную минуту потеряет либо голову, либо человеческий облик. Но Поль был так влюблен в вас… — Нед сжал зубы и повернулся к роялю.
— Вы презираете меня, — хрипло проговорила она. — Считаете меня продажной женщиной.
— Я не презираю вас, — возразил Нед, не поднимая на нее глаз. — За все, что вы сделали, вы получили сполна. Да и все мы тоже.
— Теперь вы с Полем снова станете друзьями, — сказала она после долгого молчания.
Он резко повернулся и, посмотрев на часы, сказал:
— Я должен проститься.
Дженет с испугом вскинула на него глаза.
— Разве вы собираетесь уезжать?
— Я еще успею на четырехчасовой поезд.
— Навсегда?
— Если только меня не заставят выступить свидетелем на суде. Но я думаю, мне удастся отвертеться.
Она порывисто протянула ему обе руки.
— Возьмите меня с собой.
Нед часто заморгал.
— Вы действительно хотите уехать или это просто истерика? — Он чуть покраснел. — Впрочем, не все ли равно. Если хотите, я возьму вас с собой, — сказал он, прежде чем она успела ответить. — А что будет со всем этим? — Он хмуро обвел рукой комнату.
— Какое мне до этого дело? — с горечью сказала она. — Об этом кредиторы позаботятся.
— Тогда подумайте вот еще о чем, — с расстановкой проговорил Нед. — Все будут считать, что вы бросили своего отца в беде.
— Ну и пусть. Я действительно бросаю его. Мне все равно, что обо мне будут говорить, если только вы возьмете меня с собой… — Она всхлипнула. — Я бы никогда не уехала от него, если бы он не оставил Тейлора валяться там, на мостовой…
— Не надо об этом, — прервал ее Нед. — Если хотите ехать, идите собирайтесь. Берите только то, что уместится в двух чемоданах. За остальными вещами, если понадобится, можно будет прислать потом.
Дженет неестественно рассмеялась и выбежала из комнаты. Нед закурил сигару, сел к роялю и стал тихо наигрывать какую-то мелодию.
Дженет вернулась в гостиную в черном пальто и черной шляпке. В руках она держала два чемодана.
III
Они поехали к Неду на такси. Большую часть пути они молчали. Но вдруг Дженет прервала молчание:
— Я вам не сказала — в том сне ключ был стеклянный, и он сломался, едва мы открыли дверь, потому что замок был очень тугой.
— А дальше? — он искоса взглянул на нее.
Она поежилась.
— Мы не смогли запереть змей в хижине, и они поползли на нас, и тут я закричала и проснулась.
— Это был всего-навсего сон. Забудьте его. А в моем сне вы все-таки выбросили рыбу. — Он невесело улыбнулся.
Такси остановилось. Они поднялись наверх. Дженет предложила помочь ему уложить вещи, но Нед отказался.
— Сам управлюсь. Сидите и отдыхайте. У нас есть еще целый час до отхода поезда.
Дженет уселась в красное плюшевое кресло.
— А куда вы… куда мы едем? — робко спросила она.
— Для начала в Нью-Йорк.
Нед успел уложить только один чемодан, когда позвонили в дверь.
— Вам лучше пройти в спальню, — сказал он и отнес туда ее чемоданы. Выйдя в гостиную, он плотно прикрыл за собой дверь.
Затем он открыл входную дверь.
— Я пришел сказать тебе, что ты был прав, и я теперь понял это, — сказал Поль Мэдвиг.
— Но ты не пришел ночью.
— Нет, тогда я еще не знал этого. Я вернулся домой, как только ты ушел.
— Входи, — кивнул ему Нед, делая шаг в сторону.
Едва войдя в гостиную, Мэдвиг сразу же заметил чемодан Неда, но все же огляделся кругом, прежде чем спросить:
— Уезжаешь?
— Да.
Мэдвиг уселся в кресло, в котором перед этим сидела Дженет. Он выглядел усталым и постаревшим.
— Как чувствует себя Опаль?
— Бедняжка, но теперь все в порядке, слава Богу.
— Эти ты во всем виноват.
— Господи, Нед, неужто я и сам не понимаю? — Мэдвиг вытянул ноги и принялся рассматривать носки своих ботинок. — Надеюсь, ты не думаешь, что я горжусь собой. — Он помолчал. — Мне кажется, Опаль была бы рада повидать тебя перед твоим отъездом, — сказал Мэдвиг после короткой паузы.
— Придется тебе передать ей и ма мой прощальный привет. Я уезжаю четырехчасовым поездом.
Мэдвиг поднял на него тоскливый взгляд.
— Ты прав, видит Бог, ты прав, Нед. — Он снова уставился на свои ботинки.
— А что ты собираешься делать со своей продажной сворой? Загонишь их на место? Или они уже сами приползли, поджав хвосты?
— Кто? Фарр и прочие крысы?
— Ага.
— Я их проучу. — Мэдвиг говорил решительно, но энтузиазма в его голосе не чувствовалось. Он не отрывал глаз от своих ботинок. — Пусть это будет мне стоить четырех лет, но за это время я наведу порядок в своем собственном доме и сколочу организацию, на которую можно будет положиться.
