Темногорская уставилась на него, как сова на воробья.
— Почти? Почему почти?
— Ну, выражаясь военным языком, вы допустили огромные потери личного состава, — пояснил Антонов. — Ведь ваши люди, которые забаррикадировались на станциях, обречены на смерть.
— Мои люди? Их нанимал Шамиль. Я их никогда в глаза не видела. И то, что они согласились умереть за какую-то там идею, это их проблемы. Быть может, их и не убьют. Если президент не вздумает валять дурака, они сдадутся и получат свои пожизненные сроки.
— За пособничество международному террористу по прозвищу Шамиль, — пробормотал Антонов.
Темногорская довольно улыбнулась:
— Вы ухватили самую суть, мой милый друг… Нет, не так. Мой милый враг. О моем существовании эти несчастные фанатики даже не подозревают.
— Хитро! Мне бы такая схема и в голову не пришла.
— Да, господь не обделил меня разумом.
Видя, что толстуха вся сияет от комплиментов, Антонов забросил пробный камушек:
— А что если вы случайно перепутаете коды? Исполнители всполошатся и отключат охладительную систему?
Темногорская посмотрела на него взглядом профессора, принимающего экзамен у студента, сморозившего невероятную глупость.
— В отличие от вас, — отчеканила она, — у меня ничего не происходит случайно. И только последний идиот смог бы перепутать такие элементарные коды.
На всякий случай Антонов решил не углубляться в эту тему. Он и так знал достаточно. Докладывая, захватчики произносили одну и ту же стандартную фразу: «От объекта номер такого-то, старт, Белла». А что если заменить старт финишем? Тогда приказ об отбое будет звучать так: «Объекту номер такому-то, финиш, Белла».
Прислушавшись к своей интуиции, Антонов понял, что в его рассуждения вкралась какая-то ошибка. Да, Темногорская сказала, что коды элементарны, но она слишком изобретательна, чтобы отказать себе в удовольствии придумать дополнительную хитрость. Угадать бы какую. И ничем не выдать себя, пока руки не окажутся свободны.
Каждый раз, когда Темногорская переключала внимание на компьютер, Антонов бросал алчные взгляды на рукоятку револьвера, торчащую из рыжей замшевой кобуры. Лось спал, уронив тяжелый наждачный подбородок на богатырскую грудь. Павлина пребывала в том полуобморочном состоянии, которое охватывает птиц и зверушек в присутствии крупных хищников.
Антонова подмывало начать действовать прямо сейчас, но он понимал, что разумнее потерпеть. У сумасшедших (а назвать Темногорскую нормальной не поворачивался язык) настроение переменчиво. Приступы болтливости сменяются у них периодами тяжелой подозрительности. Наступившее молчание вполне могло означать, что Темногорская жалеет об излишней откровенности. В таком случае нужно усыпить ее бдительность. Да и самому вздремнуть не помешает.
Антонов зевнул, постаравшись не открывать рот слишком сильно. Его веки отяжелели и слипались… слипались… слипались…
* * *
Ночь была длинной и тягостной. То клюя носом, то вскидывая голову, Антонов погружался в сон, выныривал из него, снова погружался. Темногорская откровенно храпела, запрокинув голову и положив вытянутые ноги на свободный стул. Павлина висела животом на ремне, свесив волосы до колен, и казалась неживой, как большая, умело сделанная кукла. Морфлот и Обух играли в нарды, тихо переругивались и тайком делали маленькие глотки из плоских фляжек, которые прятали в карманах. Лось, надо полагать, караулил за дверью, и Антонов не удивился бы, застав его дрыхнущим.
За все время пленников поили и водили в сортир только дважды, освобождая для этого от пристяжных ремней и развязывая им руки. Сопровождали их туда по очереди, под прицелом пистолета. Дверь в сортире изнутри не закрывалась, деться оттуда было некуда, разве что просочиться в канализацию. По возвращении Антонова и девушку снова тщательно связывали и оставляли сидеть на прежних местах.
Во время последнего визита в уборную пленник начал действовать. Уединившись в кабине, он первым делом собрал нож, таившийся в языке пряжки, сунул его в задний карман, а кожаный пояс свернул и спрятал за унитазом. Затем он снял один носок, скатал его в клубок и туго обмотал полоской ткани, оторванной от внутреннего кармана джинсов. Получился матерчатый шарик размером с куриное яйцо.
Оставалось уповать, что никто не обратит внимание на то, что Антонов вышел из сортира без пояса и в одном носке. Так и случилось. Время было позднее, внимание и реакция стражей притупились. Когда Антонова привели обратно, усадили и приказали завести руки за спину, он незаметно зажал этот шарик между плотно сведенными запястьями.
Этот фокус Антонов узнал не от Гудини и не от какого-нибудь современного артиста цирка. Его научили этой премудрости на ежегодных курсах по выживанию. Как только ремни были затянуты и охранники занялись Павлиной, Антонов принялся двигать запястьями, стремясь освободиться от свернутого носка. Это была непростая задача, но он с ней справился. Матерчатый клубок бесшумно упал на пол. Благодаря ему между связанными запястьями образовался небольшой зазор, позволяющий шевелить руками. Этим Антонов и занимался на протяжении последующего часа. В результате путы сползли на сведенные вместе ладони, значительно ослабли и удерживались теперь с помощью больших пальцев. Стоило отпустить их, и руки оказались бы свободными.
Но Антонов не спешил. Он решил дождаться самых томительных предутренних часов, когда сопротивляться сонливости становится труднее всего. Это даст ему дополнительное преимущество, хотя он в нем не так уж нуждался. Частично избавившись от пут, он был готов сразиться со всем подземным воинством сразу.
Около пяти утра Темногорская очнулась, посидела неподвижно, хлопая глазами, а потом нажала кнопку вызова. В комнату вошел Лось, одна половина лица которого была припухшей и розовой, свидетельствуя о том, что бдительность в бункере находится не на должном уровне.
Не беспокоясь о том, что ее гнусавый голос может кого-то разбудить, Темногорская приказала Лосю выбраться на поверхность и проверить, все ли там спокойно. Из этого можно было заключить, что выход на поверхность сохранился, но он, скорее всего, хорошо замаскирован.
Отметив это про себя, Антонов продолжал изображать из себя спящего. Павлина даже не проснулась. Охранники сидели прямо, пока Темногорская продувала заложенный нос и кашляла, но, как только она затихла, моментально задремали.
Терять время было нельзя. Антонов убрал большие пальцы, позволяя перевязи упасть на пол. Затем он принялся сжимать и разжимать кулаки, возобновляя циркуляцию крови в руках. Попытка у него будет одна: первая, она же последняя. Движения должны быть четкими и выверенными, потому что револьвер придется взводить большим пальцем, тогда как оба охранника располагают самовзводным автоматическим оружием.
Убедившись, что руки и пальцы не подведут, Антонов хорошенько уперся подошвами в пол и, поднатужившись, оттолкнулся, чтобы совершить не слишком грациозный прыжок вместе со стулом, к которому он был примотан.
Гуп! И еще раз: гуп!
Проснулись все, кроме Павлины. Как все подслеповатые люди, Темногорская первым делом сняла наушники и потянулась за очками, лежащими на столе. Одной рукой Антонов схватился за полированную рукоятку «Чартер Армз». Второй нанес сокрушительный удар в висок Темногорской, после которого она утратила способность звать на помощь, отдавать приказы, жать на кнопки или совершать какие-либо иные действия, способные помешать Антонову. Кресло, на котором она почивала, откатилось назад, врезалось в колонну и сбросило ее на пол.
Еще до того, как раздался звук падения тяжелой туши, Антонов держал револьвер в вытянутой правой руке, придерживая ее левой. Сразу за черной мушкой белело маленькое размытое лицо Обуха с круглыми дырками глаз. Палец потянул спусковой крючок, и лицо дернулось, сделавшись еще меньше, потому что его обладателя отбросило назад. Из выходного отверстия в черепе брызнуло, как из детского водяного пистолета, заправленного красными чернилами. Сама пуля отрикошетила от стены и запрыгала по полу горячим металлическим кузнечиком.
Охранник по кличке Морфлот оказался быстрым малым и успел выхватить оружие за доли секунды до того, как Антонов выстрелил ему в лоб. Пистолет охранника плюнул в ответ огнем, но его пуля пролетела мимо, оповестив об этом коротким визгом, похожим на щенячий. Для верности подполковник добавил по выстрелу в каждого охранника, после чего в барабане «Чартер Армз» остался только один патрон.
— Все, успокойся, — сказал Антонов Павлине, бьющейся в истерике. — Иначе придется прикончить и тебя тоже.
Не слишком удачная шутка никого не развеселила, зато заставила девушку заткнуться. Очень своевременно, потому что Антонову нужно было проделать дальнейшее без раздражающего шума и суеты.
