Подавленные впечатлением от первого соприкосновения со свидетельствами безжалостности и непобедимости времени, путники в полном безмолвии направились дальше, вверх по тропе. Через четверть часа они вышли к античному театру, создатели которого, как казалось, выдолбили гигантскую лунку на самой вершине горы, в этой лунке устроили каменные скамьи, спускающиеся сверху вниз ступенями и подковой охватывающие расположенную ниже по уровню сцену. Стоя на верхних рядах театра, Сергей и Полина видели эту сцену и служившую ей задником стену, заросшую лесом долину далеко внизу за этой стеной и вершины близлежащих гор вокруг. Выше их уже было только небо.
Здесь когда-то жил удивительный народ. Сильный народ. Счастливый народ. Они поселились там, где равными им были только птицы. Они присвоили себе право жить в таком месте, где в театре можно было даже не давать представлений – достаточно было сесть на скамью театра и наслаждаться изумительной красотой окружающих пейзажей. И никто не мог поставить под сомнение ни их выбор, ни их права – даже всемогущий Македонский отступил.
Быстро темнело. Взошедшая луна заливала руины города призрачным светом. И никого не было вокруг.
– Пойдем, – едва слышно произнес Сергей.
Они пошли через лес, тут и там натыкаясь на руины. Назначение некоторых из разрушенных построек им порой удавалось определить по табличкам. Храм. Еще храм. Бывший жилой дом. Агора, торговая площадь. Цистерны для хранения воды – это несколько огромных емкостей, выдолбленных прямо в скале и выходящих на поверхность огромными черными проемами-колодцами, которые казались бездонными в сумерках. Лес был густой. Он скрыл планировку улиц, он уже давно поглотил этот город, он его почти победил, и оставались лишь последние островки того пространства, которое когда-то обжили люди.
Пройдя по едва угадывающейся в темноте тропе, они вышли к развалинам какого-то внушительных размеров сооружения, от которого осталась только огромная стена, а дальше тропа раздваивалась, и там были два указателя. Тот, что уводил направо, Сергея не заинтересовал, а левая тропа, судя по указателю, вела к некрополю, и теперь уже не оставалось сомнений, что цель близка. Потому что некрополь – это город мертвых. И в этот город они стремились лунной ночью.
Они шли через лес, где, кроме самой тропы, не было никаких других следов присутствия человека. Ни руин, ни указателей – ничего. Здесь уже было по-настоящему страшно, потому что ночь окончательно вступила в свои права и пробивающийся сквозь листву деревьев лунный свет был пугающе призрачен.
Вряд ли они смогли бы сказать, сколько им пришлось пройти по тропе, которая все время вела их вверх, когда деревья вдруг расступились, открывая взорам настороженных и уставших путников невероятную картину, какую прежде им никогда видеть не доводилось, и они остановились, пораженные.
Каменные саркофаги были рассыпаны в хаотическом беспорядке. Где-то они просто устилали пространство под деревьями, а где-то громоздились высокими холмами, на вершины которых можно было забраться, лишь карабкаясь по этим последним пристанищам давно умерших людей. Каменных гробниц было много, очень много – десятки, сотни, тысячи, как представлялось путникам, которые не без внутренней дрожи пробирались через этот город мертвых. Они с такой силой вцепились друг в друга, будто только в этом было их спасение и стоит им только руки расцепить, как тотчас же они будут разлучены и пропадут, сгинут, как сгинули когда-то обитатели Термесоса.
Тропа петляла меж саркофаговых холмов. Судя по всему, жители Термесоса были вынуждены водружать каменные гробницы одну на другую, сооружая своеобразные многоэтажки для покойников по причине многочисленности последних, но затем землетрясения разрушили упорядоченность этого города мертвых, превратив все в хаос, в подобие ада на земле, где даже покойникам покоя нет. Каменные крышки – плиты саркофагов были сорваны, и страшно заглядывать в черные провалы этих огромных гробов, намного переживших своих обитателей.
Полина дрожала. Она бы закрыла глаза, если бы не боялась упасть. Сергей увлекал ее за собой. Они поднимались все выше. Шли долго. Звук их шагов отражался от камней саркофагов. Вдруг впереди появился какой-то просвет. Там тоже было темно и была ночь, но кто-то будто нарисовал для путников проем, добавив в черную краску несколько капель белой. Они вышли на взгорок и отсюда увидели усыпанное звездами небо, увидели луну, угадывались горы впереди внизу. Страшный некрополь остался у них за спиной. Они прошли его насквозь, пропитавшись разлитым в воздухе ужасом этого страшного места и растеряв былой кураж, и теперь не могло быть и речи о том, чтобы туда вернуться этой ночью.
* * *
– Ужасная ночь, – тихо, почти шепотом, сказала Полина. – У меня никогда такой ночи в жизни не было. Даже на мусульманском кладбище в Стамбуле, где я ночевала, мне не было так плохо, как сейчас.
Они с Сергеем сидели в траве, прижавшись спинами к дереву, но при этом касались друг друга, и это было важно для обоих и обоим было нужно – иначе здесь можно сойти с ума.
– Я сейчас подумала, что мы о многом, наверное, не знаем и даже не догадываемся. А рядом с нами есть какие-то параллельные миры. Кто там живет, как живет – не знаем. Не пересекаемся никогда. А потом вдруг какой-то сбой – и ты проваливаешься в эту параллельную действительность. И там ты – уже совсем не ты.
– А кто?
– Таня Тимофеева, к примеру.
– Ты и есть Таня Тимофеева.
– Для тебя я – Таня Тимофеева. И у тебя это удивления не вызывает. А я, допустим, знаю, что я – Полина Звонарева, и я все про эту Полину знаю, могу всю ее жизнь рассказать, и получается, что мы действительно из разных миров. Живем в одно время и даже в одном месте, но никогда при этом не пересекаемся.
– Конечно, это так, – сказал Сергей. – Мы вроде рядом, но не пересекаемся. Только здесь никакой мистики. Богатые и бедные. Молодые и старые. Здоровые и больные. Русские и китайцы. Существуем вместе, но друг друга не замечаем и стараемся даже не думать. У каждого своя судьба. И своя ниша тоже. Вот ты жила… Как ты жила… Приехала в Турцию денег заработать. В магазине. Продавцом. И все равно не вырвешься из своего мира. Зарплата плевая. Челноки хамят. Кемаль руки распускает. И все равно получается такое же дерьмо, от которого ты из дома уехала. И в то же самое время кто-то в Турцию приехал отдохнуть. Отель пять звезд. Все включено. Прислуга бегает. И ему это привычно. Он три месяца назад вообще в Париже был. А за полгода до того – и вовсе в Мексике. Такая жизнь, что тебе представить даже сложно.
– Я так жила, – тихо сказала Полина.
– Это ты в снах так жила, – парировал Сергей почти насмешливо. – Так тебе хотелось. Потому ты и рванула в Турцию из своих Фиников, где ни воды горячей, ни отопления, где мамка – уборщица, которая готова тебе по наследству передать свое ведро и швабру. А ты решила от этой швабры в Турции укрыться. Просто перепрыгнуть в параллельный мир. А это так не делается.
– А как это делается?
– Завтра мы найдем то самое место, которое на фотографии. Если мы не ошиблись и деньги там – вот тогда все изменится. И тогда получится, что этот мертвый город и есть та точка, где переходят из одного мира в другой. Мистическое место. Таких на Земле, может быть, вообще больше нет.
* * *
Утомленная Полина заснула, свернувшись калачиком в траве. Сергей укрыл ее своей курткой и замер в неподвижности, глядя на уходящий вниз лес, где совсем близко, за деревьями, затаился в ночи город мертвых. То ли испарениями с земли поднимался туман, то ли это низкие облака цеплялись за вершину горы – но плыло что-то белое клочьями между деревьев, придавая окружающему вид жутковатый и таинственный. То казалось, что это паруса лодок скользят бесшумно над невидимой рекой, а то угадывались всадники на белых лошадях, в полном безмолвии спешащие куда-то. Сергей обмирал, всматривался до рези в глазах, а потом вздрагивал, когда где-то вдалеке испуганно вскрикивала птица.
Он уже потерял ощущение реальности, балансировал на грани между явью и сном, когда почти бесшумно сработал виброзвонок его мобильника. Он очнулся, но не вынырнул из дремоты до конца. Сказал в трубку:
– Алло.
И услышал ласковый женский голос, от которого его тут же бросило в жар:
– Привет. Ты меня узнал?
Это был голос Тани Тимофеевой, но сама она сейчас спала в траве неподалеку, он ее видел, и никак она с ним не могла разговаривать по телефону.
– Ты почему молчишь, Сережа? – спросила Таня с такими бархатными интонациями в голосе, что ему жутко сделалось.
Он поднялся и направился к спящей Тане на непослушных ногах. Девушка укрылась курткой с головой, и ее лица не было видно. Он резким движением сдвинул куртку – Таня спала, и никакого телефона у нее не было.
– Зачем ты так делаешь, Сережа?
