Встречной пули я не опасался. Огнестрельное оружие на Саратоне не рисковал носить никто – табу; пугал даже не приличный срок за «хранение», а то, что больше двух-трех дней любитель огнестрела в местной кондиционированной и образцово-показательной тюрьме не протягивал; то ли пища была экзотичной, то ли климат суровым, а – сердечный приступ, и все. Стволы имелись лишь у охранников в аэропорту и у префекта здешней полиции. Но они их никому не показывали.
В салон я заглянул осторожно, а там... Девушка в белоснежном бикини смотрела на меня темными, как предгрозовое море, глазами... Рот ее удивленно округлился, и она произнесла на чистом иностранном языке:
– О-о-о...
Я скромно пожал плечами.
– Ну надо же... – Глаза девушки пылали счастливым азартом.
– Бывает...
– Всю жизнь мечтала встретить на большой дороге благородного разбойника! Со шрамом!
Что я мог ей сказать? Что царапина от щебенки – не шрам от шпаги? Что благородных разбойников не бывает? Что все дороги на Саратоне упираются в океан? А потому ответил просто:
– Мечты сбываются.
– Мечты сбываются... – как эхо повторила девушка.
– Но не у всех, не всегда и не во всем.
Она расхохоталась, тряхнула волосами:
– Зачем ты бросил в нас камнем?
– Погорячился.
– А где Сашок и Витек?
– Отдыхают. Здесь ведь курорт.
Девушка расхохоталась:
– Им повезло. Не успели прилететь и сразу – процедуры. Этот массаж им доктор прописал?
– Угу. Местный невропатолог. Климат здесь легкий и умиротворяющий, вот и массаж такой же.
– Так ты – доктор?
– Нет.
– А кто?
– Прохожий.
– Где ты так загорел, прохожий?
– Под солнцем.
Если что меня и удивляло, так то, что девушка осталась весела, абсолютно спокойна и даже кокетлива. Беззаботна. Не то что она не заметила происшествия – трудно не заметить, когда тебя усыпают раскрошенные осколки заднего стекла, а твои попутчики бездвижно лежат на асфальте, посапывают и в «снах» их нет ничего, кроме черной ночи... Удивительнее было другое – девушка на все это просто не обратила внимания.
– А ты не боишься, доктор?
– Чего?
– Что «лечить» теперь начнут тебя?
Я лишь пожал плечами. Девушка здесь первый день. Это очевидно. Что я мог пока рассказать ей о Саратоне? Ничего.
– Это вряд ли.
– А ты кто вообще?
– Спасатель.
– Звучит торжественно.
– Работа такая.
– И от чего ты спас этих дутых мальчиков?
– От высокомерия.
– Ты за этим раскрошил нам стекло?
– Погорячился. В здешних местах не принято наезжать на пешеходов.
– Разве на тебя наезжали... По-моему, эти ребятишки если наедут, мало не покажется.
– Это ваши друзья? Или охрана?
– О нет. Перемолвились словом-другим в гостинице три часа назад. Мы прилетели вчера. Одним бортом. А вечером сидела на улице, в кафешке – скучно, знаешь ли. Они проходили мимо. Я им помахала, как старым знакомым. Они показались мне забавными. Ну, мы выпили и все втроем поехали прошвырнуться. Проветриться.
– Проветрились?
– Более чем. Подбрось меня до отеля «Саратона», спасатель. Вожу я плохо, а в таком состоянии боюсь, что взлечу и – унесусь в это райское небо. – Девушка помолчала, произнесла: – Меня зовут Алина Арбаева.
– Знакомая фамилия.
– Ее знают здешние спасатели?
– Шарик маленький. Ее знают все, кто любит кататься на автомобилях.
– Ну да: саночки здесь явно никогда не возили.
– Азиатская нефтяная компания. Поздравляю, у вас состоятельный папа.
– Слушай, спасатель, может, ты перестанешь «выкать» и скажешь, как зовут тебя? Я на Саратоне впервые, но меня уверили, что здесь все по-простому и по-взрослому.
– Меня зовут Олег.
– Не будь нудным, Олег! Садись за руль и – поехали.
– Это твоя машина?
– Понятия не имею, чья это машина! А какая разница? Я хочу в гостиницу, чуть-чуть мартини с вишенкой, ванну... И наверное, спать.
– А эти ребята?
– Попутчики? Что мне до них? Пусть полежат на обочине. Отдохнут. Проветрятся. Ты не убил их?
– Нет.
– А чего они до сих пор валяются, как неживые?
– Придуриваются, я полагаю.
– Зачем им?
– Чтобы не получить еще.
– По-моему, это бодрые ребята. И побоев не боятся. Просто рука у тебя тяжелая. Ничего. Им на пользу. Впредь не станут куражиться вне родного отечества и наезжать на незнакомцев. Очухаются – на попутках доедут. Разопьют по полкило беленькой и завтра, как проспятся, будут уверены, что им все приснилось. В дурном сне.
– Тебе не грозит их полуночный визит? Вдруг ребята захотят общаться дальше?
– Не хочу я с ними больше общаться. Я остановилась в пентхаусе. Кто их туда пустит?
Я только кивнул. Служба в отеле отлажена, как хороший швейцарский хронометр. Как правило, о постояльцах там знают все.
– Так ты подвезешь меня, спасатель?
– Поехали.
Девушка чуть наклонилась ко мне, произнесла полушепотом:
– А ты мне нравишься, спасатель. Надеюсь, наш сон будет счастливым.
До отеля «Саратона» – самого фешенебельного курятника на здешнем и без того небедном курорте – мадемуазель я домчал за четверть часа, стараясь ввиду отсутствия заднего стекла и общей усталости внимательно наблюдать за дорогой. А потому совсем не знал, что делается на заднем сиденье. А зря.
Что уж там потребляла дитя петролеума и падчерица алюминия, какие «колеса» раздумчиво размалывала крепкими зубками, а только когда я подкатил к отелю и собрался лихо передать руль служке, тот сделал круглые глаза и заспешил в холл.
Объявился сам мэтр Иван Саввич Савин, уроженец здешних мест и потомок казаков времен врангелевского исхода. Он деликатно покашлял в кулак.
Наконец-то и я соизволил обернуться. Девушка была не только абсолютно пьяна, она оказалась совершенно голой. Бикини с распущенными тесемками съежились сиротливо на сиденье, а из одежды на Арбаевой остались лишь «скромные» босоножки от Версаче и не менее «скромный» браслет от Тиффани.
Обаяние новой русской – буржуазии? Или, как выговаривал Владимир Ильич, буржуАзии? Словцо какое-то мелкотравчатое, к большей части чад и домочадцев наших сырьевых магнатов вовсе никак не относящееся. Это они-то «буржуазия»? Чтобы стать буржуазией – а отпрыски таковой в Саратоне бывали регулярно, – нужно, чтобы поколений пять твоих предков до дыр истерли нарукавники в заштатных банчонках Цюриха или Базеля, за конторками каких-нибудь Фордов и Морганов... Вот тогда, глядишь... А у нас пока... так. Флибустьеры и душегубы, от обычных бандитов до директоров бесчисленных фондов, те, кто «отпилил» много от страны с незабытым и грозным названием СССР, и те, кто отпилил очень много. Короче – пена.
Ну а на Саратоне их чада в «неформале» могут пообщаться с отпрысками буржуазии старой, или, как это именуют в Штатах, «старых денег». Может, мир таким вот макаром и прибредет когда-нибудь к глобальной гармонии, но я лично в этом сомневаюсь. Очень сомневаюсь.
– Почему она... в таком виде? – спросил Савин.
– Саввич, почем я знаю? Может, она и по Москве так ходит.
– Ты как за рулем оказался?
– Шоферюгой подкалымливаю. Где ее бодигарды?
– Сама мадемуазель прибила.
– Ни бойфренда, никого?
– Никогошечки. Бесприданница просто. «Алина Арбаева, как она есть!» А хороша девчонка, если честно, а, Дрон? Где ты ее все-таки подобрал?
– На острове.
– А...
– Саввич, долго рассказывать, но ты же меня знаешь – не альфонс и даже не жиголо.
– Это да.
– Просто ее водила чуть не сшиб меня с дороги, получил камнем по стеклу, вышел с напарником на обочину потолковать со мною о разном, да там и остался.
– На обочине?
– На ней. Им там самое место. Мадемуазель испросила доставить ее к вам. Под хмелем она крепким или под кайфом – не понять. Да, ты службе безопасности своей передай, пусть разъяснят, что за мальчики. Она с ними вечером в каком-то кафе познакомилась. И остановились они, по ее словам, в твоем отеле.
– Вчера?
– Ну да. Мордатые такие. Здоровые. В недалеком прошлом «типа спортсмены».
– Такие обычно у нас не останавливаются. Но я проверю. И вышлю за ними машину. Где ты их обронил?
– Третий километр, шоссе номер двенадцать.
Савин кивнул, немедля приказал помощнику:
– На третьем километре, шоссе номер двенадцать – двое нетрезвых и побитых субъектов. Подберите, окажите необходимую помощь, доставьте в гостиницу.
– Будет сделано. – Помощник испарился.
Девушка сладко зевнула, свернулась на заднем сиденье клубочком, открыв самые потаенные места.
Савин только вздохнул:
– Слава Будде, на Саратоне бульварных газетенок нету, а то бы и папарацци, и всякое такое же непотребство... Тьфу!
– А «Таймс»?
– Лондонская? Нью-йоркская?
– Обе.
– О, это газеты других полетов.
– По мне – тех же самых.
– Дрон, без обид, уж где и как ты там с ее ухажерами разошелся, мне без интереса, а только помоги мадемуазель до пентхауса спроворить, мы же «Саратона», а не «Хилтон» какой-нибудь.
