Все это он с полнейшей откровенностью выложил Ферзю и Кокону, пока мы ехали к месту назначения. От этих двоих амбалов у него, видимо, секретов не было. То ли доверял им на все сто процентов, то ли просто не ожидал никакой хохмы с их стороны, будучи уверенным, что обилие мускулов природа всегда компенсирует недостатком серого вещества. Второй вариант выглядел более вероятным — оба шкафа слушали его с каменными лицами, и даже в момент озвучивания общей суммы — два с половиной миллиона баксов, между прочим, — в их глазах не промелькнуло и намека на мысль. Это я со всей ответственностью заявляю, потому что изучал троицу в зеркало заднего вида. Идеальные охранники. Личной инициативы — ноль, потому что для нее нужно включать мозг. А приказы выполнять — с толстым удовольствием. Прикажут, к примеру, трахать друг друга — будут трахать друг друга. В выгребной яме — значит, в выгребной яме. Применяя физическую силу. Говорю же — идеальные исполнители.
Что до меня, то, как уже говорилось, для директора я значил не больше, чем любой другой предмет интерьера. Немножко платное приложение к баранке — и все. А ежели он не стеснялся откровенничать при самой баранке, то уж о приложении к оной и говорить не приходится.
Офис компании «Сибуголь — Малые разрезы», способной отваливать по два с половиной миллиона зеленью в наличном варианте, снаружи смотрелся потрясающе гадко. Мало того, что здание было старое, тысяча восемьсот похмельного года постройки, так еще и сто лет не ремонтировавшееся. Плюс — располагалось в подвале. Плюс — туда вели древние деревянные ступеньки и такие же перила. Все вместе — один огромный, можно сказать, безразмерный, минус. Впрочем, возможно, угледобытчикам и не нужно особо напрягаться, чтобы выглядеть представительнее. Покупателям черного золота на представительность плевать. А может, головной офис у них располагался где-то в другом месте, а здесь они держали всего лишь филиал по выдаче черного нала? Не знаю.
Иванец выпихнул Ферзя из машины, выбрался сам, и они вдвоем скрылись в подвале. Кокон тоже покинул салон, обогнул «Крузак» и принялся топтаться на тротуаре, ожидая возвращения напарника и шефа. Обычная процедура. Они всегда так делали.
Я, слегка подумав, достал сигарету и присоединился к Кокону. В смысле — вылез и, подперев задницей дверь автомобиля, стал бездумно коптить небо. С охранником заговорить даже не пытался — они вообще были неразговорчивые. Оба. С Иванцом еще туда-сюда, порой даже целыми фразами перекидывались. А простое приложение к баранке переморщится и без общения со столь значительными персонами. Но, что характерно, они и друг с другом не очень-то разговаривали. Интересно — в каптерке, в ожидании призывного клича Иванца, свои дела тоже в полном молчании вершили?
Ожидание затянулось. Кокон вертел по сторонам башкой и, кажется, слегка нервничал. Какие-то эмоции у него все-таки наличествовали.
А вот я не нервничал абсолютно. Докурил сигарету, отшвырнул окурок и снова уселся за баранку. А чего мне нервничать? Во-первых, мое дело маленькое — я приложение. А во-вторых, директор задержался скорее всего из-за того, что уселся пересчитывать американских президентов. А что? Занятие приятное, к тому же, говорят, деньги счет любят. Так что пусть его побалуется арифметикой.
Иванец действительно проторчал в подвале добрых полчаса. А появился аж пунцовый от удовольствия. Впереди, настороженно озираясь по сторонам в поисках врагов, шествовал Ферзь. Кокон предусмотрительно распахнул дверь машины. Все как всегда. Никаких отклонений от нормы.
Отклонения начались, когда Ферзь подошел к «Крузаку». Спускавшийся вниз по тротуару невзрачный мужичонка в безразмерной куртке якобы из кожи вытянул вперед руку, в которой оказался, ни много ни мало, «Стечкин» с глушителем. Ферзь сразу поймал своей рыжей головой две пули и вышел из игры, медленно завалившись в салон и тем самым лишив Иванца возможности нырнуть в спасительное нутро машины. Кокон начал было оборачиваться, пихая руку за пазуху, где у него в заплечной кобуре болтался пистолет. Но в «Стечкине» слишком много патронов, и следующие три стрелок подарил Кокону.
А Иванец, похоже, от неожиданности, просто примерз к мостовой. Стоял и тупо смотрел на происходящее. Мужичонка в три прыжка оказался рядом с ним и схватился за кейс. Только тогда Иванец очнулся и рванул ношу на себя — мол, не отдам, полчаса пересчитывал, время тратил!
Мужик, однако, попался бессердечный. На потраченное Иванцом время ему было плевать. Он просто поднял пистолет и прострелил жадному директору руку, в которой тот сжимал кейс.
Я наблюдал за происходящим посредством бокового зеркала. Можно было, конечно, для лучшего обзора, и голову повернуть, но после первого же выстрела меня как-то заклинило. От неожиданности. И вертеть головой не хотелось. Хотелось прикинуться ветошкой и не отсвечивать. А в салоне это было гораздо проще сделать, чем, скажем, выбравшись на тротуар с целью прикрыть грудью своего новоиспеченного шефа (до которого мне, честно говоря, и дела не было).
Вчерашним вечером я как-то лихо и окончательно умудрился убедить себя в том, что, раз Иванец самолично ездит собирать деньги, значит он целиком уверен в собственной безопасности. Значит, ему ничего не грозит. А вместе с ним и мне. Тем более, когда рядом два таких мордоворота, как Ферзь с Коконом. Но подлый мужичонка со «Стечкиным» в одно мгновение разрушил все иллюзии.
Каким-то образом у меня даже мысли не возникло о том, что неожиданная атака мужика может закончиться ничем. В смысле — постреляет и отвалит. Не знаю, может, действительно третий глаз открылся, — тот самый, что в будущее смотрит, — только я отчетливо понимал, что произойдет в каждое следующее мгновение. И совсем не удивлялся, когда это действительно происходило.
Потому и сидел, окаменевший. Наблюдая, как сначала Ферзь, получивший свои две пули, сумел-таки засунуть руку под мышку — за пистолетом, — но, не закончив движения, осыпался в салон, расположив верхнюю часть туловища на заднем сиденье, а ногами оставшись снаружи; затем Кокон, тоже угостившись инъекцией свинца, вытащил-таки пистолет, но, лишившись остатка сил, выронил оружие и упал, придавив своего мертвого напарника дверью. После чего сполз на пятую точку и завалился набок.
А затем дар предвидения покинул меня. События начали развиваться с потрясающей быстротой, и возникло навязчивое ощущение, что я просматриваю фильм в ускоренном режиме. И по-прежнему не возникало желания выбраться из машины и попробовать себя в качестве актера.
Прострелив Иванцу руку, мужик выхватил у него кейс и скачками помчался вниз по улице. Ускакал, впрочем, недалеко — метрах в двадцати пяти-тридцати его поджидала красная «тойота-целика», в которую он и запрыгнул. Машина пыхнула дымом — видимо, дизелек, причем сильно уставший, — взвизгнула покрышками и исчезла за поворотом.
И только тут меня отпустило. Я шумно выдохнул воздух — которого, как оказалось, успел наглотаться, что бык помоев, — и не очень уверенно вылез из машины.
Иванец сидел на тротуаре, обнимая простреленное предплечье, и круглыми изумленными глазами таращился туда, где только что скрылся красный автомобиль с грабителем.
Я присел рядом с ним на корточки и осторожно спросил:
— Рана серьезная?
— Сука! — Иванец перевел взгляд ошарашенных глаз на меня. — Не, ты видал?! Он в меня выстрелил! Сука!
Несколько коротких фраз, больше похожих на выкрики истерички — и у него открылись шлюзы. Не только речевые — все. Дядька, похоже, наконец полностью осознал, что с ним произошло. И впал в панику. Я, надо сказать, вполне понимал дядькины чувства — только что при нем завалили двух охранников, ранили его самого, да еще и отобрали два с половиной миллиона американских денег. Для полноты картины не хватало только контрольного изнасилования в голову, но даже имевшегося набора Иванцу вполне хватило, чтобы перейти на визг:
— Что ты стоишь?! — завопил он на меня. — Звони ментам! В «скорую» звони! Ты что, не видишь — меня подстрелили?! Я же кровью изойду!
Я не стал ему отвечать. Неадекватен мужчинка в данный момент, все равно нормального диалога с ним не составишь. Просто поднялся, достал из «Крузака» аптечку и наложил ему жгут повыше локтя.
— Все, — сообщил я. — Не изойдешь. Кровью, по крайней мере.
Пока я возился с его рукой, Иванец молчал. А после моей фразы снова начал верещать:
— Хрена ты мне эту веревку притулил? Ты мусорам звони, бабки уходят!
— Ты чего нервный такой? — удивился я. — Ты радуйся, что он совсем тебя на смерть не пристрелил. Как Ферзя и Кокона.
— Вызывай ментов!
— Да как я их вызову?! — взорвался я. — Телепатией, что ли?
Иванец залез здоровой рукой в нагрудный карман и, вынув оттуда трубку мобильного, сунул мне.
