— Суммой? — Лицо Степана расплылось в глуповатой улыбке. — Нормальной суммой. И ваши проценты меня устраивают. Лучше десять процентов вам отдать, чем товарищу Геращенко…
Мамонт улыбался.
— А все-таки на какую сумму мы можем рассчитывать?
— Ну, так как я еще с вашей… конторой не работал, — озабоченно понизил голос Степан, — то предполагаю для начала ограничиться, скажем, лимоном.
— Миллион рублей? — разочарованно ухмыльнулся Мамонт.
— Обижаете, Алексанвиктрыч! Лимон гринов! Я принесу дипломат с бабками, скажем, послезавтра днем, часа в три, а вечером приду и выиграю у вас девятьсот кускої При скоплении свидетелей. Устраивает такой расклад?
— О-о! — благодушно протянул Мамонт. — Люблю иметь дело с серьезными людьми. — И уж совершенно оттаяв, предложил для закрепления знакомства: — Може виски или коньячку? Водочки с икоркой?
У него разгорелись глаза, а руки, как отметил Сержант невольно начали поглаживать на столе воображаемые пачки долларов. Этот жест послужил неопровержимым доказательством того, что алчный Мамонт клюнул и простой как стелька, план, сложившийся у Сержанта только вчера должен сработать.
— Я в Москве человек новый… — осторожно начал проговаривать Степан реплику, предусмотренную его сценарием. — Лет пятнадцать тут не был, все так изменилось… Я уж и не знаю, где человек моего возраста и… с моими средствами… мог бы отдохнуть, развлечься… Может быть, посоветуете? — И, как бы ожидая ответа, быстро добавил ударные слова: — Мне говорили знакомые, что не плохая сауна в «Афродите» где-то около Солянки…
Мамонт одобрительно закивал, услышав знакомое название.
— Да, там мой хороший приятель бизнес держит. Рафик. Можешь ему от меня привет передать — тебя там оближут с головы до мошонки… — И, передав гостю свою визитку, Мамонт хрипло захохотал. За ним заулыбались и его гладиаторы. Сержант издал угодливый смешочек мол, понравилась остроумная шутка. Он знал, что Мамонт падок до топорной лести.
Срежиссированная им пьеса пока шла без единого сбоя.
* * *
На следующий же вечер Степан отправился на Солянку, где в прилегающих переулках в здании бывшего детского сада располагалась резиденция Важи Валиева. Над резной дубовой дверью с бронзовой ручкой горела неоновая вывеска, сообщавшая выбиравшимся из машин посетителям — в основном мужчинам, что здесь находится «Оздоровительный комплекс «Афродита». Сбоку от входа висел застекленный перечень услуг.
Сержант с интересом узнал, что, помимо финской бани, бассейна и тренажерного зала, здесь есть солярий и массажный VIP-кабинет. Понятно, какие такие утехи ожидают здешних VIP-клиентов, усмехнулся Степан. Хотя вполне возможно, что для случайно забредающих сюда лохов и чужих ментов в этом славном заведении оказывались вполне невинные услуги оздоровительного характера.
Он прошел мимо хмурого охранника и оказался в просторном вестибюле. Степан осмотрелся: слева от входной двери находилась касса за зарешеченным окном, а сам вестибюль, в старое время празднично встречавший детишек, сейчас был уютно освещен бра нежно-бордового оттенка, что сразу создавало у посетителя определенный психоэмоциональный настрой. У стойки пустующего гардероба толклись несколько чернявых парней — с виду явно не клиентов оздоровительного комплекса, а скорее кавказцев-охранников. Вошедший, никого специально из них не выделив, помахал в воздухе согнутыми пальцами. Один из кавказцев отделился от стойки и лениво подошел.
— Что требуется?
Степан сунул ему в нагрудный карман двадцатидолларовую бумажку.
— Я тут у вас впервые. Организуй, парень, отдельный номерок. Ну и все остальное: закусончик, горяченькое, сладенькое… И передай Рафику вот эту визитку. Скажешь, этот человек мне рекомендовал ваше заведение.
Охранник вынул из кармана купюру, радостно оценит ее номинал, сглотнув слюну, торопливо спрятал и только после этого взял визитку. Увидев на ней выведенные черной краской три слова: «Мамонтов Александр Викторович», невольно подобрался. Нагловатая снисходительность улетучилась, он сразу как-то уменьшился ростом и стал напоминать официанта-стажера в солидном ресторане.
— Номерок? Это всегда пожалуйста. Вот сюда пройдемте-с. Я провожу-с.
Они прошли в левое крыло и спустились по лестнице в подвальное помещение. Сержант ожидал увидеть кафель на стенах — белый и стерильный, как во всех банях и спорткомплексах. Так и есть, только плитка оказалась под дерево, потолки отделаны пластиковыми панелям под гипсовую лепнину, но общее впечатление от интерьера было вполне расслабляющее, интимное. Главное, Рафику, наверное, этот бордель очень нравился.
Официанистый парень завел Сержанта в кабинет. Тут стояли деревянные лавки, большой стол на толстых, словно бы рубленых, ногах, тяжелый буфет в углу — в таком же псевдодеревенском стиле.
— Вы располагайтесь, а мы сейчас все оформим-с.
Сержант недолго оставался один. Послышался деликатный стук, и в дверь впорхнула симпатичная девица Она с привычной фамильярностью поздоровалась с гостем и, одарив его заученно обаятельной улыбкой, изготовилась обеспечить ему приятный досуг. Но тут в кабинет постучавшись, ввинтился незнакомый Сержанту парень с рацией — наверное, более высокого ранга в этой оздоровительной империи. Этот был тоже из пиковых. Он сделал строгий жест девушке, которая тут же улетела, и объявил, что Рафик приглашает гостя к себе в кабинет.
В предбаннике его обыскали с точно таким же рвением, как и в приемной у Мамонта. А после дотошного шмона завели в обшитую сосновой вагонкой вместительную комнату, где за длинным деревянным столом сидели шесть завернутых в простыни мужчин и играли в карты, не обращая внимания на суетящихся вокруг грудастых девиц в одних трусиках-стрингах.
На Сержанта уставились шесть пар пронзительных черных глаз. Он в свою очередь оглядел присутствующих, сразу заприметив среди них Важу Валиева, но виду не подал, отметив про себя, что в компании Рафика отдыхали не только пиковые, но и русские.
— Я уж падумал: неужто сам Мамонт рэшил бэз прэдупрэждения суда нагрянуть, — засмеялся худощавый кавказец с впалыми щеками и большой щелью между верхними резцами. На его шее болталась толстая золотая цепь, пальцы украшали тяжелые перстни. А сползшая с плеч простыня позволяла увидеть подключичные звезды авторитетного вора в законе. На груди ощерился синий лев в ореоле топоров, кинжалов и стрел…
Остальные тоже были густо меченные тюрьмой. Судя по синим наколкам, все тут были высоких мастей. Только Сержант, которому предложили сходить попариться, а потом присоединиться, среди них гляделся как белая ворона.
Боковым зрением он ловил на себе взгляды людей, понимающих, что к ним забрел чужак. Но у чужака была рекомендация, и это обстоятельство не позволяло никому выказать гостю нерадушие. На самом деле Степану было все равно. Он знал, что присланному Мамонтом новичку нечего опасаться в этом логове.
Степан выпил предложенную ему запотевшую рюмку дрянной водки (видно, осетинского разлива) и малость потрепался о своих крутых гешефтах с Аликом Федуловым — о том, какую разветвленную сеть они с ним наладили по переброске украинских и молдавских дивчин во Францию. Эту туфту про Федула — лихого поставщика эсэнгешных «секс-работниц» — ему поведал Ангел. Федул был не законный вор, а фуфло и трепач, раскоронованный еще в позапрошлом году за слишком тесные контакты с лагерной администрацией в нижнетагильском ИТУ. Известность его не простиралась дальше родного Ижевска, так что о его подвигах, а равно и о промахах в Москве никому не было ведомо — за исключением ушлого Ангела, который по заданию Варяга собирал по крохам информацию о всех мало-мальски крупных — по местным меркам — ворах. Вывалив всю эту лажу про «путанизацию Лазурного Берега», Степан как бы между делом упомянул и о своих делишках, о том, что вот собирается на днях занести к Мамонту в «Огни Москвы» лимон баксов и что надо бы еще разведать надежные места в Москве, куда можно повыгоднее вложить зеленую капусту.
Он болтал без умолку, сыпля пикантными историйками из своей парижской, американской и южноафриканской жизни. Эти анекдотцы явно пришлись по душе кавказским джигитам, для которых сладкая жизнь за границей ассоциировалась разве что с «греческими смоковницами» на кипрских пляжах. Через некоторое время он заметил, что ему поверили: в черных глазах забегали снисходительные искорки — но вместе с тем появилось и нескрываемое выражение насмешливого презрения. Чего он и добивался, то и вышло: впечатление хвастливого лоха он произвел.
Две девки, по ленивому кивку хозяина, отвели гостя в сауну за дверью. Там, скинув ненужные им стринги, обе девицы деловито приступили к возбуждающему ритуалу, замаскированному под подготовку клиента к сеансу в сухой парной. Они уложили его на дощатый полок и начали делать массаж: одна массировала пальцы ног и ступни, другая разминала ему ладони. По их настоянию Степан закрыл глаза и стал мысленно следить за мягким кружением двух пар рук. Постепенно нежные расслабляющие движения девичьих пальцев смещались к одному участку его тела: Тоня двигалась от кистей к плечам, потом к груди и к животу, а Люся — от икр к коленям и к бедрам, а потом… Две пары пальцев завели дурманящий танец страсти вокруг его вставшего по стойке смирно пехотинца, который вытягивался и рос, наливался тяжелым теплом. И в конце концов, когда чьи-то шаловливые пальцы с острыми ноготками — Степан уже не разбирал, чьи, — слегка сжали шею его красноголового бойца, он не выдержал, со стоном выгнул спину и почувствовал, как горячая волна сладкой болью пронзила пах. И в этот момент, когда наслаждение достигло, казалось, наибольшего напряжения и наивысшего пика, девичьи губы горячим влажным кольцом обняли кончик его жезла и по нему быстро-быстро заскользил юркий язык. Он кончил несколькими толчками, прибой наслаждения захлестывал его, увлекал, не отпускал, затягивая в водоворот сладкой боли. Да, эти девицы знали толк в своем ремесле…
