– Тсс, – остановил его Вулич. Виктор замер.
– Сюда еще три копны, – послышался женский голос. – А туда солому. В этом году с кормами хорошо будет.
– Как бригадир, – спросил мужчина, – не обижает?
– Да ну, – засмеялась женщина, – все нормально.
– Савва Иванович, – раздался мужской голос, – когда этих бандитов поймают? А то женщины боятся. На работу доярок рано везем, так дрожат от страха. И возвращаются поздно. Так что оно и понятно. – К женщине подошел коренастый бородач. – Значит, надо ловить этих гадов. А то ходят все, то милиционеры, то военные, а толку никакого. И чего тут ищут? – Он пожал плечами. – Они, наверное, уже в Крыму отдыхают.
– А почему в Крыму? – удивился мужчина.
– Так все бандюки на курорты ездят. Вон даже на виллах в Италии арестовывают, по телевизору показывали. Ну и эти тоже там. Отсиделись тут, хозяйку с участковым убили и умотали. А здесь людей в страхе держат. Выходит, тут они где-то? Может, на стоге сидят? – усмехнувшись, кивнул он вверх.
– А что, – сказал пожилой, – могут и там сидеть. Ты бы посмотрел, Леха.
– Да я что, на дурака похож? – рассмеялся тот. – Пусть милиция и шарит везде…
– Хватит, – строго перебила его женщина. – Нет здесь никого. Все время люди тут и заметили бы давно. Лучше насчет тракторов давайте поговорим, Василий Ермолаевич.
– А ты, Лидия Степановна, не боишься бандитов? – спросил пожилой.
– А чего бояться? Коли убьют, знать, судьба такая. Да и не думаю я, что они просто так убивать станут. Не маньяки же эти двое. Да ну хватит про них, надоело уже. Вы нам две «Беларуси» обещали.
– Будут тебе трактора.
– Здесь поилки что-то барахлят! – громко крикнула женщина от фермы.
– Вот, блин, жути нагнали на колхозников, – усмехнулся Виктор. – А твой сержант по делу об убийстве мента пойдет. Машка скажет, и эксперты определят, что его сначала по черепушке съездили, а потом добили. Так что зря ты не дал ее…
– Давай не будем об этом, – тихо отозвался Борис и посмотрел на часы. – Сейчас коров пригонят. А где Рушницкий живет?
– Ну у тебя и память, – удивился Виктор. – Я-то его фамилию не сразу запомнил.
– Где он живет? В Шатуре или вы там встречались?
– Под Шатурой. Он туда на дачу приезжает. Дачка шикарная.
– А работает где?
– Зубник. Вставляет. Вот его и надо навестить. Он все мне расскажет. И почему его шестерки меня под видом ментов шарят, и кто заказчик. Кстати, мне так и не заплатили. Я как раз ехал за бабками, когда этот козел на «Оке» попал под мою «десятку». А я принял на грудь, поэтому и получил срок. Узнал, что завели дело о жмурике. Решил бежать, но как, не знал. А тут ты. Сначала я не поверил, но потом, когда ты более-менее объяснил, подумал – а вдруг стрельнет? И стрельнуло. Скажу честно, я думал, сдернем и расстанемся сразу. Но вышло по-другому, я вдруг понял, что без тебя мне хана. Я не из тех, кто привык под кем-то ходить. А тогда сообразил, что будет лучше, если останусь с тобой. И пока нам везет. Благодаря тебе мы еще живы и на воле. Теперь мне надо разобраться с этими заказчиками. Если бы не дочь, я бы просто попытался уйти за границу. Но мне надо кончить этих сук. Они будут шантажировать меня Ольгой. Знаешь, когда она родилась, я был в ярости, потому что хотел сына. Помню, даже визжал, что Ольга не от меня. А как-то остался с ней один. Ольге было около годика. И она заболела, температура поднялась, плачет. Я был в панике. Она такая маленькая, беззащитная. Так я и стал любящим папой. Знаешь, дороже человека, чем дочь, у меня не было, нет и не будет. Я и сейчас поэтому рвусь к этим сукам. Они захватят ее. Доказывать им, что я ничего никому не скажу, бесполезно. Они в любом случае ее убьют.
– Но зачем она им? Ведь если ты вдруг все расскажешь, им хана.
– Они возьмут ее, чтобы я молчал. А потом убьют, чтоб она не вывела на них. Если убьют меня, то все равно Оля будет для них опасна. – Виктор выматерился. – Дочь видела у меня винтовку СВД. Всех троих я сделал из нее. Оля знает, где она. И она же случайно сфотографировала меня с Рушником. Я об этом не знал. Она увлекается фотографией. Так что Рушник есть на фотке со мной и, кажется, чуть в отдалении маячит и заказчик. Я не знаю, когда Оля фотографировала. Она после суда была у меня на свиданке и говорила, что у нее есть моя фотография, где я здороваюсь с мужчиной в белом костюме. А это Рушник. Именно в тот раз он говорил, что здесь заказчик. Об этом никто не знает, кроме Оли, меня и этой сучки Аньки. Я тебе все это говорю потому, что если меня вдруг замочат менты или шакалы Рушника, ты все-таки сделай так, чтоб менты узнали про фотки. Иначе Анька, эта тварь, сто пудов даю, кому-нибудь об этом шепнет.
– Невысокого же ты мнения о своей жене. Ведь она мать и не станет…
– Шлюха она! Если бы не ее отец, Ольги не было бы. Он ее выцепил уже из кабинета, где ей собирались аборт делать. И ей плевать на Ольгу. Она сейчас свою судьбу, как она выражается, устраивает. Укатила в Питер с хохлом, который работает на ее отца в Питере, с Остапом. Я так думаю, она к нему каталась, рога мне наставляла. Но я на нее давно хрен забил и жил только ради Ольги. Может, баловал, но она вырастет хорошим человеком. За меня, конечно, стыдно будет. Подпортил я ей биографию. Дочь киллера… – Он вздохнул. – Но я обязан спасти ее и оставить ей средства на жизнь. Хотя дед ее не бросит, но все-таки я просто обязан ей что-то оставить. На ее имя счет открыл.
– Ты думаешь, она воспользуется деньгами, которые ты зарабатывал, убивая людей?
– Не знаю. Но что-то она с ними сделает. Может, и самой понадобятся. В жизни сейчас за все платить надо.
– Ладно. Значит, нам нужно пробираться в Шатуру. Сегодня вечером уйдем отсюда. К утру, надеюсь, будем в Шатуре.
– Погоди, тебе-то на кой хрен это надо?
– Понимаешь, воевать я все-таки умею и, выслушав твою историю, захотел этого. Не за тебя, а за твою дочь. И должен же я убедиться, что не зря бежал. А если убьют, это будет как раз то, чего я хочу. Погибнуть в бою все-таки лучше, чем быть мишенью ментов, в которых я стрелять не смогу. В общем, в семь уходим. Идем поодиночке, но в поле видимости. Менты ищут двоих, и на одиночек скорее всего внимания никто не обратит. Тем более сейчас у нас вид бомжей. Неопрятные, небритые, да и все остальное тоже соответствует облику бездомных. Чуть прихрамывать, сутулиться, и мы вполне сойдем за кого-то из этой братии. Хорошо, что Букин взял одежду для нас, так что мы вполне можем довольно быстро улучшить внешний вид. Побриться, помыться, натянуть одежду, и вот мы уже приличные молодые мужчины. К тому же они сейчас разыскивают нас по именам, которые сообщила Маша, а про документы, которые мы получили от Остоцкого, никто не знает. Так что прорваться в Шатуру у нас шанс есть.
– Но я не думал, что ты на это подпишешься. Я просто рассказал все, как есть.
– Душу облегчить иногда надо. Мне, к сожалению, это не дано. Воевал, потом пил. Встретил женщину с ребенком, немного отошел. Но она оказалась, как ты говоришь, сучкой. Помог другой женщине, как я думал, бедной, а она, оказывается, за квартирами гоняется. Мне в карантине в Ярославле один мужик о ней рассказал. На суде я говорил, что не видел милиционеров, которые начали меня бить, хотя я их видел, но уже не мог остановиться. Очухался в камере… и, наверное, это звучит глупо, но очень надеялся, что восторжествует справедливость и меня выпустят. В результате получил четыре года и стал осужденным по кличке Афган. А теперь вообще никто. Разыскивается опасный преступник Вулич Борис, – засмеялся он. – Теперь я вроде немного оттаял, и знаешь, что самое смешное – жить захотелось. По крайней мере до тех пор, пока не свернем шею тем заказчикам. Хоть немного восстановим справедливость на земле. А то исполнителя ищут, а заказчики на свободе и тоже разыскивают киллера, чтобы заткнуть ему рот пулей.
– Хорош тебе! – усмехнулся Виктор. – Простой пример – Солоник. Слышал про такого? Его за границей достали. Я о том, что меня попытаются убрать, догадывался, но надеялся, что не успеют. Еще дело, и ухожу. За последнего обещали двести тысяч зелени. Прикинь, какие бабки.
– А сколько за этих троих получил?
– За первого восемь тысяч долларов. Я обалдел, когда в руки взял. За второго пятнадцать зелени. А за третьего, за бывшего мента, пятьдесят тысяч. А вот за следующего обещали двести. Думал, положу на счет Ольги сто пятьдесят и исчезну. Десять у нее уже есть, пять у меня в курке лежат в Ярославле. Но до них, как я понимаю, сейчас не добраться. Если бы не ты, меня бы уже или грохнули, или взяли. Повезло мне с подельником. А ты бы меня пристрелил, если б я Машку добивать стал?
– Не успел бы ты ее добить, я бы тебе сразу пулю всадил и дождался бы ментов. Взял бы и Машку, и Букина в заложники и подставился бы снайперу. У них точный приказ в таких ситуациях: подловил на прицел захватившего заложников – бей на поражение. Я подставиться сумею, – засмеялся Вулич и, сжавшись, прислушался.
