И каждый из детей, роясь в прибрежном песке, надеялся найти хоть одну из тех желтых монет — частицу несбыточного счастья, которое когда-то должно было появиться в их жизни.
Но не было монет; попадались банки из-под пива, попадались пластмассовые бутылки, выносило на берег черные диковинные коряги, пропитанные едким и сладким запахом йода, различный мусор, сброшенный в море с проходящих мимо судов.
Рядом с плескавшимися в воде детьми трудились рыбаки, недавно вернувшиеся из очередного рейса. Одни из них натягивали на шесты для просушки сети, другие — конопатили лодки. А те, кто не имел лодок, стоя по пояс в воде, раз за разом забрасывали в море небольшие, но широкие сети. Чем-то они напоминали ковбоев, бросающих лассо на головы животных. Сеть вытягивалась и снова забрасывалась. Пойманная рыба опускалась в мешок, прикрепленный к поясу рыбака. Казалось бы, от частых бросков не должно быть толку, но ловилась рыбка большая и маленькая…
Заплыв дальше других детей в море, один из мальчиков, Ахмед, увидел вдалеке что-то черное, покачивающееся на волнах.
Сначала он подумал, что это почерневший ствол пальмы. Но присмотревшись, Ахмед понял, что это человек в диковинной черной форме. На крик Ахмеда тут же прибежали дети. Подошли и взрослые рыбаки, бросив свои дела.
Тот же Ахмед, как самый быстрый и отчаянный, поплыл к лежащему на воде человеку. С ужасом дети смотрели, как он, загребая воду одной рукой, вцепившись в рукав незнакомца другой, медленно возвращался с ним к берегу. Сейчас они обо всем забыли — даже о том, что в любой момент в море может появиться грозный серповидный акулий плавник…
На берегу люди перевернули тело. И здесь новая неожиданность ждала их: лицо человека было белым, песчано-белым…
С криком все тот же вездесущий кучерявый Ахмед стремглав понесся в сторону поселка.
Люди молча окружили незнакомца. Полностью на песок они его не вытащили. Он так и лежал — наполовину на песке, наполовину в воде. Слабые волны неторопливо, ритмично облизывали его черную форму. Незнакомый белый человек глядел в безоблачное голубое небо остекленевшим взглядом. Казалось, что он просто о чем-то задумался.
Дети глядели на незнакомца с ужасом и жалостью.
Со стороны поселка уже спешили люди. Впереди, как всегда, бежал, подпрыгивая от нетерпения и возбуждения, Ахмед. За ним толпой шли все жители деревни.
Люди подошли к мертвому телу. Вперед выдвинулся полицейский в форменной одежде: коротких и широких белых шортах и такой же белой, с короткими рукавами рубашке. На поясе у него была черная кобура, за которую он все время держался рукой. Он словно боялся, что в любой момент эту кобуру с пистолетом у него могут отобрать. Он с большим трепетом относился к своей форме полицейского, считал, что она придает ему значимости в глазах односельчан. Впрочем, так оно и было. Может, поэтому полицейский и подошел к берегу одним из последних — ему неудобно было бежать наравне со всеми…
Он достал из кармана мобильный телефон и, набрав номер, стал говорить со своим непосредственным начальством. Получив указания, служитель закона словами и жестами стал отгонять людей от трупа.
Люди послушно отошли, встав неподалеку полукругом. Но уходить пока никто никуда не собирался. Все чего-то ждали, как будто надеясь, что человек, неподвижно смотревший в небо, вдруг оживет.
Вдруг все тот же Ахмед затараторил и, вытянув в сторону моря свою тонкую черную руку, стал на что-то показывать.
Люди, до этого времени не сводившие глаз с незнакомца, будто по команде посмотрели в сторону моря и окаменели.
Там на волнах неторопливо покачивались еще несколько тел. И над этими телам уже кружили белые морские чайки — заклятые враги моряков. Ибо первое, что делают чайки, увидев на воде мертвое тело человека, — это выклевывают ему глаза.
4
16 сентября 2009 года. 16 часов
— Первый, пошел! Второй, пошел!..
Стоя возле открытой двери кукурузника, майор Лавров следил за порядком десантирования вэдэвэшников. Он клал руку на спину приготовившегося к прыжку бойца и в нужный момент подталкивал его. Заодно Лавров следил, на какой высоте раскрываются парашюты. Это были не те обычные, куполообразные парашюты, которыми обычно пользуются вэдэвэшники, а парапланы. Один за другим они раскрывались белыми лепестками на фоне зеленого летного поля и опускались возле белого креста, нарисованного на земле.
Страх высоты, присутствующий в каждом человеке от рождения, заставлял некоторых еще неопытных вэдэвэшников интуитивно задерживаться у открытой двери самолета, и поэтому Лаврову приходилось их подбадривать, а то и выталкивать силой.
Наконец, когда вся группа оказалась в воздухе, подошла и его очередь…
Приблизившись к открытой двери, ощутив перед лицом плотный гудящий воздушный поток, майор Лавров резко, словно в воду, бросил вниз свое тело. Он почувствовал, как упругая струя воздуха подхватила его.
А потом появилось ощущение свободы, которым наслаждаются парашютисты, дельтапланеристы, те же вэдэвэшники, но которое никогда не испытают те граждане, которые сидят в мягких уютных креслах самолетов, неторопливо потягивают из пластмассовых стаканчиков чай или кофе и с высоты любуются проплывающей под ними землей: ровными квадратами полей, изогнутыми нитками голубых рек, квадратиками крыш, прямыми линиями дорог…
При групповых прыжках на точность приземления все просчитывается до секунды — время свободного падения первого вэдэвэшника и последнего, замыкающего, сильно отличается. Чтобы избежать кучного одновременного приземления, а вместе с ним и перехлеста парашютов, лишнего травматизма, применяется «лесенка» — прием отработанный и давно известный всем парашютистам-спортсменам.
Они, вэдэвэшники, хотя и не были спортсменами, но должны были отработать и этот прием, они должны были делать его не хуже спортсменов. В боевых условиях, как говорится, всякое может случиться…
Дольше всех наслаждался свободным полетом Калмыков — он прыгнул первым, первым и должен был приземлиться. По этой причине Калмыков должен был раскрывать парашют перед самым приземлением.
Выпускающему, а следовательно, и последнему из десантировавшихся майору Лаврову времени на свободное падение было отведено всего ничего.
Дернулся раскрывшийся парашют, и, приняв вертикальное положение, Лавров замедлил падение. Покачиваясь на стропах, наблюдая за быстро приближающейся поверхностью летного поля, Лавров подтягивал стропы, направляя свое тело к белому кресту.
Заодно он следил, кто и как приземлялся.
Быстро гася белопенные парашюты, бойцы освобождали место для очередного товарища. Приземление у каждого было различным. Одни приземлялись правильно, другие пробегали несколько шагов, не успев вовремя погасить купол. Еще в воздухе майор Лавров давал оценку каждому.
Через десять минут прыжки были закончены.
Взвод был построен. В стороне от шеренги бойцов, возле одноэтажного здания, стоял кукурузник. Возле кукурузника прохаживался летчик — готовил самолет к следующему полету. Над крышей здания высилась антенна — обычная, без наворотов — для внутренней связи. Рядом со зданием стоял шест с полосатым мешком на конце — указателем силы ветра.
Это было обычное тренировочное летное поле.
Перед взводом прохаживался взад-вперед майор Лавров — замыкающий и выпускающий группы…
Внешне он мало чем отличался от высоких, крепко сложенных бойцов. Он был такого же плотного мускулистого телосложения. Среди своих рослых, под метр восемьдесят, бойцов он даже казался низкорослым. Что отличало его от других вэдэвэшников — так это цепкий пронизывающий взгляд и короткие черные усы. Не тонкие усики-мерзавчики, которые обычно носят киногерои зарубежных гангстерских фильмов, нет, это были обычные черные усы. На них частенько с завистью поглядывали молодые бойцы, — они не могли позволить себе такую роскошь, как иметь усы…
— Ибо, — часто говаривал майор своим бойцам, почему-то поднимая вверх указательный палец, — я уже почти старик, меня девушки не любят, и потому я могу позволить себе такую блажь…
После этих слов майор аккуратно разглаживал пальцами черные усы — предмет своей гордости.
Командир взвода майор Лавров, хотя ему давно перевалило за тридцатку, никому во вверенном ему взводе не уступал ни в силе, ни в ловкости. А уж тем более он никому не уступал в меткости во время учебных стрельб.
Как и положено командиру-вэдэвэшнику, он наравне со всеми бойцами проводил физзарядку. Частенько по окончании физзарядки он подходил к турнику и форсисто, на зависть молодежи, крутил солнышко… Вместе со всеми он бегал марш-броски при полной выкладке, разумеется…
Частенько во время очередного марш-броска Лавров бежал рядом с последним отстающим бойцом, которому не хватало сил догнать своих сослуживцев.
