Что могло случиться с Александром? Жил, никого не трогал, избегал тёмных дел — а его убили и спрятали? Так не бывает…
Впрочем, пока рановато забивать себе голову. Поведение девушки может объясняться как недоверием к ментам, оставшимся с тех времён, когда Саша загремел за решётку, так и тем, что она все-таки надеется на его возвращение.
Андрей вышел на улицу.
К подъезду шла Лариса Бурденко. Стройная, элегантная, уверенная. Со времени их единственной встречи изменилась причёска. Теперь волосы были убраны, никаких сложных чёлок и локонов. Ну и одежда, конечно, другая. Попроще. Чёрные джинсы, куртка из тонкой кожи. Каблук, как и прежде, высокий. В руке полиэтиленовый пакет.
Она его тоже узнала.
Если и удивилась, то не подала виду.
Сказала ровным голосом:
— Привет, — и остановилась.
— Привет, — отозвался Акулов.
С близкого расстояния Лариса выглядела уставшей. Даже качественный макияж не спасал. Как будто спала не больше него, а перед этим ящики разгружала. Будь Акулов с ней больше знаком, как, например, Волгин, то сразу бы понял, что от Ларисы не добьёшься сейчас и слова правды. Но он видел её только второй раз и не мог раскусить, тем более, что обманывать Лариса умела и часто в этом практиковалась. Конечно, жена администратора что-то такое говорила по телефону, но при личной встрече себя дискредитировала, и Акулов её слова позабыл. Может, и вспомнил бы в процессе разговора с Ларисой, но та провела свою партию без малейших погрешностей:
— Вот, приехала, — она небрежно махнула на оставшийся за спиной трехдверный «форд-фокус» белого цвета. — Ты, я понимаю, уже в курсе?
Акулов молчал, приглядываясь.
— Похоже, я ошиблась в человеке. Помнишь, говорила, что могу за него поручиться? Теперь волосы рву… Тебе все рассказали?
— Лучше напомни.
— Сашка куда-то пропал. Вчера утром я заезжала в комплекс, все было нормально. Он мне каким-то мрачным показался, но я решила, что ему просто надоело здесь сидеть. Подумала ещё, что надо ему сменщика быстрее искать. Минут пятнадцать пробыла, и уехала. Потом звонила, в половине пятого. Сказала, что вечером приеду и отпущу его домой. Приехала где-то в восемь с копейками. Его нет. И никого нет, все заперто. Я, в принципе, не удивилась, потому что занятий групп все равно никаких не было. Подумала, что он в магазин побежал, или в аптеку. Мало ли что? Раньше такое бывало. Не часто, но бывало. Стала ждать. Жена его позвонила. Я сказала, что он скоро придёт. А что мне было говорить? Что я не знаю, куда он запропастился? Думала ведь, что скоро придёт… Он так и не появился.
— Его вещи остались?
— Одежды нет, только спортивный костюм. Учебники какие-то, библиотечные.
— А деньги?
— Выручку я накануне забирала. Я прикинула по графику — может, тысячу он за день и заработал. Не больше. Ну и плюс то, что брал из дома. На эти деньги далеко не убежишь…
— Думаешь, он все-таки убежал?
— Не знаю, что думать. Может, решил начать жизнь сначала? Хочется думать, что я бы знала, если бы он куда-то впутался… А с другой стороны посмотреть — как? Специально ведь за ним не следила, а он, я уверена, не стал бы советоваться, пока сильно не припекло. Можешь поверить, мне самой все это сильно не нравится. Постараюсь по своим каналам разузнать, что к чему.
— Нам придётся осмотреть комплекс.
— Осматривайте. Там пока все закрыто, я объявление вывесила, что временно не работает. Кстати, я ведь тебе кое-что обещала узнать! Записывай: Калмычный Иван Иванович…
Акулов не стал говорить, что личность владельца «фольксвагена» уже установлена. Блокнота с собой не было, записал на бумажке с названием микстуры. Лариса это заметила:
— Тоже привёз? И я привезла…
— Ничего, больше — не меньше.
— Калмычный… Записал? Директор завода тяжёлого машиностроения. На редкость нудный мужик.
— А что его с Громовым могло связывать?
— Голубая луна. Шутка! Громов, когда ещё из армии не уволился, был военным представителем на этом заводе.
Они поговорили пару минут и расстались.
Проходя мимо ларисиного «фокуса», Акулов посмотрел номера. Как он почему-то и думал, они были не простыми, из хорошо известной блатной серии, курируемой лично шефом городской автоинспекции. Официально такие госзнаки каких-либо преимуществ не давали, о чем главный гаишник не уставал повторять в многочисленных интервью. А по жизни — любой дорожный инспектор хорошо знал, что такие машины лучше не тормозить.
Любопытно, во что ей это обошлось?
* * *
…В квартире Лариса передала вдове администратора не только детское лекарство, но и две тысячи долларов.
А потом у женщин состоялся разговор. Он был долгий. И напряжённый.
* * *
— Я хочу кексик! — Тростинкина потянулась. — Ты мне его не привёз? Может, сходишь? Я пока чайник поставлю…
Акулов приехал в прокуратуру без угощения и бежать за ним не собирался. Деньги у него были — одолжил у знакомого коммерсанта, отдал долг в ИВС и теперь мог бы накормить Риту сладким, но расстилаться перед ней не хотелось. Если бы она раньше сказала, когда он звонил и предупреждал, что заедет — тогда бы что-нибудь купил по дороге.
— Все с тобой ясно, — Маргарита усмехнулась, вытянула из длинной пачки сигарету и прикурила, не дожидаясь, пока ей поднесут зажигалку, как поступала обычно. — Не больно-то и хотелось!
В кабинете было дымно, хоть топор вешай. Приоткрытая форточка не спасала. Сколько же она высаживает за день? Полторы пачки, не меньше. И каждую сигарету, как заметил Андрей, докуривает до фильтра.
— Закрыла я твоего Кулебякина.
— Он не мой, он наш общий.
— Сазонова сегодня вечером отпущу. Но от подделки документов он все равно не отвертится.
— Никто его не посадит.
— А через три дня и Кулебякина, наверное, придётся отпускать. К мокрухе он никаким боком не шьётся, а с нападением на Сазонова пускай кто-нибудь другой разбирается. Выделю из дела материалы и загоню в РУВД, пусть ваш следственный отдел колупается…
Об этом Акулов и без её слов догадывался.
— Мне нужен обыск, — Акулов рассказал об Иване, двоюродном брате Кирилла Кулебякина.
Говорить начал подробно, закончил — скомканно. По лицу Маргариты было понятно, что она готовится отказать и при этом насладиться собственной значимостью.
Её улыбка показалась Андрею змеиной.
Ничего не говоря, она смотрела на Андрея так долго, что захотелось стукнуть по столу. Или смахнуть на пол пепельницу. Выбросить за окошко компьютер.
— Акулов, ты сколько лет в розыске?
— Нисколько.
— Ты что мне предлагаешь? На каком основании я должна выносить постановление об обыске? Ты где-то что-то услышал и, ничего не проверив, предлагаешь мне вписаться в авантюру? Кулебякин про своего брата что-нибудь сказал на протокол? Нет! Другие свидетели? Тоже нет! И я должна впрягаться в этот блудняк? Акулов, ты меня хочешь подставить? Я и без того за вашего Сазонова так схлопочу!..
— Раньше ты давала обыска на основании оперданных, — сказал безнадёжно Андрей; ему и самому стало смешно: на что надеялся, когда ехал сюда?
— То было раньше. А сегодня — это сегодня. Я в твоих авантюрах участвовать не собираюсь! Можешь, конечно, подойти к Воробьёву, или с Валентиной Ильиничной поговорить. Да только без справки никто из них тебя и слушать не станет!
— Без какой справки?
— Опять начинается! Ты вчера напился, что ли? Не помнишь? Справка из жилконторы!
— До Сосновки — шестьдесят километров по трассе. Это полдня нужно угробить, чтобы вам какую-то дурацкую бумажку привезти?
— У тебя было время. Сейчас, — Рита показала запястье с изящными часиками, — половина четвёртого. Мог два раза туда и обратно слетать!
Ни к прокурору, ни к его заместителю Акулов и соваться не стал.
Когда он выходил из кабинета, в спину ему неслось щёлканье компьютерной «мышки».
Тростинкина сидела с напряжённой спиной и раскладывала электронный пасьянс. В пепельнице сгорала сигарета. Карта не шла.
* * *
Отдел милиции располагался на горке, с которой был виден весь посёлок Сосновка. Длинный одноэтажный бревенчатый дом, довольно крепкий, хотя и весь какой-то чумазый. Высокое крыльцо в торце, снег перед ним был расчищен, возле крыльца стояли «УАЗик», два мотоцикла и джип «мицубиси-паджеро». За лобовым стеклом синела «мигалка», и Акулов посмотрел на номера: они были обыкновенными, общегражданскими, и не относились к серии тех, которыми пользовалась Лариса.
На большинстве окон отдела ржавели решётки, стекла не протирались сто лет, поотлетали наличники. Однако в нескольких окнах, от крыльца самых дальних, белели стеклопакеты, такие же, как и в коттеджах элитного квартала посёлка.
Дверь была заперта. Не увидев звонка, Акулов постучал кулаком. Долго ждать не пришлось. Мелькнуло за «глазком», проскрежетал засов и дверь отворилась. Рябой усатый сержант в наброшенном на плечи кителе и в рубашке без галстука, опершись на косяк, смотрел снизу вверх.
