– Значит, я не сразу оценил возможные последствия, – Антон поднял глаза к потолку. – Электрифицированная железная дорога… Можно продавать на станции воду и лимонад с этим веществом. В результате, пока пассажиры того же владивостокского поезда доберутся до места…
Он хмыкнул. Сон как рукой сняло.
– А сколько людей выйдет или, наоборот, займет в нем места за шесть дней пути? – сказал генерал.
– Много, – протянул Антон. – К тому же не в один только поезд она попадет…
– И заметь, – генерал поднял палец, – это не единственный вид транспорта.
– А почему, собственно, мы взялись за пассажиров? – Антон сделал удивленное лицо. – Да любой человек подвергается риску наглотаться этой дряни, а потом, к примеру, воспользоваться сотовым телефоном.
– Пока известно, что это вещество становится активным в электромагнитных полях, подобных тем, которые образуются вблизи линий электропередачи и железных дорог, – Родимов отодвинул тарелку и оперся о стол локтями. – По крайней мере, в институте Свергун говорил об этом. На какие диапазоны частот еще реагирует его гадость, неизвестно. Над проектом он работал во внеурочное время у себя на даче.
* * *
Две недели, проведенные в загородном доме, расположенном недалеко от Познани, показались Акутину вечностью. Он думал, что убийство Свергуна и отъезд за границу – это самое страшное испытание и оно осталось позади, но здесь столкнулся с новыми проблемами.
В течение нескольких дней его новые хозяева оборудовали в одной из потайных комнат химическую лабораторию, куда по составленному Акутиным списку были привезены все необходимые реактивы и приборы. Сюда же доставили и сконструированную Свергуном установку. Каково же было удивление Акутина, когда не удался десятки раз виденный им опыт, в результате которого получалось вещество. Сначала он воспринял это как закономерную случайность, вызванную ошибкой при взвешивании реагентов. Однако и остальные попытки не увенчались успехом. Тогда у Геннадия Леонидовича возникли сомнения в качестве привезенного чеченцами материала. По его просьбе все необходимое было закуплено еще раз, доставлено из других мест. Но и на этот раз ничего не вышло. Он снова и снова повторял эксперименты, с точностью до сотых грамма отвешивал компоненты, до секунды выдерживал температурные режимы, однако результат был прежний – нулевой.
В конечном итоге Геннадий Леонидович понял, что профессор попросту не до конца посвятил его в свои секреты. От отчаяния и страха он потерял сон. Ежедневно появляющийся Нурпаши Аджимуратов, сорокалетний, угрюмого вида чеченец со сросшимися на переносице бровями и крупным носом, все подозрительней относился к его объяснениям по поводу несоответствия химикатов и качества оборудования.
Сегодня Нурпаши, вопреки своему обыкновению, не пришел в подвал. Молодой чеченец по имени Сиражеддин провел химика перед обедом на второй этаж дома в просторный кабинет «руководителя проекта», как про себя окрестил Акутин кавказца.
– Я скормлю тебе все эти порошки и заставлю запить кислотой, если через неделю ты не представишь мне то, что обещал! – чеченец говорил спокойным голосом, сидя в большом кожаном кресле. На его подлокотнике устроился знакомый еще по Москве Адлан.
Акутин, немея от страха, стоял напротив, теребил, словно провинившийся школьник, большим и указательным пальцами брючный шов.
За окном был пасмурный и хмурый день. Голые, мокрые от непрекращающегося дождя ветки деревьев заглядывая в комнату, то и дело вздрагивали от порывов ветра.
– Я делаю все, что в моих силах, но…
– Какое «но»! – взревел Нурпаши. Вскочив, он замахнулся. Геннадий Леонидович отшатнулся, потерял равновесие и упал спиной на небольшой столик.
– Я все сделаю! – закрывая руками голову и корчась на полу среди обломков, завопил Акутин.
На шум в комнату заскочили Сиражеддин и Каха.
– Все нормально, – брезгливо морщась, махнул рукой Нурпаши в сторону своих помощников. – Отведите его обратно и никуда не выпускайте. Я определил ему время. Если не управится, лично отрежу голову. Только перед этим буду долго мучить. Слышишь! – он резко наклонился над несчастным химиком. – А теперь пошел вон!
Нурпаши специально говорил со своими помощниками на русском, чтобы химик понял – с ним не шутят.
– Послушай, – тихо заговорил Адлан, после того как Акутина увели. – В Москве, рядом с дачей профессора, мы спрятали почти литр этой отравы. Если верить русскому, ее достаточно, чтобы отправить на тот свет целый город.
– Я не хочу город, – гневно сверкнув глазами, прорычал, усаживаясь на свое место, Нурпаши. – Мы зальем ею все! Нам нужна вся эта страна!
– Акутин говорит, что на производство ста… – Адлан замолчал и наморщил лоб, пытаясь вспомнить нужное слово.
Это вызвало на лице Нурпаши улыбку.
– Миллилитров, – подсказал он.
– Да, – смутившись, закивал чеченец, – нужно несколько месяцев.
– А никто не говорит, что мы приступим к операции немедленно, – Нурпаши покачал головой. – Нам нужно лето. Жаркое и сухое. Мы выбросим на рынки десятки тысяч бутылок самых разных напитков, заряженных «мертвой водой». В России, с ее неконтролируемым производством поддельных продуктов, это очень легко сделать.
– Тебе не кажется, что Акутин, узнав о наших планах, испугался и теперь обманывает нас? – неожиданно спросил Адлан.
Этот вопрос застал Нурпаши врасплох. Не сводя взгляда со своего помощника, он медленно поднялся и подошел к окну.
– Ты допускаешь, что он ломал здесь комедию? – немного подумав, он развернулся к Адлану.
– Вполне возможно, – Сикоев растерялся. Он не ждал, что его предположение может оказать такой эффект на босса.
– А что, – Нурпаши задумчиво потер подбородок, – это надо проверить.
– Разреши мне побеседовать с ним, – в глазах Адлана появился недобрый огонек. – Поверь, я знаю такие способы разговорить человека, у самого мурашки по коже бегут.
– Погоди торопиться, – нахмурился Нурпаши. – Мы поступим по-другому.
– Как? – удивился Адлан. – Кроме него, никто не знает этой тайны.
– А ее и не надо знать, – усмехнулся Нурпаши. – Существуют записи профессора Свергуна. Разные там формулы, – уточнил он, увидев недоумение в глазах помощника. – Любой химик может это проверить.
– Где ты хочешь взять такого человека?
– В Познани есть политехнический институт, – он загадочно посмотрел на Адлана. – Надо найти специалиста среди преподавателей и привезти сюда.
– А если он не согласится работать? – удивился чеченец.
– Поляки тоже люди, – хмыкнул Нурпаши. – И почему ты решил, что я буду спрашивать, хочет он или не хочет?
– Нам опасно иметь конфликты с этой страной. Она нам помогает. Варшава предоставила сайт в Интернете. Мы печатаем в их типографиях свою литературу. Здесь даже увековечили память Лече Дудаева.
– Надо сделать все так, чтобы никто и подумать не мог, что ученый пропал по нашей вине. Чем Польша лучше России? Как бы они к нам ни относились, имей в виду: эти люди не мусульмане, а значит, враги.
– Тогда у меня есть план, – на секунду задумавшись, заговорил Адлан. – Надо прямо завтра с утра направить в институт Ядвигу.
– Кто это? – удивился Нурпаши, пытаясь вспомнить, где он слышал это имя.
– Шлюха, – коротко и лаконично объяснил Адлан. – Работает курьером. Возит в Германию наркотики. Долго жила с Кахой.
– Я вспомнил, – наконец задумчиво протянул Нурпаши. – Только опасно. «Дурь» – это одно, когда убивают – совсем другое. Испугается, может кому-нибудь рассказать.
– Ей нужно будет только разыскать необходимого нам человека, – возразил Адлан. – А для чего, говорить не будем. Потом она умрет. Искать ее все равно некому.
– Хорошо, – немного подумав, согласился Нурпаши. – Только будь осторожен. Никто не должен видеть тебя рядом с ней.
После того как Адлан ушел, Нурпаши вновь развернулся к окну. Дождь прекратился, но небо по-прежнему оставалось свинцовым. На его фоне не было видно ни облаков, ни просветов. И все же погода в Польше была намного лучше английской, где Нурпаши Аджимуратов провел больше семи лет, да и жившие там соотечественники разительно отличались от тех, с которыми он столкнулся здесь. Туманный Альбион менее доступен малообразованным и неотесанным чеченцам, чем страны бывшего социалистического лагеря с их размахом преступности. Всех бандитов из республик распавшегося Союза, независимо от национальности и вероисповедания, местные, гребя под одну гребенку, называли русской мафией, что веселило Нурпаши. Сам он был далек от криминала. Сразу после школы Нурпаши уехал из Грозного в Ростов, где окончил сельскохозяйственный институт. Спустя некоторое время перебрался в Москву. Когда русские войска вошли в родной город, он вернулся обратно. Несколько лет воевал. Пригодились навыки и знания командира минометного расчета, приобретенные в период службы в армии. Там же в январе девяносто пятого встретил своего бывшего командира взвода, который воевал по другую сторону баррикад и уже стал майором. Тогда он отпустил попавшего в плен офицера. Сейчас бы этого уже ни за что не сделал. Затем ранение. Дядя, живший в Санкт-Петербурге, организовал лечение в Латвии. После этого Нурпаши было предложено место помощника секретаря в «Конгрессе чеченского народа». Он переехал в Лондон. Занялся изучением английского языка и с легкостью его освоил. Поступил в Оксфорд. Стал экономистом.
