Если кто-то обратил на это внимание — нет, Инкубатор не набирает на работу калек. И вообще, здесь отсутствует такое понятие, как «вакансия» и «кадровая политика». Весь персонал Третьего Полигона состоит из отставных «стилетов». Поскольку «стилет» — звание пожизненное, отставка принимается только в двух случаях: смерть и увечье.
В раздевалке курсанты принимают «форму ноль» (неглиже), Хронос проверяет, нет ли у них ран и повреждений.
— Допущены, — бурчит Хронос, убедившись, что курсанты целы-невредимы, и тяжело ковыляет к выходу.
Курсанты обворачиваются влажными простынями, заботливо приготовленными дежурным, надевают сланцы и топают в «Склеп».
* * *
Вот оно, то самое «учебное место», которое снискало подвалу «Госдепа», а с ним и всему двенадцатому сектору, дурную славу.
В других секторах упражнения в основном «полевые», акцентированные на тактике и тренирующие по большей части разведывательные и боевые навыки.
Профиль 12-го сектора — работа «в людях». Подразумевается, что это не простые люди (до таких «стилетам» нет никакого дела), а VIP-персоны, которых надежно защищает либо Государство, либо собственная служба безопасности.
Поэтому перед выполнением любого задания в этом секторе обязательно проводится тест на психическую устойчивость и стабильность волевого контроля. Обитатели Третьего Полигона называют этот тест уважительно и с большой буквы — Испытание.
В «Склепе» нет каменных распятий, старинных фресок, скульптур и прочей атрибутики жанра. Это обычное подвальное помещение, в котором находятся отсек реанимации, три гроба и Машина.
Машине лет полста, если не больше, поэтому она несколько крупнее «ай-пада» (шириной с рояль и выше человеческого роста). От Машины к гробам тянутся толстые пучки проводов, и при входе в помещение каждому становится понятно, что она (Машина) здесь главная, а гробы всего лишь послушные исполнители.
Говорят, что в первоначальном варианте в «склепе» были обычные барокамеры. Но они не оказывали нужного воздействия на психику испытуемых и придавали Испытанию оттенок медицинской процедуры. Поэтому руководство заменило барокамеры гробами и сразу все встало на свои места. Люди, даже прекрасно обученные и устойчивые к психвоздействию, делают четкое разделение между барокамерам и гробами. Согласитесь, это все-таки немного разные приспособления.
Гробы выполнены из дуба и окольцованы тремя стальным разъемными обручами с массивными электроприводными замками, также соединенными с Машиной. Внутри гробов сменные чехлы, покрывающие мягкий наполнитель, датчики с присосками и зажимами, и широкие прочные ремни: три поперечные, на лоб, грудь и бедра и четыре с петлями, для рук и ног.
Ремень для груди самый вредный и ненавистный. Во время испытания курсант дышит животом, но когда подкатывает приступ паники, самопроизвольно «включается» грудь и возникает эффект спазма. Этот эффект создает аутентичное ощущение, что ты похоронен под огромным слоем земли, который не дает тебе вздохнуть. Очень страшное и навязчивое ощущение, нейтрализовать его бывает значительно сложнее, чем все прочие сопутствующие «прелести» Испытания.
— По местам!
Боевая тройка укладывается в гробы, дежурный затягивает ремни, заботливо спрашивая, не давит ли где, не жмет ли. Курсанты игнорируют заботу младшего: им сейчас не до этого. Надо как можно быстрее сосредоточиться на отравленном алкоголем организме и постараться взять его под контроль до того момента, когда закроют крышку гроба.
Хронос прикрепляет к каждому испытуемому датчики, подходит к Машине и проверяет параметры. Убедившись, что все функционирует исправно и ни у кого пока что не выпрыгнуло сердце, он задает процедурный вопрос:
— Есть желающие отказаться от Испытания?
Ответом ему служит всеобщее молчание.
От Испытания не отказываются.
За отказ положено длительное и суровое наказание, но это не главное.
Курсанту выпускной группы не страшно никакое наказание: он без проблем просидит несколько часов голышом в морозильнике, в буквальном смысле топя задницей лед, будет сутки напролет плавать по трубам перегонки в коллекторе Третьего Полигона или проведет денек в вольере с кобрами и скорпионами в зоологическом секторе.
Главное — то, что отказавшийся от Испытания автоматически становится парией и считается неполноценным. В итоге он все равно вернется и попросит повторить Испытание, но за то время, пока он будет дозревать до этого решения, Братство утопит его в презрении и навеки заклеймит как прокаженного.
— Ну ладно, раз так, — Хронос кивает дежурному. — Напомню, возврата не будет, пока не выйдет время. Приступим…
Дежурный закрывает крышки гробов и защелкивает замки обручей.
Испытание началось.
* * *
Руслан лежит в кромешной тьме, намертво стянутый ремнями и пытается подготовить организм к дружбе с Машиной. Время для разгона три минуты, затем включится мониторинг параметров организма и начнется отсчет.
С Машиной дружить несложно. В течение двенадцати минут нужно стараться не превышать следующие параметры: пульс 40 ударов в минуту, давление 110x60 и минимальное потоотделение, соответствующее неспешному движению в тени при температуре 21 градус Цельсия.
Двенадцать минут. Опять дюжина! Нет, у обитателей двенадцатого сектора точно какие-то сдвиги на почве нумерологии…
Если хотя бы один из этих параметров будет превышен, отсчет остановится — до того момента, пока показатели не придут в норму.
То есть дружить с Машиной ты должен ровно двенадцать минут и ни секундой дольше. А приводить организм в порядок можешь в процессе тайм-аута, продолжительность которого не ограничена ничем… кроме запаса воздуха. Увы, дополнительные порции воздуха для тайм-аутов не подают, как замуровали, так и с концами.
Гроб практически герметичен. Если дышать правильно, воздуха хватит на двадцать минут.
А если неправильно?
После запуска программы Машина открывает замки гроба только в двух случаях: когда выработано «чистое время» норматива и… в случае полного обнуления параметров испытуемого.
То есть если наступила клиническая смерть.
Отсек реанимации в «Склепе» предусмотрен отнюдь не для украшения интерьера — он рабочий. Каждый «стилет» владеет специфическим набором медицинских знаний, так что, если кто-то из тройки «умирает», его реанимируют боевые братья. Если же вся тройка «загнется» разом (такого на памяти Руслана ни разу не было, но в теории это возможно), в амплуа реанимационной команды выступят инструктора и преподаватели «Госдепа» и курсанты, у которых сейчас идут занятия на других «учебных местах». Они тут рядышком, подбегут за минуту.
Руслану, слава Марсу, до сих пор везло и он ни разу не «умер» на Испытании.
Но в реанимации участвовать доводилось.
Впечатления остались самые мрачные: «умерший» фактически сжевал свои губы, заходясь в последних приступах удушья, и сходил под себя всеми возможными способами. Когда после дефибриляции он таки «вернулся», Хронос, зажимая нос, глубокомысленно заметил:
— Однако волевой контроль маленько хромает…
Разгон идет туговато: сильно мешает алкоголь.
Самое страшное сейчас — это дезориентация. Потеря системы координат неизбежно влечет за собой панику, а паника — это смерть. Единственная индикация, доступная испытуемому, это три неярких красных лампочки на уровне глаз в крышке гроба… но нужно сделать все, чтобы ни одна из них не загоралась. При любой другой нагрузке, с «наноподагрой» на ноге, с нервно-паралитическим ядом в крови или даже после хорошей дозы ЛСД, можно вести счет и ощущать центр тяжести, или, проще говоря, чувствовать, где верх и низ.
Но когда ты сильно пьян и лежишь в полной темноте, намертво зафиксированный ремнями, тебя почти сразу же начинает «таскать и кружить» и ты попросту теряешься в пространстве. Потерявшись, ты мгновенно сбиваешься со счета: появляются проблемы поважнее, чем мысленно произносить цифры, надо как можно быстрее определиться с положением в пространстве и ты начинаешь считать через раз, в разном темпе и в результате надежно вылетаешь из пространственно-временного континуума. И вся эта свистопляска длится до тех пор, пока…
Перед глазами Руслана разом загораются три красные лампочки.
Вот они, мои родные, спасибо за принудительный возврат в систему координат. Это единственный положительный момент, а по сути три лампочки — беда: с первой секунды норматива все параметры выше нормы и машина объявляет тайм-аут. Займись своим организмом, «стилет», причем займись побыстрее, иначе тебя поволокут в реанимационный отсек с отжеванными губами. Пьяный организм, сволочь этакая, жрет воздух в три раза быстрее, чем трезвый, так что восемь минут «запаса», рассчитанного на правильное дыхание по формуле «четыре вдоха в минуту», тут же конвертируются в полторы-две — и это все твое личное время, за которое ты должен опустить параметры до нормы.
