Я проводил его взглядом. Посмотрел на разложенные находки. Покосился на входной клапан. В жару Афанасьев по нужде далеко не пойдёт, так что я вполне могу на него рассчитывать в случае чего.
А в случае чего, собственно? Разве что Валера с ножом в зубах прокрадётся в палатку? Ерунда. Никто никуда не полезет. Однако что-то меня насторожило в его поведении. Был Валера какой-то странный, как одурманенный. Анаши обкурился или вид золота так подействовал? Хотя, кто его, дебила, поймёт… Наших бойцов я называл дебилами, потому что они действительно были дебилы. К тому же, Валера всегда мне импонировал меньше Жени, который, впрочем, тоже не подарок. Опасный пацан этот Валера: три судимости, и все три за грабёж. Согласно теории Ломброзо, которую современная медицина отвергает, а спецслужбы охотно применяют на практике, сочетание тяжёлого подбородка, скошенного лба и вывернутых ушей свидетельствует о наличии у человека склонности к насилию. Я бы также затруднился определить национальную принадлежность Валеры по внешним признакам. В нём было намешано кровей не одного народа. С виду – морда рязанская, но присутствовали семитские черты, кавказские, да и от среднеазиатов имелось порядком. Получился такой вот гибрид с изменённой в местах лишения свободы психикой и природной склонностью к насилию.
Подозрительный щелчок нарушил знойную тишь, заставив меня встрепенуться. Неоткуда было взяться этому звуку со стороны без других сопутствующих звуков – шума мотора и голосов. Это сделал кто-то из наших, а потому звук был знаком беды, видимо, неизбежной.
Первая сигнальная система – великая штука. Сколько раз она выручала меня в детстве, на раскопках, в неволе. «Слушай сердце», – учил иногда Афанасьев, а мой зоновский друган Слава-афганец говорил: «Выключай мозги, включай соображение». Что я и сделал, упав на пол, и, памятуя наказ Петровича, лапнул со стола кинжал с ножнами и лежащий рядом браслет. Действовал чисто интуитивно, потому что на душе вдруг стало пусто, тягостно и тоскливо.
Стенки палатки колыхнулись и замерли, засияв пулевыми пробоинами. Протрещал «калашников». Строчили вроде бы справа. Снова ударил АКМ. Пять выстрелов. Снова. Лупили, не жалея патронов, но уже не по мне. В палатке восемь дырок и оставалось, по четыре в каждой стене.
Сухо хлопнул пистолетный выстрел.
Ответили две длинные очереди. Поливали от души, не задумываясь о расходе боезапаса. Так стреляют только испуганные «бакланы», никогда не имевшие дела с оружием. Пистолет больше не стрелял. Лежать и ждать, пока тебя изрешетят сквозь тонкий брезент, было слишком мучительно. Я вытащил ТТ, отвёл назад курок и осторожно выглянул в щель клапана. Вполне естественно, что я никого не увидел. Пустыня как пустыня, только вдалеке поднималась пыль, словно столб дыма.
«Лучший способ защиты – нападение». Я выскочил, пригнувшись, ожидая увидеть дебилов, нацеливших на меня стволы, но их не было. Я обошёл тент, под которым стояли не потревоженные ящики с едой и примус. Отсюда открывался обзор на палатки охраны и рабочих. Мужики драпали. Валеры с Женей видно не было. Я растерянно огляделся.
Что творится? Кто стрелял? Валера? Нет, не он один: две длинные очереди били слитно. Значит, действовал вместе с Женей или против него? Что, собственно, произошло? И где Афанасьев?
Тревога за коллегу перевела мои размышления в качественно иное русло. Я вновь согнулся, словно опомнившись, и побежал к остаткам крепостной стены – невысокому валу, куда дувший в последние дни ветер нанёс кучу песка, превратив в самый настоящий бархан. Там я и спрятался. Залёг, упав на живот и тяжело дыша. Только сейчас я обнаружил, что в левой руке у меня зажат кинжал и браслет шейха аль-джабаль – Старца Горы.
Всё-таки Советский Союз был страной поистине необъятной. Сколько разных, непохожих друг на друга городов! Выросший в Ленинграде, я обалдел от азиатских диковинок Бухары. И если страх от толпы туземцев, болтающих на своём тарабарском языке, как-то скрадывался в микрорайонах новой застройки, то в старом городе я чувствовал себя полностью неприспособленным к жизни. Узкие улочки, местами сбрызнутые от пыли водой, ограждались высокими заборами и глухими стенами глиняных домов. Чужаков здесь не любили, да и к соседям относились с заметным подозрениям. Город варваров! Однако именно здесь обитал единственный в Бухаре человек, к которому я мог обратиться.
Почтенный Алмазбек Юсупович был хозяином лавки драгоценностей, при советской власти – директором ювелирного магазина. Его мы с Афанасьевым навестили сразу по приезде в Бухару. Надо было налаживать отношения с мафией, руководствуясь мудрым правилом: «Куй железо, пока горячо». Алмазбек Юсупович, средней величины звено в местной криминальной системе, был человеком старой закалки и всячески показывал, насколько почтён вниманием гостей из северной столицы. Мы заплатили за право спокойного передвижения по стране со всем экспедиционным хламом, оружием и рабами, которых ещё предстояло навербовать, а за раскопки предстояло рассчитаться по их окончании. Алмазбек Юсупович был неравнодушен к наследию предков и хотел заполучить в свою коллекцию предметов старины найденные нами цацки из могильников. На себя он брал переговоры с узбекскими авторитетами: то ли ворами, то ли чиновниками, я так и не понял, с кем. «Восток – дело тонкое». Вероятнее всего, новыми баями. Разобраться в чужеродной системе отношений было непросто. Афанасьев меня просветил наскоро, но вдаваться в детали просто не было возможности.
Афанасьев…
Как я выбрался из пустыни, лучше не вспоминать. То, что экспедиция кончилась, я понял, когда пули изрешетили палатку, но не думал, что завершится она так печально.
Золото ударило в голову нашим охранникам-дебилам, и они решили не терять времени даром. Удовлетворились очередью по палатке и занялись Афанасьевым, который старался продать свою жизнь подороже и водил их по городищу чуть ли не километр. Тупые быки спешили покончить с самым, как им казалось, опасным противником. Это дало мне возможность уйти. Они свалили на КамАЗе, перед этим как следует обыскав палатку. Хотя, что там искать – всё и так лежало на столе. Вероятно, Женя с Валерой посчитали, что при разделе добычи между собой они получат больше, чем мы с Петровичем выделим им по возвращении в Питер. Справедливая мысль, но не разумная. Ведь надо было выполнять вторую часть договора с Алмазбеком Юсуповичем.
Зря они думали, что их никто не будет искать. Конечно, Петрович справился бы лучше. Однако я знал, что в Бухаре дебилы впервые. Логично было предположить, что обращаться они будут к знакомым. А такой знакомый был здесь один, наш общий.
Валера ездил с нами к Алмазбеку Юсуповичу – Петрович увеличил свиту как мог, здесь это было принято для солидности. Большой начальник без охраны не передвигается. Поэтому Женю оставили на вокзале стеречь добро, а сами отправились с визитом вежливости. Впечатление произвели нормальное, Афанасьев был в авторитете, я значился рангом пониже, но тоже был начальник. Вопрос в том, как отнесутся к Валере, который как в Петербурге был тупым бойцом, так и в Бухаре остался простым исполнителем-нукером, да, вдобавок, ещё и гяуром. Как встретят его одного? Вернее, когда он заявится в компании с таким же дебилом Женей, покажет могильные украшения и будет что-то мычать в оправдание.
В том, что он понесёт найденное нами к Алмазбеку Юсуповичу, я не сомневался. В самом деле, имея на руках золотые цацки и зная ювелира, уже не пойдёшь на базар в чужом городе, а постараешься сорвать куш побольше. Не менять же их за бесценок (ведь ясно, что краденые) на анашу и водку, стоило из-за грошей идти на мокруху? Несмотря на дебильность, Валера с Женей наверняка смекали, что в этом случае овчинка выделки не стоит. А у барыги-ювелира за рыжьё получишь деньги, которые, как известно, не пахнут, возможно даже в зелёных купюрах. Тогда можно и погулять, свалив побыстрее из Чуркистана куда-нибудь за Урал. Там отсидеться, осмотреться и начать делать дела. И жизнь покатилась бы по накатанной колее: «Украл, выпил – в тюрьму. Украл, выпил – в тюрьму. Романтика!»
Так я старался думать, ставя себя на место торпед, пока добирался до Бухары. На подобных Валере дебилов я насмотрелся в неволе, научился понимать ход их мысли и ничего хорошего от разбойников не ждал. Как говорил Джон Сильвер: «Знаю я вашего брата. Налакаетесь рому – и на виселицу». Зачем только Афанасьев связался с этой падалью? Даже если другой охраны не нашлось, могли бы поехать вдвоём. А так… Приходится теперь бить ноги по жаре, прикидывая план действий свой собственный и противника, чтобы успеть пересечься с ним, вернуть золото и отомстить за Петровича.
Афанасьева я нашёл уже после того, как КамАЗ с подельниками скрылся за горизонтом. Петрович лежал на буром от крови песке. По следам вокруг я понял, что его как следует попинали ногами, куражась может быть ещё над живым. Впрочем, смерть пришла быстро: Валера хоть и палил в белый свет, как в копеечку, однако в упор не промахивался. Дебилы здорово его боялись – рубашка Афанасьева была сожжена и разорвана пороховой струёй, и принял он в себя больше десятка пуль.
