Сайдулле наконец удалось освободиться от подушки безопасности, пропоров ее ножом.
Он развернулся на сиденье, бросил мимолетный взгляд назад, увидел неподвижное тело араба инструктора и схватился за хромированную дверную ручку.
Внутри дверного механизма что то хрустнуло, и ручка отвалилась.
Удар внедорожника о ствол дерева смял корпус и заблокировал двери.
Гареев изо всех сил стукнул локтем в стекло.
Безрезультатно.
Изготовленный под специальный заказ «GMC Yucon Denali SLE 4WD» был оснащен усиленными сверхпрочной пленкой стеклами, которые и молотком то не разобьешь.
Не то что локтем.
Сайдулла зашипел и выхватил из кобуры пистолет.
Три выстрела, от которых Гареев чуть не оглох, проделали в боковом окошке три дырочки. Чеченец взревел и опять попытался выбить стекло, но лавсановая пленка стояла насмерть. Под ударами она лишь немного прогибалась, но не расходилась.
Сайдулла полез через спинку сиденья назад, чтобы вытолкнуть тело араба наружу и выпрыгнуть вслед за ним.
* * *
Две реактивные гранаты попали под днище полыхающего «ниссана», и тот, подобно высокотехнологичному фейерверку, вертикально взмыл вверх на добрый десяток метров, разбрасывая вокруг себя капли плавящейся жести и желто белые искры.
Третья граната была кумулятивной. Она чиркнула по небольшому холмику между выбоин на дороге, отрикошетила от плоского валуна и на скорости в двести восемь метров в секунду ударила точно в правый задний фонарь американского внедорожника. Во все стороны полетели осколки красного поликарбонатного стекла.
Струя раскаленного газа прожгла корпус, испарила по пути пучок тонких медных проводов в разноцветной оплетке и ворвалась в салон.
* * *
Последнее, что Сайдулла Гареев увидел в своей жизни, была раскрывающаяся фантастическим цветком кожа заднего сиденья.
Он успел только подумать, что так быть не должно.
Негоже умирать во цвете лет, когда борьба за независимость республики только начинается.
Когда в подвале сидят несколько русских рабов...
Когда деньги сами плывут в руки... Когда неприступная соседская девчонка меняет гнев на милость и больше не насмехается над привычкой гордого вайнаха ковырять в носу немытым пальцем...
Когда старший брат становится бригадным генералом маленькой, но победоносной армии...
Когда можно через губу поучать даже престарелого муллу, и он будет вынужден молча слушать...
Когда подростки вежливо уступают дорогу и внимают каждому слову...
И еще сотни когда...
Сайдулла раскрыл рот, хотел закричать, но не уложился в отведенные ему законами физики четыре наносекунды. Огненный шар ударил Гареева в грудь, прожег ребра и легкие, вышел из дыры на спине и растекся по крыше машины, превратив дорогую обивку в пепел.
Через мгновение взорвался бензобак.
— Финита, — удовлетворенно сказал Рокотов, глядя на чадящие остовы джипов. — Пора рвать когти. Через час другой тут будет не продохнуть от федералов.
Туманишвили забросил СВУ АС за спину.
— Погнали?
— Погоди, — Влад извлек из рюкзачка пульт радиовзрывателя, вытянул короткую антенну и нажал кнопку. В долине громыхнуло. — Вот теперь всё. И не смотри на меня волком. Это не садизм, а житейская необходимость. Лучший свидетель — мертвый свидетель...
— Да понимаю я, — Егор опустил глаза, — только...
— Потом мне выскажешь все, что ты об этом думаешь, — прервал биолог товарища по оружию. — Цигель цигель, ай лю лю. Побежали...
* * *
Магомед Цароев наклонился, чтобы поднять очередной шлакобетонный блок, и получил удар сапогом по копчику.
— Живее! — наслаждающийся своей полной властью над заложниками охранник сплюнул комок жевательной резинки. — Не справитесь к вечеру, оставлю без жратвы!
Ингуш побелел и обернулся к усмехающемуся Исе Бачараеву. Тот проворно сдернул с плеча АКМ и направил ствол автомата в живот Цароеву,
Митя Чубаров успел перехватить занесенную руку Магомеда и оттолкнул его к стене, закрыв подростка собой.
Охранник осклабился.
— Зачем остановил? Пусть бы бросился...
Чубаров молча отступил на шаг и плечом подтолкнул Цароева к штабелю блоков.
Чеченец шмыгнул носом, повесил автомат на плечо и вновь уселся на свое обычное место под дощатым навесом, где проводил долгие часы в полном безделье, наблюдая за работой заложников и лишь изредка отлучаясь помочиться. Три раза в день Исе приносили закопченный чайник со свежезаваренным чаем, блюдо жареного мяса и стопку лепешек.
Рабов кормили только утром и вечером. Черствым лавашем и подгоревшим рисом. В перерывах между едой и питьем Бачараев развлекался тем, что курил анашу и цеплялся к заложникам, занятым на строительстве двухэтажного длинного ангара, где предполагалось разместить несколько цехов по производству самогона. Иногда Ису разбирал сон, и тогда он звал кого нибудь из болтающихся поблизости подростков, вручал им автомат со снятым предохранителем и заваливался на огромный кусок брезента, покрывающий кучу стекловаты.
С мозгами у Бачараева было плохо. Брезент не мог служить надежной защитой от микроскопических волокон стекловаты. Тончайшие иглы время от времени пробивали ткань, невесомые осколки взмывали в воздух и попадали в открытый рот спящего чеченца, от чего он натужно кашлял при пробуждении и жаловался на боли в груди. Его альвеолы раз за разом иссекались острыми волокнами, и через год другой Иса должен был умереть мучительной смертью от удушья. Бачараев страдал от полипов и не мог дышать носом, а в ротовой полости нет волос, могущих задерживать опасные для легких частицы.
Когда Иса спал, у заложников возникала небольшая передышка. Подросткам быстро надоедало следить за передвижениями пленников, они усаживались на бревно и начинали щебетать друг с другом о том, что они будут делать, когда повзрослеют. Мечты обычно сводились к трем вещам: «мерседесу», собственному дому и куче разнообразного оружия. Вопрос о прислуге почти не обсуждался. Мальчишки из аула считали само собой разумеющимся, что в каждом дворе на цепи должно сидеть несколько рабов. А в подвале — парочка русских наложниц.
Свободолюбивые вайнахи семимильными шагами откатывались в феодализм.
Подростки не умели ни читать, ни считать, имели весьма смутные представления о личной гигиене, предпочитали фруктам и овощам хорошо прожаренное мясо и с десятилетнего возраста покуривали травку. К совершеннолетию из них должны были получиться худосочные прыщавые юноши, страдающие ослаблением памяти и дисфункцией желез внутренней секреции. А к тридцати годам половина из них будет уже мертва от болезней, с которыми успешно справляются в любой цивилизованной стране.
Ичкерийский режим, вернее — полное отсутствие законов как таковых, сам же и уничтожал подрастающее поколение. Если бы российские власти довели до логического совершенства идею о санитарном кордоне вокруг Чечни и полностью бы блокировали территорию, то через двадцать тридцать лет оставшиеся там одичавшие племена можно было бы покорять силами одной мотострелковой дивизии и заносить коренных чеченцев в Красную книгу.
Но раздираемый межтейповыми противоречиями и богатый нефтью анклав был нужен Москве именно в нестабильном состоянии, ибо сквозь черную дыру Ичкерии утекали из казны сотни миллионов бюджетных долларов, затем возникающие на номерных счетах в банках США и Швейцарии у тех чиновников, кто имел непосредственное отношение к войне, поставкам гуманитарной помощи и вопросам «восстановления» хозяйства республики. И, как только большинство населения начинало склоняться к мирному решению проблемы независимости, группы проплаченных из России боевиков устраивали очередной расстрел колонны или подрывали грузовик со взрывчаткой возле жилого дома. Тут же начинались «зачистки», аресты «подозреваемых», избиения задержанных и ситуация опять возвращалась к исходной точке взаимного недоверия...
— Не могу больше! — выдохнул Магомед, которого Чубаров затолкал за угол недостроенного ангара. — Лучше умереть!
— Умереть никогда не поздно, — Митя через плечо посмотрел на усмехающегося Бачараева.
— Трудно пацану, — сказал Варданян, обкапывающий фундамент по периметру. — По себе знаю...
— Я убью его! — не успокаивался ингуш.
— Не выйдет, — Чубаров прикусил нижнюю губу. — Хитрый, гад. Близко к себе не подпускает. Да и толку то? Ну, грохнешь ты одного ублюдка, так другие навалятся... Момент надо ждать, чтоб уйти.
— Как? — злобно осведомился Рафик. — Мы до сих пор не решили, в какую сторону побежим...
Вопрос был не праздный.
Ни один из заложников даже приблизительно не представлял себе, в какой части Чечни их держат в плену. Знали только, что вокруг горы. Всех привезли в аул с надетыми на головы мешками.
