Дарья ответила, присовокупив, что юбка стоила пятьдесят долларов.
– Красивые трусики. – Коржик стоял рядом и спокойно доставал козявку из курносого носика…
Дарья понимала, что дело движется к концу. Если эти ребята потрошат женщин, то ей осталось всего ничего. Вначале, может, ее поимеют, а затем… Она представила, как ее потрошат… Страх породил ложь:
– Я капитан милиции.
Ножницы, которые уже разрезали половину блузки, замерли.
– Девочка, ты снова врешь, – скривился Коржик. – Где же твоя сраная опергруппа?
С нее очень быстро сняли остатки одежды.
– Че теперь делать будем? – Коржик суетился. Он жаждал секса.
– Стоит, что ли? – словно доктор у больного, участливо спросил Денис. – Пусть директор приедет. Он умнее нас с тобой, скажет, че делать. Вдруг она у нас на самом деле милиционерша. – Денис нагнулся над кроватью и чмокнул Дарью в лоб.
Бешено колотившееся до этого сердце девушки стало потихоньку успокаиваться: «Они не маньяки, они не маньяки! Они не убивают. Но может быть, это делает Синенький?»
– Вам всем светит по двадцать лет тюрьмы!
– Заткнись. – Легкий удар по плечу заставил ее замолчать. Денис сел рядом с ней у изголовья на стул и распорядился, чтобы Коржик прикрыл ее.
Минут через пятнадцать приехал директор.
Он сам предпочел снять с Дарьи одеяло.
– Какая красота! – высказался он вслух. – Господи, ну почему бабе с такой фигурой не живется спокойно на этом свете? Только выстави прелестную ножку – и вокруг тебя рой мужиков. – Вас всех посадят, – процедила Дарья.
– Я это и без тебя знаю, – мрачно ответил Синенький. – Весь вопрос в том, что никто не знает когда. Теперь пора внести ясность. Как тебя зовут?
Уклонившись от ответа, Дарья принялась пересказывать репортаж по телевизору и все-все остальное. Честно и откровенно. Она доверилась своей интуиции: не может быть, чтобы трое мужиков наслаждались совместным потрошением одной женщины. Да это обычная кодла, каких в Саратове, как и в любом городе, пруд пруди.
Известие о том, что Анну убили, было воспринято всеми присутствующими как весьма скорбное.
Одновременно все трое матюкнулись, причем было произнесено одно и то же ругательство, весьма редко встречающееся в жизни. Дарья тут же сделала вывод, что они общаются весьма часто.
– И ты теперь ищешь, кто ее убил? – Синенький уселся в кресло-качалку и принялся раскачиваться вперед-назад.
– Ищу, – согласилась она.
– Развяжите ее, – приказал Синенький.
Коржик кинулся было выполнять, но Денис остановил его.
– Подожди, директор. Если она тебе нужна, тогда давай отступного. Ты был мне должен пять штук, хочешь ее забрать под себя – гони еще тонну.
Синенький почесал свой квадратный подбородок и погрузился в раздумье на несколько секунд.
– Я заплачу, отвязывай.
Вынув нож, гигант разрезал веревки. Дарья поблагодарила его, не забыв справиться, как там у него дела в промежности.
Синенький заржал, словно жеребец, и, ухватив не успевшую одеться Дарью за руку, притянул ее к креслу:
– Запомни, детка, я за тебя отдал штуку, но еще неизвестно, стоишь ли ты этих денег…
* * *
– Из всей этой истории самое интересное, что у тебя есть выход на ментов.
Они ехали в «тридцать первой» «Волге», принадлежащей Синенькому. По дороге с дачи он представился. Его звали Геннадий Абрамович, фамилию носил Синицын, отсюда, видимо, и пошло его прозвище.
Сейчас, утонув в мягком самолетном кресле, она жалела о том, что рассказала Синенькому все. Все, кроме того, что спасла Пашу. Она была так напугана. Если бы они почувствовали ложь, что бы с ней сделали там, на даче?
– Знаешь, тебе повезло. Я заинтересован в том, чтобы были найдены те, кто убил Анну. Во-первых, до сегодняшнего вечера я даже не знал, что она мертва. Думал, отдыхает сейчас на море. А вышло иначе.
– Ты с ней спал? – Дарья решила обращаться к нему на «ты», так как он хоть и был старше ее на полтора десятка лет, но явно был за демократизм. Одевался просто: рубашка навыпуск да летние брюки, на шее цветастый платок, служивший, вероятно, во время жары потником.
– Нет, у нее было с кем поразвлечься. – Обращение на равных сработало, но, по большому счету, это ничего не значило.
– Но ты к ней был неравнодушен.
– Угадала. Я надеялся, что настанет и мой день.
– Ты отпустишь меня? – Она заискивающе посмотрела на него.
– Вначале мы с тобой проведем чудную ночь, а вот затем уже решим, что нам делать, как нам быть.
Нельзя сказать, что перспектива очень ее радовала, но это все же лучше, чем лежать выпотрошенной где-нибудь на окраине города.
И тут до нее дошло. Он же везет ее на свою живодерню! Выкупил и будет наслаждаться ее внутренностями. Сейчас заведет к себе в квартиру, там и разделает ее!
– Послушай, может, отложим до завтра, сегодня я так устала!
Он покачал головой.
– Не откладывай на завтра ту, которую можешь сегодня… Это ли не истина?
– А ты философ.
Они вошли в уже знакомый подъезд. В сумочке из крокодиловой кожи, которую ей любезно вернули, не было ничего тяжелого или опасного для здоровья. Дарья завела сама себя так, что теперь с каждым шагом, приближавшим ее к квартире Синенького, в ней рос ужас от мысли, что он разделается с ней. Ведь все просто: Анна не стала спать с ним – и он убрал ее. А если даже и спала, то чем-то не угодила.
Сняв с плеча сумочку, она зашла в лифт, куда ее первой любезно пропустил Геннадий Абрамович. Ремешки у сумки были прочными. Она попробовала разорвать один из них – ничего не получилось.
«Придется душить, – решила Дарья. – Пока он открывает дверь, я смогу накинуть удавку ему на шею».
Убивать его она и не думала. Просто рассчитывала хорошенько пугнуть. Пока директор оклемается, она уже будет далеко отсюда.
– Подожди, сейчас открою.
Он достал из кармана ключи и подошел к двери. Дарья приблизилась к нему вплотную и, стиснув зубы, приготовилась накинуть импровизированную удавку.
Синенький резко повернулся.
– Отойди от света, ничего не видно.
Словно нашкодившая ученица, она резко убрала руки за спину.
Следом за хрустом замка раздался грохот.
* * *
Очнувшись, она первым делом пошевелила руками и ногами. Вроде все работает. А вот грудная клетка словно скована железом. Перед глазами аккуратная попочка медсестры, которая нагнулась над какой-то женщиной, лежащей напротив.
– Эй, давно я здесь?
Медсестра повернулась. Девочка лет восемнадцати, а уже медсестра.
– Как дела? – спросила она, заправляя под шапочку непослушные русые волосы.
– Грудь ноет, спина, голова гудит, – доложила Данилова, не забывая вновь повторить интересующий ее вопрос.
– Вас привезли вчера, поздно вечером.
– Сколько сейчас времени? – Дарья решила приподняться, но боль в спине оказалась столь мучительной, что пострадавшая была вынуждена оставить попытки встать до лучших времен.
– Семь вечера. Я сейчас позову дежурного врача. Он должен вас осмотреть.
Дарья нервничала, потому как мать явно не знала, где она, и наверняка потихоньку сходит с ума. Маман, должно быть, мечется в четырех стенах и извела уже пузырек валерьянки.
Пришел врач – усталый мужчина под пятьдесят. Большие темные круги под глазами, красные червячки полопавшихся сосудов на фоне белков. В наших больницах врача от медсестры можно отличить лишь по стетоскопу, болтающемуся на шее, и иногда более глубокому выражению лица, отражающего ход или застой мыслей. И то, и другое у дежурного присутствовало.
– Как вы себя чувствуете? – Он сел на стул рядом с ней и осторожно открыл одеяло.
– Отвратительно, но вроде все на месте. Я в реанимации?
– Именно, дальше только кладбище, – мрачно пошутил доктор.
Дарья думала, что он будет слушать ее этой холодной железякой, на самом же деле он пустил в ход пальцы.
– Будет больно – не стесняйтесь.
В самом деле, как только мягкие подушечки пальцев коснулись больного места, Дарья застонала. Доктор не стал больше с ней возиться и вынес вердикт:
– Лежать. Переломов ребер у вас нет, хотя пара трещин имеется. Следствие сильного ушиба спины.
– Что с Синицыным?
– Это тот, что был с вами?
– Да.
– Его уже готовят в последний путь. Насколько я знаю, ему досталось все самое-самое.
– Понятно…
– Жалобы на данный момент? Руки? Ноги? Как голова? Не тошнит?
– Голова побаливает, немного в висках пульсирует. Моя мать не знает, что со мной.
– Если дома есть телефон, медсестра позвонит. А вы готовьтесь… лечить будем. – Он коснулся ее плеча. – С возвращением. Мы уже не надеялись.
Только теперь до Дарьи дошло, что она выбралась из могилы.
Вот она стоит точно за директором, готовая накинуть на него удавку. Он поворачивает ключ, толкает дверь. Вспышка, грохот. Она летит к противоположной двери и ударяется головой обо что-то. Покушались не на нее, покушались на него. Своей цели преступники достигли. Вряд ли ее кто-то принимал в расчет.
