Около дивана стояло несколько бочонков с краниками. Квентин поднял на стол один из них, затем принес из комнатки с умывальником бокалы, вилки и тарелки.
— Каждый сам себе накладывает и наливает сколько хочет, — проговорил он.
Сабурова наделала бутербродов с печеночным паштетом. Салат она резать не стала. Катя уселась в кресло, предоставленное ей любезным хозяином, и запросто, словно яблоки, откусывала желтый стручок перца. Мужчины сели на диван, предварительно придвинув его к столу.
Все налили себе пенного напитка, и бывший десантник предложил тост:
— За этот необычный дом и его хозяина!
Боевые пловцы, бывший десантник и канадцы со звоном чокнулись бокалами. Медовуха — напиток слабоалкогольный, но довольно хмельной. Вскоре у всех разгорелись щеки, и сотрапезники почувствовали прилив душевной теплоты.
Рыбак пустился рассказывать, как они с братом плавали вниз по реке Маккензи. Вернее, он плыл на своем катере, который, кстати, тоже собрал сам, а брат парил над ним на дельтаплане с мотором.
— А вы не пробовали летать над полигоном? — спросил Зиганиди у Квентина.
Коля хотел вежливо остановить долгий рассказ хозяина дома и перевести разговор на тему, интересовавшую его.
— Какой полигон? — не понял Квентин.
— Над территорией дома престарелых, — объяснила Сабурова.
— Раньше, лет пять тому, когда еще не было этой богадельни, я там летал спокойно. А вот где-то два с половиной года назад меня на моем планере занесло в их частные владения. Это было раннее утро, как сейчас помню. Кажется, я попал в сухую грозу. Знаете, когда есть тучи, молнии, но нет дождя. После очередной вспышки я внезапно очутился очень далеко от того места, над которым только что пролетал, далеко на западе, за хребтом гор Маккензи. Это было очень странно. Я подумал, что меня, наверное, откинуло молнией. С тех пор я облетаю этот район стороной. Нет, вовсе не потому, что чего-то боюсь. Просто у меня осталось весьма неприятное воспоминание о том случае.
— Это была не молния, а испытание опасного изобретения, — сказал Толик.
Зиганиди заметил удивленное выражение лица Квентина и поспешил все объяснить:
— У нас есть основания полагать, что на территории дома престарелых находится полигон, где проводятся эксперименты с так называемым лучом смерти.
Боевые пловцы наперебой рассказали Квентину обо всем, что видели своими глазами.
— Ваш брат говорил, что вы сможете нас доставить по воздуху к этому месту, — подытожил Коля.
— Ты обещал? Ты же говорил мне, чтобы я забрал этих ребят и на время укрыл их у себя! — заявил Квентин и нахмурился.
— Да, сначала укрыл у себя, а потом, само собой разумеется, и подкинул к полигону, — добродушно проговорил рыбак.
— А на чем я их подкину? — нервозно воскликнул его брат.
Гостям сразу стало ясно, что и по характеру они тоже разные.
— На этом своем рыбьем пузыре, — спокойно ответил рыбак.
— Он еще не испытан и не до конца заполнен гелием. Требуются как минимум сутки.
— Тогда на воздушном шаре.
— На воздушном шаре против луча смерти и автоматов? Ты с ума сошел! Это самоубийство.
— Нам достаточно будет пролететь над полигоном на гидроплане, — сказал Толик.
— Ну-ка!.. — Квентин взял указку.
Стена-экран засветилась. На ней была изображена карта региона.
— Видите, отсюда ровно по прямой с севера на юг? Приводняемся на реку Лиард, — сказал Зиганиди.
— Это, конечно, на первый взгляд кажется легким. Стартуем с Маккензи, приводняемся на реку Лиард. Но посмотрите!..
Карта стала трехмерной. На ней отчетливо проступили горы.
— Честно говоря, наш гидроплан — дряхлое корыто. На нем можно летать только над водой. В горы соваться не стоит. Он тяжелый и маломощный.
— Перестань, брат, оскорблять самолет нашего отца! — заявил рыбак и насупился. — Это настоящий пеликан. Если ты не согласишься, то я, его совладелец, сам буду пилотировать.
— Что ты еще придумаешь? У тебя уже давно не было практики полетов. Ты угробишь и себя, и русских.
— Это я научил тебя летать на нем. Ты что, забыл?
Братья встали один против другого. Рыбак был мощнее и больше, однако Квентин тоже выглядел достаточно крепким. Он набычился и втянул голову в плечи. Казалось, еще немного, и братья сшибутся друг с другом.
— Ребята! — сказала Сабурова. — Давайте-ка выпьем еще меду. — Она хотела перевести внимание на себя и не допустить ссоры между братьями.
— Хорошо, — хмуро сказал Квентин. — Я подумаю.
Все наполнили бокалы.
— За удачу!
— За удачу!
Чтобы как-то погасить последние искры ссоры, Катя спросила:
— Велика ли ваша разница в возрасте?
— Брат старше меня на семь лет, — ответил Квентин. — Значит, так!.. Завтра в шесть утра вылетаем. Всем быть готовыми. Помогите! — сказал он брату и Толику.
Ручными насосами они накачали два двухместных матраса. Один предназначался Коле и Толику, на втором устроились братья. Сабурову уложили на хозяйский диван.
Веселая джазовая мелодия и металлическая трещотка разбудили хозяина и гостей ранчо «Дорвард». Сработали мобильный телефон и часы Зиганиди. Коля специально поставил их на два часа раньше, чем планировал Квентин.
Позавтракав на скорую руку, боевые пловцы, бывший десантник и двое канадцев начали собираться. Квентин и Толик заправили гидроплан.
Возле второго причала на приколе стояла баржа с бочками масла, керосина и бензина. Они в канистрах доставили керосин к самолету и с помощью шланга залили в баки. Мужчины ртом втягивали топливо в шланг и пускали его бежать в бак. При этом бывший десантник чуть не наглотался керосина, чем вызвал улыбку у Квентина.
Тем временем рыбак и Зиганиди загружали в самолет консервы и походное снаряжение. Вдобавок брат Квентина притащил из оружейной комнаты два шестизарядных «винчестера». Он нацепил на себя пояс с патронташем и кобурой, из которой торчала рукоятка револьвера тридцать восьмого калибра.
— Если что, просто так мы этим уродам не сдадимся!
— Тебе же неудобно будет сидеть, — заявил его брат и ухмыльнулся. — Мой револьвер лежит в двери гидроплана.
— Ничего. Так сподручней.
Чувствовалось, что рыбак взял на себя обязанности командира.
Все расселись по местам точно так же, как и вчера. Впереди устроились братья, за ними — Сабурова и Зиганиди. В хвосте расположился Толик.
Взревел мотор. Гидроплан качнулся и побежал по реке. Самолет чуть накренился и поднялся в воздух.
— Правое крыло пришлось заваривать. Оно стало немного тяжелей, чем левое, — перекрикивая шум мотора, объяснил Квентин.
Он выровнял самолет, затем развернул его почти точно на юг. Гидроплан помчался к горам Маккензи, постепенно набирая высоту.
Погода стояла летная. Облака были далеко, словно наколотые на пики Скалистых гор. Только что в небе погасли звезды, и серое утро уже начало наливаться дневной синевой.
Толик, Коля, Катя и рыбак приникли к иллюминаторам. Их взору открывались великолепные пейзажи: зеленый ковер лесов, блестящие змеи рек, серебристые водопады. Скалы, упирающиеся в небо, словно создавали объемную карту целой предгорной страны.
Через несколько минут самолет уже подбирался к самой высокой горе. За ней находился полигон. Конечно, пролететь над ним нужно было быстро, использовав фактор неожиданности.
Гора, издалека небольшая, при приближении вырастала на глазах. Казалось, что чем выше поднимался гидроплан, тем тяжелее он становился.
Мотор натужно ревел. Пропеллер вгрызался в разреженный воздух. Скорость заметно упала.
— Не надо было тебя брать, — крикнул брату Квентин. — Ты слишком тяжелый.
— Ничего, жми! Лошадка должна выдержать!
Лес закончился. Гидроплан теперь летел буквально в нескольких метрах над скалами.
Под брюхом летающей лодки уже показалась та самая стесанная вершина. Было заметно, что на ее южном склоне собрался туман. Неожиданно из него на опасно близком расстоянии от гидроплана выскочил одиноко стоящий утес. Квентин резко потянул штурвал на себя, и самолет рванулся вверх.
В это же мгновение сноп белого света вспыхнул прямо над кабиной и ослепил всех, кто находился в ней. Нос, крылья, борта гидроплана задымились, почернели.
Мотор гидроплана надрывался от натуги. Внизу виднелись скалы, а впереди, прямо перед носом — стесанная вершина горы.
Мотор отчетливо чихнул раз, второй. Все глянули на пропеллер. На секунду он замедлил вращение.
— До вершины не дотянем, — заявил Квентин.
— Жми! Лошадка должна выдержать!
Квентин потянул штурвал на себя. Нос самолета поднялся всего на несколько градусов. Всем стало ясно, что этого совершенно недостаточно для того, чтобы перевалить за вершину.
