Швыряю окурок в надвигающуюся темноту. Даю операторам за камерами рассмотреть себя во всех ракурсах. Я не спешу. Еще сигарета. Подхожу к забору дома. Из дома почти бегом мне навстречу двигаются двое крепких ребят. Они вышли из ворот, ждут меня…
Не спеша иду навстречу. Так ходят после сытного ужина, перед сном вышли прогуляться, покуривая сигарету.
— Вас ждут.
Осталось пять шагов, а они уже приглашают. Торопятся. Мне так не нужно.
— Конечно, — кивнул я. — Джентльмены, давайте сделаем так, что за спиной у меня никого не будет. Не люблю конвой. Договорились?
Они стоят как памятники погибшим английским спецназовцам. Решительные, каменные лица. Одни инстинкты, ноль мыслей.
— Итак. Я жду. Или беседа переносится на неопределенный срок. Ваш же командир отправил вас за мной.
Переглянулись, молча зашли в ворота, разошлись по сторонам, руки за бортами курток, готовы расстрелять меня. Интересно, что у них? Пистолеты или автоматы типа «узи», «скорпиона»?
Зашел следом за ними. Правой рукой с сигаретой кистью помахал им, мол, вперед, ребятки. Вперед. Ну вот — ловушка захлопнулась. Теперь даже если бежать, то расстреляют меня. В чердачном окне чуть видно, как кто-то шевелится. Снайпер «ведет» меня.
Отправляю щелчком в кусты сигарету. Левая рука в кармане куртки. Дверь за два шага до нее открывается. На входе солидный дядя, преисполненный собственного достоинства. Такими в кино показывают слуг в старинных английских домах. И неизвестно, у кого больше достоинства — у слуг или хозяев.
— Прошу, вас ожидают.
— Благодарю.
Шагнул в дом. Большое помещение. Еще больше, чем кажется снаружи. Стены обиты темными резными деревянными панелями. Прихожая — холл. У меня в Москве квартира поменьше будет.
— Позвольте принять ваше пальто?
— Благодарю, я замерз, поэтому останусь в нем, с вашего позволения, конечно.
Я учтив до тошноты.
— Прошу вас. — Слуга рукой в перчатке показывает на длинный коридор.
— Только после вас. Ведите меня.
Дядя, несмотря на свой возраст, тоже широкоплеч, имеет офицерскую выправку и загар, нехарактерный для местных. Такой зарабатываешь на всю жизнь, если несколько лет проводишь в горно-пустынной местности. Пыль, ветер, солнце, пот разъедают кожу, окрашивая ее в коричневый цвет. Был у меня такой. Потом медики долго трудились, возвращая ей белый, матовый оттенок.
Длинный коридор увешан фотографиями большого размера. Вот молодой человек вместе с Черчиллем. Они о чем-то беседуют за столом. Одинаковые позы, одинаковый наклон головы — равнозначные фигуры.
Другая фотография. Здесь тот же молодой человек с Гитлером и Лени Рифеншталь на Олимпийских играх. Другое фото — с Гитлером на фоне Эйфелевой башни.
Вот он с Черчиллем и Рузвельтом за столом. Не знаю отчего, но у меня создалось впечатление, что два руководителя очень внимательно слушают его.
Вот Ялтинская конференция. Его одиночное фото, а за спиной о чем-то говорят лидеры Большой тройки.
Фото больничной палаты. В ней одна койка. Нога молодого человека загипсована и на вытяжке. У кровати сидит король Георг VI и мать нынешней королевы — Елизавета. Корзина со снедью и алкоголем. Вот фото уже повзрослевшего, но по-прежнему узнаваемого с Фиделем Кастро. Они улыбаются и курят сигары. На столе стаканы, наверное, с ромом.
Дальше уже не так интересно, но показательно. Вот он с Кеннеди, с Хрущевым, с Рейганом, с Картером, с Бушами, старшим и младшим, с четой Клинтон, с Генри Киссинджером. Много фотографий, много лиц.
Из коридора боковое ответвление, до него не дошли. Слуга открывает дверь и объявляет:
— Гость прибыл, сэр!
Библиотека, она же кабинет. Площадь метров шестьдесят. Стеллажи с книгами до потолка. Лестницы на колесиках, чтобы можно было достать книгу с верхней полки. Большой письменный стол. Большой монитор компьютера. На столе почти нет документов, только папка в руках хозяина кабинета — человека с фотографий в коридоре. Папка листов на пятьдесят. Курит сигару. На столе стакан с желтовато-красной жидкостью, сигарная коробка.
— Проходите. Присаживайтесь. — Голос пожилого человека, но сильный, властный голос.
— Благодарю.
— Вы свободны, Джон.
— Сэр, позвольте мне остаться. Может, вам что-нибудь понадобится?
— Свободен. Если мне что-нибудь понадобится — вызову. — Голос хозяина начинает звучать с небольшой долей раздражения.
— Я — рядом.
Слуга вышел, тихо прикрыв дверь.
Старик заинтересованно, открыто посмотрел на меня. Даже не посмотрел, а начал рассматривать как диковинную зверушку. Сверху — вниз.
— Забавно. Сколько можно говорить аналитикам, разработчикам, чтобы всегда вводили в схему неизвестное, человеческий фактор. А уж когда планируют что-нибудь с русскими, то нужно завышать эту величину. Молодежь — не понимает. Стандартное образование, стандартное мышление, стандартный подход. Очень сложно найти аналитика с воображением — одно исключает другое. Век компьютеров убивает творческое начало.
Молчу, слушаю, изучаю.
— Так зачем пожаловали? Меня уверяли, что вас нет в стране. Но я знал, что такие люди не отступятся и пойдут до конца. Был бы молодой человек на вашем месте, лет двадцати пяти — тридцати, то я бы согласился. Вы же из категории мамонтов, которые ломают все и вся на пути к цели. Не понимая, что вредят большому делу. Так какие вопросы? Вы же зачем-то пришли сами. Ищете политического убежища?
— Зачем?
— Что зачем? Вирус?
— Да. Зачем вирус? Почему Россия и Китай?
— Молодой человек! Вы — невежественны! Вам бы только бегать! Вы убили Уилсона? Знаю, что вы — гомофоб. Не стесняйтесь этого. Вы — гомофоб?
— Это к делу не относится.
— Относится. Уилсон был прекрасно образованным, прекрасным профессионалом, он отвечал за большой участок работы. И вы убили его. Могли бы пощадить. Ну рассказал бы он, что вы его пытали. Что бы изменилось? Вы сами пришли сюда. Зачем? За ответами? Значит, не хотите меня убивать. Даже если хотите, не получится. Сами понимаете почему. Машина запущена, вы лишь песчинка, которая забилась между шестернями. Сейчас почистим машину, вынем песок, немного смажем, заменим несколько винтиков, и снова пойдет по намеченному пути. Что изменилось? Смерть Уилсона ничего не изменила. Вы спрашиваете почему? Зачем? Отвечаю: ради власти. У вас есть все сведения. Нет цемента, чтобы построить здание, нет системных знаний.
— Вы так считаете? О какой власти идет речь?
— О глобальной. О всеобъемлющей. Я же говорю, что вы, молодой человек, молоды, глупы, невежественны. На ваш взгляд, сколько мне лет?
— От восьмидесяти до трехсот.
— Ценю ваше чувство юмора, но вы почти угадали. Сигару? Виски?
— Нет, не хочу. Я свои сигареты покурю.
— Понятно. В доме врага не ешь и не пей. Примитив. Сигары мне доставляют ежемесячно с Кубы. Пока я жив, Кастро будет каждый месяц отправлять по коробке сигар. Их делают очень ограниченной партией для правительства Кубы. Виски — столетнее шотландское. Вы пили столетнее виски?
— Нет.
— Вот видите. Вам предлагают изысканные предметы, которые стоят больше, чем вы зарабатываете, а вы отказываетесь. Дикарь из тайги. В 1890 году это виски залили в бочонок. В 1995 году бочонок случайно обнаружили, разлили по бутылкам. В мире осталось не больше трехсот бутылок. Я вот мерно употребляю. Налить?
— Благодарю, не надо.
Левая рука в кармане. Правой достаю сигарету и зажигалку.
— Так расскажите мне, зачем была затеяна эта операция с вирусом. И почему Россия и Китай?
— Вы по-прежнему так и не поняли?
— Иначе бы я не был здесь.
— Вы бы убили меня?
— Убил бы.
— Хм. — Он смотрит на меня тяжелым взглядом, проникающим внутрь. — Я верю вам. И как бы вы убили меня?
— Я слабо изучил обстановку, но было бы несколько сценариев.
— Расскажите. Я знаю изъяны в охране этого дома, хоть и заверяли меня, что дом как крепость.
— Купил бы несколько домов вокруг вашего особняка.
— Они не продаются, да и денег нет у вас таких.
— Надо сделать их дешевле. Наполнить район, улицу криминальными элементами, организовать несколько взрывов, несколько пожаров. Не здесь — на соседней улице. Несколько разбойных нападений на жителей. Наполнить нищими, мигрантами, больными туберкулезом, педикулезом. Потом три дома разом купить. Жители сами будут убегать. СМИ будут нагнетать панику. Эти три дома начинить взрывчаткой и одним направленным взрывом с трех сторон стереть с лица земли вашу крепость вместе со всеми, кто там прячется. Это первый вариант. То, что сразу на ум приходит. Есть второй вариант.
— Первый мне понравился. У вас есть фантазия. И верю, что могли его осуществить. Второй вариант? Только не говорите, что это подкоп.
— Я не граф Монте-Кристо.
