– Ты молодец, что сюда приехала.
Подразумевалось, что после гибели отца самое правильное, что могла сделать Полина, – это уехать как можно дальше от тех страшных мест, где все случилось.
– Я не просто уехала, – вздохнула Полина. – Я сбежала. У меня были проблемы… Это связано с папиными долгами. В общем, пришлось уехать.
– Бедная девочка.
– Но сейчас все нормально.
Алла Ивановна и сама видела, что нормально. Она присутствовала на похоронах Звонарева и помнила Полину другой. Та Полина была раздавлена горем и выглядела постаревшей сразу лет на двадцать. В ее глазах тогда и жизни не было, и желания жить – тоже. Сейчас – Алла Ивановна это видела – в Полининых глазах все еще сохранялась боль, но та боль затаилась, она отступила, пряталась, и это давало надежду, что Полина еще оживет.
– Нет, сейчас все нормально, – повторила Полина. – У меня есть работа, меня тут никто не знает и никто не трогает. А остальное вы видите – солнце, море, апельсины, ну как тут может не нравиться?
– Да, – сказала Алла Ивановна. – Я в восторге от Кипра. Увидела в газете объявление: две недели отдыха за четыреста долларов…
– Это потому, что еще не сезон.
– Ну не летом же сюда ехать. В июле – августе тут, говорят, жара неимоверная.
– Температура под сорок, – подтвердила Полина.
– Ну вот! А у меня сердце. Зачем мне жара?
Про сердце Аллы Ивановны Полина знала. Все-таки старая знакомая их семьи. Точнее – знакомая отца. Когда-то они работали вместе, подружились семьями, даже вместе, две семьи, ездили в Карелию в отпуск. Полине тогда было лет семь или восемь, так что она ту поездку помнила.
– Тут и летом можно отдыхать, – сказала Полина. – Только не на побережье, а в горах. Мне рассказывали.
Официант принес кофе и поставил перед женщинами, добродушно улыбаясь в усы. Когда он ушел, Алла Ивановна сказала, понижая голос:
– Мне они немного напоминают наших грузин. Так же многообещающе улыбаются женщинам.
И почему-то посмотрела на перстень на Полининой руке. Полина перехватила ее взгляд и засмеялась:
– Мой знакомый не киприот.
– Русский?
– Да.
– Бизнесмен?
– Я не знаю.
– Неужели? – не поверила Алла Ивановна.
– Честное слово! – ответила Полина, смеясь. – Может быть, он и бизнесмен, но что-то я про его бизнес ничего не слышала. А может – бандит…
У Аллы Ивановны округлились глаза, как округляются глаза у детей, когда они слушают страшную сказку.
– Такое предположение высказал хозяин моего магазина. Но и на бандита он никак не похож. Я действительно ничего о нем не знаю. По-моему, это он специально.
– Что – специально?
– Интригует меня. Это у него такой метод обольщения, – засмеялась Полина. – Но он еще на мне ой как обожжется!
Вот сейчас она была хороша. Раскраснелась, глаза блестят, и смех беззаботный.
– Он знаете с чего начал наше с ним общение? Завез меня в какую-то глухомань… Вы про Лара-Бич слышали?
– Нет.
– Я могу вас туда свозить. Удивительное место. Так вот он завез меня туда, где нет асфальта, нет домов, нет людей, и вдруг – ресторан на берегу моря, закат, свечи на столах, цветы, киприоты танцуют сиртаки – и все это для нас двоих! Представляете? Никого вокруг! Там на десятки километров – ни одной живой души. Со мной такого никогда прежде не было.
– Бизнесмен! – уверенно сказала Алла Ивановна. – Бандиты так красиво пыль в глаза пускать не умеют. И уж если перстень дарят, так по-простому – золотой.
Подразумевалось, что не серебряный, как у Полины, и еще подразумевалось, что Алла Ивановна понимает, чьим подарком был перстень.
Полина пальцами выбила на столешнице почти неслышимую дробь, демонстрируя подарок Антона.
И вдруг Алла Ивановна улыбнулась какой-то печальной улыбкой, будто вспомнив что-то.
– Значит, сначала был ужин в ресторане, – сказала она задумчиво. – Потом он подарил тебе перстень… Не золотой, правда, но это ничего. Ведь перстень был после ресторана?
– Ну, не то чтобы сразу…
– Но после того, правда? Как бы следующий этап…
– В общем, да.
– Потом уже он подарил тебе машину…
– Да.
– А дальше, наверное, будет квартира.
– Какая квартира? – не поняла Полина.
И опять Алла Ивановна улыбнулась, но теперь ее улыбка была виноватой.
– Бывают же в жизни совпадения, – сказала она. – Это я сейчас вспомнила… Просто ты стала рассказывать, и я вспомнила… Так, банальный разговор, все выглядело как шутка. Много лет назад… Мы сидели в компании – твои родители, я, мой муж, ты, наверное, тоже была… Хотя нет, тебя, может быть, уже отправили спать… Да это и неважно, впрочем. В общем, сидели мы, и тут Олег… Олег Игоревич… папа твой, говорит… Ну, ты знаешь, как иногда родители начинают обсуждать своих детей, их будущее, как жизнь сложится или даже не как сложится, а как родителям мечтается. В общем, речь пошла о тебе… И твой папа тогда сказал, не всерьез, это в шутку все было, он как-то так с усмешкой на твою маму посмотрел, мне это запомнилось, и говорит: «А Полину мы, когда она вырастет, замуж отдадим за принца. Принц должен быть от нее без ума, должен знаки внимания ей оказывать. Для начала, конечно, романтический вечер в ресторане. Потом он подарит ей роскошный перстень. Потом машину…» То есть он, кажется, сказал «Волгу». Тогда «Волги» очень ценились. Для нас это просто была несбыточная мечта. Так что он сказал, что твой принц тебе «Волгу» подарит, а потом, говорит, еще и кооперативную квартиру. Он так пошутил, а мама твоя на него рассердилась.
– Почему?
– Не знаю. Может, потому, что он в конце еще сказал… м-м-м… не подумав… В общем, там так было. Мама твоя на него рассердилась, а в компании ты знаешь, как это выглядит, неловкость какая-то, если кто-то ссорится, и я, чтобы они друг к другу не цеплялись, вмешалась. Уж лучше бы молчала! А я возьми и спроси: «А дальше-то что?» Это я про твою дальнейшую судьбу спросила. А Олег засмеялся так и говорит, что потом ты, мол, можешь умереть. Это он про тебя. Я ему: «Как?!» Ну нехорошо он ответил! Понимаешь? А он поясняет: «Дальше уже просто жить неинтересно. Все есть, всего достигла, и стремиться не к чему». Вот тогда твоя мама на него и обиделась. Они еще долго были в ссоре, я помню.
– Ты мне все картинки показываешь, – неодобрительно произнес маркеловский шеф, когда тот положил на стол перед полковником фоторобот «змеелова».
На каждого из сотрудников приходилось одновременно по десятку и более дел, успевать надо было везде, с полковника спрашивали не за каждое дело в отдельности, а за раскрываемость в целом, и бесплодная маркеловская возня вокруг убийства Звонарева полковника совсем не радовала.
– Похоже, что это тот самый человек, который вызвался добыть змеиный яд, – кротким голосом сказал Маркелов. – Схема прослеживается такая. На Берикова выходит некий Гриша и просит того достать яд. Бериков – компаньон Звонарева, у них давно общие дела, и Бериков знает, что яд можно достать через Звонарева, тот сам как-то обмолвился, что на него выходили с предложением купить змеиный яд, но он отказался, поскольку ничего в этом не понимал, это был не его профиль. Гришу со Звонаревым Бериков сводить не стал, поскольку решил заработать комиссионные на посредничестве, а предпочел, чтобы сделка проходила через него. Дальше все понятно. Гриша дает Берикову десять тысяч долларов на покупку пробной партии змеиного яда, Бериков передает деньги Звонареву, тот – вот этому «змеелову», – Маркелов ткнул пальцем в фоторобот, – получает от «змеелова» яд, передает его Берикову…
– Короче, Склифософский, – поморщился полковник, но Маркелов все-таки закончил свою мысль:
– Бериков передал яд Грише.
– Интересная схема, – сказал полковник с почти неприкрытой иронией. – Нестандартная, я бы сказал.
Маркелов и бровью не повел.
– Звонарева можно понять. Он после августовского кризиса чувствовал себя плохо, нарастали долги, он пытался выпутаться любой ценой, и тут уже неважно, на чем конкретно зарабатываются деньги. На змеином яде? Ну пускай это будет яд, – сказал Маркелов. – А Грише качество товара вроде понравилось. А дальше…
– Дальше Гриша дает деньги Берикову, Бериков передает их Звонареву, – со вздохом произнес полковник. – Ну для чего ты тут всю эту чушь несешь?
– Товарищ полковник! – взмолился Маркелов. – Без этого не будет понятно! Я еще всего на пару минут займу ваше внимание!
И заторопился, затараторил:
– Гриша дает Берикову восемьсот тысяч долларов на приобретение двухсот граммов яда. На самом деле эта партия стоит не восемьсот, а пятьсот пятьдесят тысяч, но Гриша этого вроде бы не знает, а разницу, двести пятьдесят тысяч долларов, Бериков присваивает. Пятьсот пятьдесят тысяч он передает Звонареву, Звонарев, судя по всему, передает деньги, за вычетом комиссионных, «змеелову», и тот с этими деньгами благополучно исчезает. После чего у Звонарева начинаются настоящие проблемы. Вот! А рассказываю я вам это так подробно потому, что и «змеелов» этот исчез, и Гриша исчез, и к Берикову Гриша не приходит, чтобы свои деньги назад потребовать, звонил пару раз, намекал на близкие неприятности, но только и всего, а потом и вовсе пропал, и ни адреса его нет, ни номера телефона, один только фоторобот остался, который со слов арестованного Берикова был составлен…
