– Мне теперь все можно! Владислав сказал утром. Но ты мне не заговаривай зубы – кем мне тебя называть после всего, что было между нами?
– Ну, женихом называй, мужем, любовником, да кем хочешь – все равно я теперь точно знаю, что люблю тебя. И пусть кто‑нибудь попробует отобрать у меня эту любовь! Плевал я на всю мафию мира! – Он присел на кровать и, осторожно прижимая Олесю к себе, поцеловал ее нежную шею, затем прошептал в ухо: – А тебе правда все‑все можно?
– Кто же об этом жену спрашивает? – Олеся звонко рассмеялась, встала с кровати и, достав из кармана цветастого халата ключ, заперлась изнутри. – Ключ и цветы принес утром Владислав, – объяснила она, – вы ведь с Иваном звонили, искали его...
Тут же, у двери, она развязала тесемки халата и передернула плечами. Он волнами осел у ее ног. Игорь, потрясенный, словно приклеился к кровати, впав в шоковое состояние.
Под халатом на Олесе не было ничего. Яркие солнечные лучи обтекали точеное тело с золотистым загаром, рельефно обрисовывая упругие груди, плоский живот и изящные стройные ноги, создавая как бы дымку, ореол, ауру вокруг крутых бедер и темного треугольника жестких курчавых волос...
– Ты меня любишь сегодня! А сколько еще будешь любить?
– Вечность! – Игорь облизал пересохшие вдруг губы. – Вечность и еще тысячу лет!
Оконное стекло легонько звякнуло. Он обернулся поглядеть на глупую птицу, пытающуюся прорваться в палату, и увидел в стекле маленькую дырочку. Он бы ее не увидел вовсе, если бы не трещины, паутиной расползшиеся. Что это? Услышав сзади всхлип, он резко обернулся. Все было так же, как и пять секунд назад, с небольшим дополнением: под левой грудью Олеси краснело пятнышко, из которого вытекали капли крови – одна, вторая, третья, – образовывая на теле кровавую канавку. А ее прекрасное тело клонилось, заваливалось в ту же, левую сторону, как бы перевешиваемое кусочком свинца, застрявшим внутри.
– Что это? – тупо повторил свою мысль Игорь, подхватывая падающую Олесю и укладывая ее на кровать. Очнувшись от шока, закричал, глядя не на нее, а на дырку в окне: – Кто это?!!
– Агафонов! – отозвалось эхо. Это было не эхо – последнее «прощай» Олеси. Умерла она через две секунды, резко дернувшись молодым, так и не испытавшим настоящей замужней жизни, телом...
А большое окно палаты стеклянно ахнуло, осыпаясь теперь уже крупными осколками: вторая пуля, с визгом срикошетив от противоположной стены, разнесла на куски вазу с цветами, стоявшую на столике в ушу. Инстинкт самосохранения сработал помимо воли Игоря – упав на пол, он перекатился к ножкам изголовья кровати. Как видно, зря – выстрелов больше не последовало. Он был жив, да! Но любовь у него отобрали. Вместе с любимой...
– Слушай, Игорь, так нельзя! Девятый день лакаешь коньяк, как газировку! Ты на свою рожу глянь! – Иван совал зеркало Игорю, валявшемуся в одежде на диване. Тот затянул в него и невольно охнул. Обрюзгшее, заросшее темно‑ржавой щетиной лицо как нельзя более подходило под определение «рожа». А Иван не унимался: –Ты знаешь, права поговорка: чтобы оценить свою сущность, надо поглядеть на поведение соседа и примерить его на себя. Я поглядел на тебя в запое – и бросил пить. Да, я в какой‑то мере благодарен водке – может быть, она меня и спасла от СПИДа! Но не век же ее жрать! И Олесю не вернешь даже удесятеренной дозой того, что ты перекачал из соседнего коммерческого ларька, я уж не говорю про мою непутевую Инку, и...
В дверь квартиры позвонили. Иван мягко спрыгнул босыми ногами с дивана, и в его руках очутился... никелированный «Лама Омни», выхваченный из‑под матраца кровати. Посмотрев в глазок, он облегченно вздохнул и откинул цепочку.
– Баба Зина прибыла! – Пистолет вновь нырнул под матрац.
Это действительно была она. Старушка влетела в квартиру и юлой завертелась на месте.
– И где они?
– В ванной, баб Зин, пошли помогу! – Они вдвоем с Иваном прошли в санузел и загремели там пустыми бутылками. Вскоре вышли, и взгляд шахтера споткнулся о картонную коробку с четырьмя полными «Наполеонами» – остатки полуторанедельных поминок. – И это забирай!
– Та как же можно, Ванюха, – питье‑то дорогое больно.
– Забирай, забирай, бабуля, нам оно больше не понадобится! – успокоил Иван ее совесть.
– Неужели бросили ковтать ее, окаянную?! – ахнула бабка и от избытка чувств перекрестилась. – Слава те, Господи! Ну пошли, подмогнешь!
Через десяток минут они вернулись – баба Зина тащила кастрюлю, из которой в прокуренную комнату прорвался аппетитный запах.
– Борщика свеженького принесла вам, а то больно на мартовских котов смахивать стали! Помянуть, конечно, надо (она была в курсе обеих трагедий), но в крайности ударяться не след. А ну, марш на кухню, марахвет буду наводить!
На кухне, хлебая наваристый украинский борщ, Игорь обратился к Ивану:
– Вопрос номер один: как с памятниками – все в порядке?
Они похоронили Инну и Олесю рядом – в одной оградке на местном кладбище. И памятники заказали одинаковые. И надписи – схожие:
Почему судьба, заботясь об усопших,
Так полна несправедливости к живым ?
– Все в порядке, – успокоил Иван, – все на месте. Но с деньгами – швах! Могу с полной уверенностью заявить: мы с тобой – банкроты!
Игорь бросился к нательному поясу. В одном из кармашков сиротливо зеленела сотенная банкнота. Он поднял глаза на шахтера, тот утверждающе кивнул.
– Это все! – и вывернул пустое портмоне.
– Ладно, выкрутимся! Теперь вопрос номер два: как у тебя оказался мой пистолет?
– Да ты же из него собирался расстрелять Агафонова, Вольвака и Гальчевского. Неужели не помнишь? – изумился шахтер. – Еще и меня за компанию чуть не прихватил!
– Не помню ни фига! – признался Игорь. – Хорошо, третий вопрос – ты зачем с оружием к двери бросаешься? Насколько мне известно – Узбек с приятелями тебе больше не докучают. Значит, появился кто‑то еще, новый?
– Еще как появился! Через день после смерти Олеси в больницу заявилась пара каких‑то лоботрясов, якобы ее родственники – требовали вещи погибшей. Владислав отказал им, предложив зайти на следующий день. А вечером этого же дня была попытка ограбления камеры хранения вещей больных.
– И чемодан Олеси исчез?!
– Как же он мог исчезнуть, – оскорбился даже Иван, – если к тому времени лежал у меня на антресоли? А в складе ничего не пропало. Как мы с Владом и думали.
– Молодцы, ребята! Значит, пока я здесь пьянствовал...
– Мы решали кое‑какие проблемы, – скромно подтвердил Иван. – Но, наверное, не до конца, потому что сегодняшней ночью кто‑то осторожненько пытался без спросу войти в квартиру. Я сразу понял, что это не баба Зина: подошел к двери и спросил, кто там. На всякий случай передернул затвор пистолета. Естественно – мне не ответили...
– Им очень нужны вещи Олеси, – задумался Игорь. – Что в них загадочного?
– Узнаем, когда уйдет баба Зина!
– Кто стрелял, не нашли?
– Неизвестно. Стреляли с крыши котельной школы, расположенной в сотне метров от больницы. Тип оружия – винтовка ТОЗ – «мелкашка» – калибр 5,6.
– А ведь выстрелов было два! – Игорь помотал головой. – Ничего, узнаем правду! Пойду побреюсь.
Пока он приводил себя в порядок, баба Зина удалилась с сознанием выполненного долга – квартира была проветрена и сияла чистотой.
Иван достал с антресоли кожаного «крокодила». Вещей было раз‑два и обчелся: спортивный костюм «Адидас», кое‑что из нижнего белья и... норковая шубка. Гордилась, видимо, Олеся званием «высшего аналитика». Шубка была свернута в большой конверт и перевязана длинным капроновым бантом. Там же, в чемодане, была и сумка. Иван вывернул ее содержимое на стол. Косметичка, пудреница, зеркальце, помада, пачка долларовых купюр разного достоинства, загранпаспорт с визой, разрешение на обмен валюты, горстка жетонов для телефона‑автомата и метро. Больше в ней ничего не было, не считая, конечно, щетки для волос.
– Как же так? – Иван в растерянности смотрел на Игоря. – Из‑за этого барахла погибла такая девушка?! Да в жизнь не поверю!
Игорь между тем взвесил на руке шубку и, покачав головой, попытался развязать бант. Не вышло – завязано было намертво. Щелкнул выбросной нож, и оскаленная пасть тигра выплюнула сверкающее, остро отточенное лезвие. Капроновый узел распался, шубка была развернута, и Игорь понял, что не ошибся в предположениях, – внутри находилось кое‑что, заслуживающее внимания. План двухэтажного здания, заламированный в полиэтиленовую пленку, размерами в газетный лист, большой замшевый альбом для фотоснимков и замшевый же мешочек, очень тяжелый, стянутый по горловине шелковым шнурком.
Игорь, решив поудобнее рассмотреть чертёж, развернул его. План здания был выполнен очень тщательно, в трех цветах: черный, синий и красный. Внизу пометки: синяя черточка, а напротив – сокращенно «пот. х.», ниже – красный кружок и тоже сокращенно «зам. с‑ф». В левом верхнем углу плана красной тушью был красиво выписан адрес: С. П., Кленовый пр., д. № 7.
