Поэтому, вместо того чтобы долбить ногами двери, полицейские тихо-мирно наблюдали, как Сэм с шерифом тактично стучались в самый большой и белоснежный дом в так называемом Негритянском городе, который на самом деле являл собой район из шести кварталов в западной части Блу-Ай.
Они пришли в четыре часа утра. Дверь открыл испуганный мистер Фуллер. Увидев в его руке дробовик, Сэм обрадовался, что сопровождает группу: не будь его, полицейские могли бы открыть огонь.
— Мистер Фуллер, меня зовут Сэм Винсент. Я — прокурор Полк-Каунти. А шерифа, полагаю, вы узнали.
В глазах негра отразился панический страх, когда он увидел у дверей своего дома суровые лица белых людей, а чуть дальше, у обочины, четыре полицейских автомобиля с включенными мигалками.
— В чем дело?
— Сэр, нам нужно допросить вашего сына Регги. И произвести обыск. Я проинструктировал ребят. Они будут работать профессионально и без грубостей. Но нам необходимо произвести дознание. Пожалуйста, пригласите Регги, скажем, в гостиную.
— Что...
— Мистер Фуллер, полагаю, вы слышали, что сегодня стало известно еще об одном ужасном преступлении. Убита негритянка. Мы должны расследовать дело.
— Мой сын ни в чем не виноват, — произнес мистер Фуллер.
— Вы знаете, я человек справедливый, и, клянусь, ни сегодня, ни в какой-либо другой день не будет предпринято ни одного шага, который противоречил бы закону. Это мое правило. Но мы должны исполнить свой долг. Полицейские пока произведут обыск в доме. У меня есть официальное разрешение. Они ничего не поломают и не повредят, а если испортят что-нибудь, возместят убытки из собственного кармана. Но мы должны исполнить свой долг.
Вскоре перед Сэмом предстал сонный Регги. Сэм мог бы забрать его в участок и допросить там, но из уважения к мистеру Фуллеру решил первые показания снять на месте.
— Регги, где ты был вечером пять дней назад, 19 июля?
— Он был дома, — вместо парня ответила миссис Фуллер.
— Мэм, позвольте ему отвечать самому, иначе мне придется забрать его в полицию.
Регги, полноватый восемнадцатилетний юноша, сравнительно светлокожий для негра, озирался вокруг с выражением глуповатой рассеянности, не сходившем с его лица ни днем, ни ночью. Он медленно скользил непонимающим взглядом по людям и предметам, переминался с ноги на ногу, дергал руками. Потом вдруг улыбнулся, но на его улыбку никто не ответил. Он заморгал, казалось, позабыв, где находится, ушел в себя. Одетый в пижаму с бабочками, он всем своим поведением выдавал, скорее, смущение, чем страх. Ничто в нем не свидетельствовало об агрессивном характере, о склонности к насилию. Но негры ведь весьма странный народ: то спокойные, безмятежные, а через минуту, глядишь, хоть смирительную рубашку надевай.
— Не помню, сэр, — наконец произнес Регги. — Где-то здесь был. Может, у себя в комнате. Не могу точно сказать. Нет, кажется, ездил покататься на папиной машине.
— На катафалке?
— Да, сэр. Кататься ездил, больше ничего. Радио послушал, станцию Мемфиса.
— Тебя кто-нибудь видел? Кто-нибудь может подтвердить, где ты был?
— Нет, сэр.
— Регги, ты у церкви был? Ходил в тот вечер на собрание в церковь?
— Нет, сэр.
— Регги, послушай. Если ты ходил в такое место, где родители запрещают бывать, сейчас не скрывай, сознайся, будь мужчиной. Так где ты был? В ночном клубе? Пил, да? Играл, с женщиной развлекался?
— Сэр, я...
— Мистер Сэм, мой сын Регги — хороший мальчик. Не гений, но трудолюбивый и...
— Сэм! — прервал допрос шериф. — Там ребята нашли кое-что.
Да, они нашли то, что искали. Сэм вошел в спальню. Один из полицейских указал на кровать, с которой сдернули белье. Из-под матраса торчал уголок синей рубашки. Сэм кивнул. Полицейский поднял матрас. Сэм осторожно поддел находку карандашом и поднял над пружинной сеткой. То была рубашка — синяя, хлопчатобумажная, с отодранным карманом, вся в ржавых пятнах, которые, как знал Сэм, соответствовали цвету засохшей крови.
— Вот и попался черномазый, — произнес кто-то.
— Ладно, — сказал Сэм и, обращаясь к одному из полицейских, добавил: — Пометь ее и положи в сумку. Обращайся с уликой очень осторожно. Это дело получит широкую огласку. Мы не имеем права на ошибку.
Сэм вернулся в гостиную, где и арестовал Регги Фуллера по обвинению в убийстве.
Спустя три месяца состоялся суд, который разобрался с делом за один день. Фуллеры, готовые потратить все свои сбережения ради спасения сына, хотели нанять адвоката из Литл-Рока, но Сэм, изучив доказательства, посоветовал им убедить Регги признать свою вину и сдаться на милость правосудия. Адвокат из Литл-Рока сказал им то же самое: рубашка действительно принадлежала Регги, о чем свидетельствовала маркировка прачечной; да этот факт, собственно, никто и не пытался отрицать. Карман по всем параметрам соответствовал рубашке — и по цвету, и по размеру сохранившихся стежков. Засохшая кровь была третьей группы, резус отрицательный — как у Ширелл. Регги не имел убедительного алиби.
Ни о какой сделке о признании вины не могло быть и речи. Улики были таковы, что признания даже не требовалось. Сэм принял решение просить для Регги смертной казни, хоть тот и был еще совсем юный и немного ненормальный. Сэм не считал себя жестоким человеком, но... Око за око. Это самый лучший метод, единственно верный. Кроме того, это последнее дело Эрла, а Эрл тоже стал бы добиваться соответствующего наказания для убийцы.
Фуллерам все-таки удалось найти адвоката, который согласился защищать подсудимого при рассмотрении дела в апелляционном порядке. Сэм предупреждал их, чтоб не выбрасывали деньги на ветер, но они не оставили тщетных попыток спасти сына. На протяжении двух с лишним лет, что дело гуляло по инстанциям и Регги гнил в тюрьме Камминз-Фарм в Гулде, куда отправляли негров, миссис Фуллер каждую неделю писала Сэму письма, взывая к его милосердию. Когда у Фуллеров кончились деньги, они продали свой большой дом и переселились в маленький. Деньги кончились опять, и мистер Фуллер продал свою фирму белому человеку, пошел к нему в услужение, а тот за спиной называл бывшего владельца «самым тупым черномазым во всем Арканзасе, которому взбрело в голову продать бизнес, ежегодно приносивший 60 тысяч долларов на каждые шестьдесят тысяч долларов!»
Потом миссис Фуллер умерла, старший сын, Джейк Фуллер, ушел служить в Военно-морской флот, а две дочери, Эмили и Сьюзетта, переехали к своей тете в Сент-Луис. Однако старик Дэвидсон Фуллер продолжат каждую неделю писать Сэму, уговаривая его еще раз проверить улики.
— Вы справедливый человек, сэр. Спасите моего мальчика. Он не виноват.
— Дэвидсон, даже все ваши негры утверждают, что это он убил. Мне ведь обо всем докладывают. Я знаю, о чем говорят в церквях и ночных клубах.
— Не отнимайте у меня сына, мистер Сэм.
— Это не я отнимаю у вас сына. Это закон делает свое дело. Мы живем не в Миссисипи. Был честный суд, его защищали хорошие адвокаты. И наказание он понесет по заслугам. Так что лучше смиритесь, сэр. Я понимаю, вашей семье не легко, но ведь и семья Ширелл страдает.
— Скажите, что преступление совершил я, если обязательно надо казнить негра. Я пойду. Признаюсь во всем. Заберите меня. Пожалуйста, прошу вас, умоляю, мистер Сэм. Только отпустите моего бедного мальчика.
Сэм холодно взглянул на убитого горем отца.
— Ты слишком любишь своего сына, — вымолвил он. — Он этого не заслуживает. Он убил невинную девочку.
Оставалось разыграть только один, последний акт. Это свершилось 6 октября 1957 года в тюрьме штата Арканзас в Таккере, куда Регги перевели из Камминз-Фарм после того, как была отклонена последняя апелляция. В тот день проводилась четвертая игра «Уорлд Сириз»[18], и Сэм слушал трансляцию матча по радио, направляясь после обеда в своей машине в Таккер, который находился за сто с лишним миль от Блу-Ай, к юго-востоку от Литл-Рока. Не в первый раз пускался он в такое путешествие и наверняка не в последний, хотя нельзя было сказать, чтобы он взял себе это в привычку: из двадцать трех преступников, отправленных им на электрический стул, только одиннадцать были казнены у него на глазах. Сегодня вечером наступит очередь Регги.
Слава Богу, ему удалось послушать репортаж. Он поймал чистый сигнал из Литл-Рока и всю дорогу тупо слушал трансляцию бейсбольного матча. В кругу питчера находился Уоррен Слан, косивший всех бэттеров. Сэм, ненавидевший название «Нью-Йорк янки», болел за объявившуюся не так давно команду «Милуоки» — в прошлом многострадальную «Бостон брейвс». Он внимательно следил за разворачивавшейся на поле драмой: были назначены дополнительные иннинги, в девятом периоде «Янки» благодаря Элстону Хоуэрду сравняли счет и в начале десятого вырвались вперед (проклятье!).
Казалось, «Брейвс» уже ничто не спасет, но они прорвались: счет сравнялся, когда Мантилла пропустил мячи Логана, посланные влево. Сэм чувствовал, что вот-вот должно произойти нечто особенное. И угадал. Буквально через несколько минут Эдди Мэтью послал вторым ударом мяч за забор правого поля. «Брейвс» победили со счетом семь — пять.
