…В дверь три раза позвонили. Казак вырубил ящик и пошел открывать. На пороге стоял крепкий сероглазый блондин лет двадцати пяти, чей облик напоминал, почему эта земля зовется Карелией.
– Вы от Князева? Сергей? – спросил он.
Казак кивнул.
– Михаил.
Сергей пригласил его пройти в комнату.
– Пить будете?
– Коньяк есть? Я сегодня с работы отбыл с концами, так что можно и выпить.
Казак налил посетителю. Тот пригубил и перешел к делу:
– Князев просил меня информировать вас об этом случае в Вартсии…
– Кстати, я только что посмотрел новости. Почему только сейчас об этом сообщили? И не все…
– Только сейчас – потому что дураков у нас в системе много, – махнул рукой мент. – Пока согласовали, пока то да се. – А не все, потому что дело-то своеобразное… Решили, что не стоит… Как вы думаете? – Михаил пристально посмотрел на Казака.
– Может быть. Я ж пока не знаю. А, кстати, что за картинки-то?
– Вы начали с самого интересного. Точно сказать трудно. Серьезная экспертиза – штука непростая. Но из Питера вчера прискакали специалисты. Они говорят вот что: картины подписаны. На первый взгляд – подлинник. Художника зовут Робер Юбер…
– Знаете, я из художников знаю Репина, Церетели и Сашку Нефедова – есть у нас такой местный пейзажист.
– Я тоже не знаток. Да у нас специалистов-антикварщиков и нет. Но вот кое-что…
Михаил вытащил из кармана принтерную распечатку.
«Робер (Robert) Юбер (22.5.1733, Париж;, – 15.4.1808, там же), французский живописец. Работал в Париже. В 1754– 1765 жил в Италии. Член Королевской академии живописи и скульптуры (с 1767) и почетный вольный общник АХ в Петербурге (с 1802). Участник реконструкции парка в Версале (1775), хранитель Лувра (с 1784). Испытал влияние Дж. Б. Пиранези. Произведения Р., изображающие преимущественно античные руины, парковые виды, а также различные события из парижской жизни, отличаются богатством фантазии, тонкостью свето-воздушной перспективы; живые жанровые сценки, представленные в нарочитом контрасте с грандиозной архитектурой, вносят в пейзажи Р. элементы рококо».
– Во всех энциклопедиях этот мастер есть. В Питере в разных музеях хватает его картин. В общем, дяденька был серьезный – а значит, стоят его картины очень даже хорошо, – дополнил Михаил.
– А откуда их сперли, известно? Ведь, скорее всего, они краденые. Зачем легальные так переправлять?
– Вот тут-то самое смешное. В списке похищенных ценностей этих картин нет! Мало того, как сказали специалисты, они вообще неизвестны. Ну, это, как они же сказали, бывает часто. Живописец был плодовит как кролик.
– А этот, который гонец, что-то сказал?
– Да уж намучились с ним! Он мало того, что только на фарси говорит, так еще и запуган до полусмерти. Правда, нашелся у нас один – воевал в Афгане, знает не только язык, но и ихние понятия, так что нашел с ним общий язык. В общем, картинки этот парень получил в Питере. Там этих бедолаг-мигрантов пихнули то ли на какую-то заброшенную турбазу, то ли в санаторий… Так вот, за ними присматривали трое, и сидели они там неделю. И уже перед самым отбытием один из охранников отвел парня в сторону – оказалось, он тоже на фарси рассекает. Дал он этому горемыке пятьсот баксов. Их мы нашли, кстати. И еще дал картины. И велел зазубрить телефон. Да еще какой-то дрянью несмываемой на руке у него телефон написал. Чтобы не забыл, значит. Сказал – как прибудешь в Германию, тут же позвони. Дескать, тебе дадут за это две тысячи, а главное – возьмут на хорошую работу, не то, что остальных, которые в рабы пойдут. Разумеется, молчать велел, и запугал до смерти. Не позвонишь, дескать, или если что с товаром случится – всюду найдем, и тогда будешь Аллаха сам о смерти молить. Вот потому-то этот тип и рванул в лес.
– А телефон?
– А что телефон? Разумеется, сотовый. Да и немецкий, скорее всего. Так что никаких концов. Тем более – преступления-то нет, раз кражи не было. Нам этим заниматься недосуг. А вот вы, – Михаил усмехнулся, – может, что-то и накопаете…
* * *
Проводив Михаила, Казак снова заскрипел мозгами. Хотя что тут особо скрипеть? Ежу понятно, что надо ехать в Питер. Что, впрочем, неплохо. Давно он свою подружку Алену не видел… Кстати, она и поможет. Как-никак журналистка. Поможет сориентироваться, выведет на нужных людишек, тех, кто в живописи разбирается, а главное – знает, где это могут быть в Питере неучтенные картины. Но какая-то недодуманная мысль постоянно всплывала… А! Этот мент сказал, что про картины они намеренно придержали… И так выразительно сказал. Точно!
Казак набрал телефон Князева. Кратко отчитавшись, подвел итог:
– Надо ехать в Питер. Ну, это ладно. Но тут такой еще момент. Объясните этому вашему типу на таможне, что никаких картин у афганцев НЕ БЫЛО!
– То есть… А! Я тебя понял. Они, если это узнают, решат, что картинки куда-то уплыли по дороге, и задергаются… Хвалю, Казак. Молодец. Так и сделаем. А ты что?
– Да вот допью и на вокзал двину…
В «бумере», на большой скорости прущему по ночной трассе «Скандинавия», на всю катушку горланила из магнитолы залихватская попсовая музыка. Однако водитель, крупный мужчина лет под сорок, с резкими чертами лица, был мрачен. Он небрежно держал руль, но в то же время пристально следил за дорогой. Дорога была почти совсем пустой – лишь изредка проносились со свистом по встречной полосе огромные тяжелые тени летящих из Финляндии «дальнобоев». Игорь Кудрявцев, сидевший за рулем «бумера», то и дело посматривал в зеркальце – не видно ли «хвоста»? Но шоссе позади было пустым.
Надо было спешить. Шестым чувством, которое ни раз спасало его в Афганистане, Игорь чувствовал опасность. Никаких конкретных фактов, но тем не менее… Товар отправили, а потом Игорь получил заверения, что, дескать, все путем. Но что-то ему не понравилось в этих заверениях. Как-то уж больно им хотелось убедить Игоря, что лучше дела и обстоять не могут. А потом убили Коляна… Глупо так убили, вроде как случайно. Но все это сильно Игорю не нравилось. Потом пропал Филин. Вообще пропал, с концами. Все то же спасительное шестое чувство говорило: что-то у них пошло не так. И крайними оказались он, Игорь, и его ребята. А ведь, блин, думал, что эти продавцы картинок – несерьезные люди, старательно косящие под американских деловых, какими их показывают в кинофильмах. А оказалось не все так просто…
Сейчас план был у него простой. Отвалить на одну дачку, о которой никто не знал. Посидеть там тихо и не спеша разобраться в ситуации. А уж потом решать. Кудрявцев, служивший в разведроте десанта, опасности не боялся. Но тут был случай особый. Ощущение такое, как будто находишься с завязанными глазами в темной комнате. Непонятно было – откуда станут стрелять?
Почти не снижая скорости, «бумер» вкатился в Сестрорецк. Трасса вела на мост через Разлив. Уже въехав на него, Игорь понял, что зря это сделал. Пришлось сбросить скорость, да и мост был узким. Надо было в в объезд…
Но – поздно. На той стороне моста откуда-то нарисовался «лендровер», который буквально прыгнул из темноты на трассу, перегородив проезд. Боковым зрением Кудрявев увидел в зеркале огни машины, выскочившей из поперечной улицы. Обложили.
Он резко затормозил, а потом дал задний ход. Набирая скорость, BMW пошел капотом вперед. Игорь открыл дверь и выпал из машины. Удар об асфальт был мощный, но толстая кожаная куртка его смягчила. Да и учили Игоря в свое время этому искусству – прыгать из машины на ходу… Он тут же откатился в сторону.
Те, задние, такого явно не ожидали. Они-то, судя по всему, рассчитывали влететь на мост, захлопнув ловушку. Послышался визг тормозов, затем удар железа о железо. Так, этим некоторое время будет не до него. Тем временем от «лендровера» отделились две тени. Они бежали к месту столкновения – и явно не видели Игоря, он находился вне освещенного фарами пространства. Игорь извлек пистолет. Тени попали в полосу дальнего света от «бумера». Кудрявцев сделал четыре выстрела. Двое неизвестных повалились на асфальт. Игорь двинулся назад, держась края моста, готовый к тому, что из второй машины откроют огонь. Но тем было явно не до этого. Приблизившись, Кудрявцев увидел, что на мосту стояла обычная «девятка». Лобовой удар с «бумером» превратил ее переднюю часть в металлолом. Интересоваться, кто там и что там времени не было. Игорь миновал мост и растворился в улицах пригорода Сестрорецка.
* * *
На вокзале Казака встречала Аленка. Завидев Сергея, девушка с места взяла хороший разбег и так прыгнула на него, что он, уж на что был крепкий парень, чуть не повалился на перрон.
– Наконец-то! Приперся, гад! А то сидишь в своем медвежьем углу и занимаешься разными темными делами! – орала она на весь Ладожский вокзал.
– Ты чего это так разошлась? – спросил Сергей, поцеловав девушку.
– А-а, это я вчера к подружке заехала поболтать, она тут живет неподалеку. Мы под коньячок сериал какой-то глядели. Про офигенную любовь. Вот я и прониклась… В самом деле, единственный стоящий парень – и все где-то болтается. А вокруг какие-то чмошники… Даже и переспать толком не с кем.
