– Какое, капитан?
Азиат уже полностью овладел собой и даже опустил руки. А вот это напрасно!
– Поднял руки! – Малайзиец проворно вскинул руки над головой. – Вот так-то лучше будет. Ты слышал о том, как поступают с бунтовщиками на корабле?
– Капитан, тут совсем другое…
– Так я тебе напомню: раньше их просто вешали на рее! И они подыхали в собственном дерьме. Но я не хочу, чтобы ты загадил мне дерьмом весь корабль. Я с тобой поступлю по-другому… А ну, взяли его! – крикнул он матросам, стоявшим в проходе. – Крепче держите! – прикрикнул Федор, направив ствол на одного из них.
Охотно, словно они только и дожидались этой команды, матросы ухватили малайзийца за руки.
– Тащите его на корму!
– Капитан, ты мне ничего не сделаешь, – попытался сопротивляться Масхуд.
– А вот это мы сейчас посмотрим.
Оружие было лишним. Теперь голос капитана будет звучать куда громче пушечного грохота.
Сунув пистолет за пояс, Марков распорядился:
– К борту его!
Матросы, крепко стиснув мятежнику руки, подвели его к борту. На палубу поднялись остальные матросы. Во взглядах растерянность. Подавляющая масса экипажа из той категории, которая всегда принимает сторону сильнейшего. Марков был уверен: прояви он слабость, на месте этого малайзийца оказался бы он сам.
Из трюма поднялся старпом, встал рядом. Теперь их была целая команда.
Малайзийца прижали к борту, не давая возможности пошевелиться. В какой-то момент ветер сорвал с его головы полоску, держащую волосы, и черные кудри затрепетали на ветру длинными извивающимися змеями.
Марков уже не сомневался в том, что его приказ будет исполнен. Так и должно быть: на судне он первый после бога. Капитан посмотрел на примолкших матросов, во взглядах больше любопытства, чем испуга.
– Возьмите его за ноги. Пусть повисит за бортом.
Мгновенно, словно матросы только и дожидались этой команды, они схватили малайзийца за ноги и перекинули через борт. Было слышно, как Масхуд сильно ударился головой об обшивку судна. Затем раздался истошный вопль: созерцание убегающей морской воды в подвешенном вниз головой состоянии наводит на скверные мысли.
Капитан, раздвигая взглядом собравшихся матросов, подошел к борту. Рубашка азиата свешивалась вниз, частично закрывая его лицо. Хорошо были видны его глаза, вспухшие от нахлынувшего ужаса. На обнажившейся груди виднелась наколка, вполне заурядная: русалка с растрепанными волосами, а ниже на английском красноречивая надпись «Я жду тебя!».
Марков невольно усмехнулся: русалке недолго скучать без морячка.
– Капитан, – сдавленно крикнул малайзиец. – Прости!
– Что-то я тебя плохо слышу, – приложив ладонь к уху, произнес Марков.
– Прости! Я был неправ!
Голова малайзийца почти касалась поверхности воды. Брызги, падающие на лицо, обостряли его чувства.
– Громче! – приказал Марков. – На старости лет я стал плохо слышать.
– Прости-и!
– Еще громче!
Извиваясь, малайзиец пытался приподняться, но бессильно свешивался вниз, больно ударяясь о борт судна. Двое моряков, крепко вцепившись в его голени, не давали ему возможности упасть. По венам, вздувшимся на их руках, было понятно, что груз дается им нелегко.
Глядишь, и не выдержат!
– Прости, капитан!
Высокая волна могучим шлепком ударила в борт судна, окатив малайзийца.
Выждав минуту, словно он принимал нелегкое решение, Марков приказал:
– Вытащите его на борт. И под замок. Такие матросы мне не нужны. Его долю разделим на всех.
Масхуда втянули на борт. Ударившись головой о палубу, он скривился от боли и, подгоняемый бывшими приятелями, пошел в трюм.
– А это что еще за столпотворение? – обвел капитан собравшийся экипаж суровым взглядом: важно закрепить достигнутый успех. Спустя время сделать это будет труднее. – Всем по своим местам! Концерт закончен.
Неохотно, словно их и в самом деле лишили интересного зрелища, матросы расходились по своим местам: кто в машинное отделение, кто на камбуз, а кто в каюту.
– Помыть палубу! – остановил капитан двух матросов, вошедших на капитанский мостик вместе с малайзийцем. Вытащив из кармана белоснежный платок, добавил: – Лично проверять буду! Если на платке будет хотя бы пятнышко, отправитесь к своему приятелю.
– Сделаем все как нужно, капитан, – заверил филиппинец, схватив швабру. – Палуба будет как новая.
Баржа ушла за горизонт. Интересно, видели ли они возникший конфликт? Впрочем, неважно, скоро путешествие закончится. Однако желанного облегчения не наступало. На палубе капитан оставался в одиночестве, только у камбуза филиппинец старательно драил палубу.
Судно развернулось, старший помощник встал за штурвал, выводя его из дрейфа. Еще тридцать градусов на юг, и оно устремится параллельно береговой линии африканского континента.
Резеда была третьей женой Ибрагима. В Йемен он ее привез из последней поездки в Россию. Вряд ли девушка подозревала, кто он в действительности, и уж тем более не знала о его истинных возможностях. Для нее Ибрагим был всего лишь богатый чудаковатый араб, разъезжающий по миру в поисках всевозможных развлечений. Когда он предложил ей выйти за него замуж, она не могла не понимать того, что для нее предоставлялся реальный шанс окунуться в интересную жизнь, о которой она втайне мечтала.
Эту женщину, что случалось с ним редко, Ибрагим выбрал для себя сам, заприметив ее в одном из московских ресторанов. Кто бы тогда мог предположить, что ни к чему не обязывающее удовольствие на ночь способно перерасти в продолжительный роман, где будет все – страсть, ревность, разлука. И когда после продолжительного перерыва Ибрагим приехал к ней, даря вместо букета три ожерелья из бриллиантов, девичье сердце дрогнуло, и Резеда, практически ничего о нем не зная, приняла его предложение выйти замуж и уехала на его родину.
Еще через два дня состоялся короткий разговор с родителями девушки, по возрасту лишь ненамного старше его самого. Ее отец, много повидавший на своем веку, угадал в холеном арабе с аккуратно подстриженной черной бородкой настоящую породу и с легким сердцем отдал ему дочь.
Так у Резеды началась другая жизнь. Воспитанная в строгих мусульманских традициях, девушка подозревала, что у Ибрагима имеются еще жены, но никогда не спрашивала его об этом, смиренно, как и положено любящей и покорной супруге, принимала от него дорогие подарки и столь же щедрые ласки.
А вскоре одна из служанок рассказала хозяйке о его женах.
Старшая жена Ибрагима жила в особняке неподалеку от города, воспитывая наследника, а потому не без основания считала себя главной в его жизни. Средняя жена родила девочку и двух мальчиков: тоже весомая заявка на продолжение семейного счастья. От младшей жены Ибрагим не ждал ничего. Пожалуй, он был даже согласен на то, чтобы она оставалась хорошей любовницей, какой ему довелось узнать ее в России. И у нее, вызывая глухую ревность других жен, Ибрагим пропадал несколько больше, чем того требовал шариат. Что-то было в этой черноокой девушке, заставлявшей позабыть обо всем на свете. Время в ее обществе протекало мгновенно, будто его не существовало вовсе.
В тот день, когда Ибрагим приходил к ней, Резеда отпускала всю прислугу и, как подобает любящей жене, сама прислуживала мужу.
В этот раз на столе были куски парной баранины с вареной картошкой. Это блюдо изысканным не назовешь, но Резеда как будто бы знала какой-то особый рецепт, заставлявший его с удовольствием лакомиться столь простой пищей.
Взяв кусок мяса, он подул на него, а потом аккуратно откусил. Резеда сидела рядом и, подперев ладонью голову, любовалась любимым мужчиной. Только женщины из России умеют так красноречиво молчать и смотреть на мужа. Подобное поведение со стороны других женщин вызвало бы в нем глухое раздражение, а в случае с русской женой все было по-другому: Ибрагим поймал себя на том, что ему приятен ее ласкающий взгляд.
– Ты знаешь, что у меня есть еще две жены? – неожиданно спросил Ибрагим.
– Знаю, – спокойно ответила Резеда, ничуть не смутившись.
– Может, ты знаешь, как их зовут?
– Старшую жену зовут Зухра, среднюю – Сария.
Разговор принимал интересный оборот.
– Верно. Кто тебе сказал об этом?
– Никто… Я узнала совершенно случайно.
Его младшая жена не столь проста, как могло показаться поначалу, а уж ее выдержке мог бы позавидовать любой воин Аллаха.
– Вот как… – Ибрагиму хотелось спросить, кто же из его прислуги оказался столь разговорчивым. Но, подумав, он решил этого не делать: в этом случае болтуна пришлось бы похоронить вместе с теми тайнами, которые он узнал в этом доме. Пусть живет! Если уж он сам угодил под очарование такой женщины, так что же тогда говорить о более слабых детях Аллаха. – И что ты на это скажешь?
Кусок мяса был съеден. В бульоне было много репчатого лука, который он не переносил, но из ее рук даже он казался ему необыкновенно вкусным.
