– Это нервы, – сказал я. – Поэтому такое острое восприятие.
Я ведь и примчался к нему только потому, что почувствовал – ему плохо. Его надо было утешить. Приободрить. Просто побыть рядом, чтобы Илья понял, что он не один. А так никакой другой причины для моего приезда не было. Все можно было обсудить по телефону.
– Тетка подбегает ко мне, – вспоминал Илья подробности недавно случившихся событий, – и говорит: «Я давно хотела с вами поговорить!»
– А ты ее знал раньше?
– Нет!
– А она тебя откуда знает?
– В том-то и дело, Женька! Я почему так испугался? Всегда страшно, когда не понимаешь, что происходит!
– Ты бы спросил.
– Я что, по-твоему, идиот? У нее же глаза бешеные. Ее глаза надо было видеть. Взгляд ненормальной. Как будто человек в психушке лечится, да по какому-то недосмотру его врачи на обед в город отпустили. Такая, знаешь, увольнительная для психа.
Наверное, он от нее просто сбежал. Она пыталась ухватить его за рукав, но он вырвался, забежал в подъезд и помчался вверх по лестнице, даже не дождавшись лифта. Он же пошутил сегодня – якобы давление было триста на двести. Скверно, наверное, себя почувствовал, когда до двери квартиры добрался. Так изнемогают от утомительной пробежки.
– Как я бежал от нее, Женька! – тут же подтвердил правдивость моих догадок Демин. – Это даже не бег был! Это был прямо олений скок!
– Что это было? – приподнял я бровь.
– Олений скок, – невесело засмеялся Илья. – Я однажды был в Карловых Варах. Там на горе, в лесу, над самым городом, есть памятник. Маленькая фигурка оленя на уступе скалы. Называется Олений Скок. То есть Олений Прыжок, по-нашему. Что-то там с преданием связано, с историей. Так вот я через лестничные пролеты перемахивал, как тот олень.
Это с деминской-то комплекцией. Так никакого здоровья не хватит.
– И ты даже не догадываешься, чего ей от тебя было нужно? – поинтересовался я.
– Я поспрашивал потом у жильцов, когда она уже ушла. Ничего толком мне не сказали. Говорят, что видят ее довольно часто. Пару раз в неделю по утрам приносит в наш подъезд цветы. На то место, где мужика этого убили. Вот и все.
Может, и хорошо, что он от нее сбежал. Если догадка верна и того человека убили по ошибке, просто перепутав его с Деминым, и если родственница, приносящая цветы, о той ошибке знает да у нее при этом еще и вид безумный, как говорит Илья, от нее в таком случае чего хочешь можно ожидать. Может, она хочет Демину отомстить. Поквитаться с ним за то, что не он в тот раз погиб, а ее несчастный родственник. Может, она случившуюся несправедливость захочет исправить. Неспроста ведь Демин так испугался. Значит, почувствовал опасность.
– Хочешь, я обращусь к Мартынову? – предложил я.
– Зачем? – нервно дернул плечом Илья.
– Расскажу ему про эту женщину, – сказал я. – Пусть они ее проверят. Может, что-то и выяснится.
– Там и выяснять нечего. Она полоумная, Жень. Одна возня и никакого толка.
В общем, он был прав, наверное.
– Ну, как знаешь, – пожал я плечами. – Но ты все-таки учти мое пожелание, посиди пока здесь, не наведывайся в Москву.
Он заметно погрустнел и выглядел, как нашкодивший мальчишка. Ему взрослые говорили туда не ходить, а он ослушался, и теперь вон как все обернулось. Как взрослые и предупреждали.
Я не выдержал и обнял Илью.
– Не дрейфь! – сказал я. – Все обойдется.
– Я не понимаю, за что мне это все? – пробормотал он. – Ну почему проблемы всегда идут косяком, одна за другой? Вот как начнется – и бомбит, и бомбит, хоть головы не поднимай. За что? Почему? И сам не знаешь, и спросить не у кого. Одна сплошная засада.
Он горестно вздохнул.
В этот момент из-за угла дома высыпала ватага ребятишек. Это был настоящий бой, Мамаево побоище. Оружием им служили палки и веники. У одного из бойцов была швабра. Они бились примерно десять на десять – без остервенения, достаточно осторожно, но с азартом.
– Эт-то что-о?! – встопорщил усы Демин и стал один к одному похож на армейского сержанта-крикуна, которого я как-то раз видел в смешной комедии. У него даже лицо побагровело точно так же, как у того вояки.
Обе воюющие стороны тотчас же сложили оружие, и мир наступил во всем мире, но так легко демобилизоваться этим малолетним забиякам было не суждено.
– Стааановись! – выдохнул Илья.
Ребятня стремительно построилась в шеренгу. К моему изумлению, сделали они это настолько слаженно и быстро, что у меня закралось подозрение – делают они это не в первый раз. Прежде я за Деминым полководческих талантов не замечал. Вот так работаешь с человеком вместе, решаешь каждодневно какие-то текущие вопросы, а он в душе, может быть, Суворов. Или Кутузов на худой конец.
– Ррравняйсь! Смирррна! Шагааам! Арш!
Как они зашагали! Любо-дорого было смотреть! Если бы их вдруг определили в суворовское училище, тамошние суворовцы не выдержали бы конкуренции и очень скоро были бы отчислены за неуспеваемость по строевой подготовке.
Подразделение деминских птенцов пропылило по двору и, повинуясь командам безжалостного Демина, свернуло за угол. Мне ничего другого не оставалось, как последовать за ними.
На крыльце дома стояла просто Мария. Она была похожа на маршала, принимающего парад.
– Ррравнение налево! – гаркнул Демин, и два десятка детских головок развернулись к Марии, как разворачиваются к солнцу подсолнухи.
Мария улыбалась и махала рукой. Сорванцы печатали шаг. Багровый от усердия Демин едва за ними поспевал. Я поднялся на крыльцо и встал рядом с Марией.
– Кто это их так вымуштровал? – спросил я.
– Илья! – засмеялась женщина. – Пока детишек было мало, он еще с ними как-то справлялся. А как на второй десяток пошло, у него перестало получаться. Их ведь надо чем-то занять. Возиться с ними надо. А у него терпения не хватает, не умеет он что-то доказывать, объяснять, убеждать. Он по-мужски стал, как в армии. Придумал специально для ребятни, будто он генерал. Не обычный, а секретный. И раньше не мог им открыться, потому что должен был якобы в тайне держать.
– Поверили?
– Еще как! – Она опять засмеялась. – Слушаются его, будто он и вправду генерал. А он похож, ничего не скажешь. Умеет, когда надо, себя показать. Я ведь и сама не сразу разобралась, кто он и что, когда мы с ним познакомились. Он такой важный ходил, значительный. Я, говорит, с телевидения. Я уж думала, что это Киселев. И усы у него, и сам очень представительный. Это уже потом только выяснилось, что он розыгрыши вместе с вами снимает.
Демин умел пустить пыль в глаза, это я о нем знал. Когда требуется, он и президентом России может назваться. И что самое удивительное – люди ему верят. Талант у человека. Даже завидно.
– А у нас сегодня оладьи, – вдруг сказала Мария. – С вареньем и сметаной – на выбор. Пообедаете с нами?
– Спасибо, не могу. Меня вон машина ждет.
– Мы и водителя накормим.
– Нет, – сказал я. – Не получится. Ведь я только что с поезда. Еще даже дома не успел побывать.
– Жалко, – искренне сказала Мария. – Вы бы приезжали к нам почаще. У нас тут скоро большие дела начнутся. Мы документы выправили на дополнительную землю. Расширяться теперь будем. Задумали второй дом строить.
– И еще детишек брать?
– А как же! Вот денег еще поднакопим – чтобы не на голое место детишек приводить, а в достаток – и тогда возьмем.
* * *
Анины волосы пахли цветами. Я зарылся в этот букет и поцеловал его.
– Я заслужила? – кротко осведомилась Аня.
– Одним только фактом своего существования на этой земле, – совершенно серьезно ответил я. – Еще раз хочу сказать тебе спасибо.
– За что?
– За помощь. Сюжет мы сняли просто классный.
Она только слабо улыбнулась в ответ, давая понять, что дело выеденного яйца не стоит. Десятью тысячами больше, десятью тысячами меньше – какая разница?
– Я бы тоже хотел поучаствовать.
– В чем?
– В этой вашей пирамиде. Я тоже хочу заработать миллион.
Аня засмеялась и с укором в голосе сказала мне:
– Евгений, ты это серьезно? Вот уж никогда бы не подумала, что ты жаден до денег!
– Деньги нужны всем, – прикрылся я банальностью как щитом.
– Всем, конечно, – не стала спорить Аня. – Но у некоторых людей такой невозмутимый вид, что кажется – о деньгах они вообще никогда не думают. Вот как у тебя, например.
– А что у меня?
– Ты всегда смотришься человеком успеха. Все у тебя тип-топ, все как-то феерически празднично и легко. Человек-розыгрыш. Человек-улыбка. Ну зачем тебе деньги?
– Чтобы снимать новые розыгрыши. Мы накануне возвращались со съемок, и я вдруг подумал, что с миллионом – это ведь хорошая идея, просто великолепная идея. Если мы получим эти деньги, мы сможем заниматься одними только разыгрышами, а не ломать ежедневно голову над тем, на какие шиши нам все это снимать. А окончательно я все для себя решил после встречи с одной своей знакомой. Она открыла что-то вроде детского дома, у нее уже три десятка ребятишек.
