– Ну, пацаны, рассказывайте, что у вас тут, – сказал Батя, допив чай. – А то я знаю только то, что мне «хозяин» гнал.
– Погоди, пахан. Поешь еще, попей, успеем о делах поговорить, – сказал Степан.
– Нет, – решительно помотал головой Батя. – Время дорого. Давайте рассказывайте.
Чиж быстро, короткими четкими предложениями пересказал пахану все то, что случилось на зоне за последние сутки. Более ранние новости Батя и так знал – даже в ШИЗО он поддерживал связь с пацанами через прикормленного вертухая.
– Ясно… – протянул смотрящий, когда Чиж замолчал. – И что вы теперь делать собираетесь?
– А не знаем толком, – ответил Чиж. – Я думаю, нужно продолжать журналистов сюда требовать. Расскажем в камеру о том, что «хозяин» здесь творил последние две недели. Как только этот наш рассказ по какому-нибудь центральному каналу покажут, «хозяина», сучару, под суд отдадут свои же. Показать такие кадры журналюги захотят обязательно – сенсация выйдет нехилая. И с нами после такого выступления уже ничего сделать не посмеют – максимум к срокам по годику накинут.
– Это все хорошо, но кто тебе сюда журналистов вызовет? – спросил Степан, только на секунду опередив Батю.
– Ну как, – отозвался Чиж. – Мы от этого требования не откажемся, а штурмовать нас «хозяин» не решится. Силы у него здесь не те.
– Сам-то он, может, и правда не решится, – кивнул Степан. – Но зато, когда поймет, что мы от своего не откажемся, он же сюда спецназ введет! А с этими падлами не особо повоюешь. Прикатят пару «БТРов», и что тогда? С броней мы ничего не сделаем.
– Не захочет «хозяин» спецназ вызывать. Хотел бы – так сразу и вызвал бы. Он боится, что после этого его из начальников попрут на фиг.
– Если так, то на журналистов он тоже не согласится. После такого скандала его тоже попрут, да еще и покруче.
– А ты сам-то что предлагаешь?
– Есть у меня одна мысль, – желваки на скулах Степана шевельнулись. – Пока «хозяин» колеблется, надо его атаковать.
– Как это?
– А вот так. Просто. Нас тут раз в десять больше, чем вертухаев. Неужели не справимся?
Чиж выглядел изумленным до предела.
– Так у них же трещотки! – возмущенно сказал он. – А у нас что? «Пики» только, трубы, да «макарка» этого придурка, – Чиж кивнул в сторону выхода, явно имея в виду только что отпущенного Клебанова.
– Ничего. И с «пиками» справимся, – недобро усмехнулся Степан.
– Да ты понимаешь, что мы половину пацанов положим, пока до вертухаев добежим?
– Если спецназ придет, то мы все тут ляжем. А так хоть кто-то прорвется. А заодно и до «хозяина» добраться шанс неплохой есть.
– Слышь, Чиж, а Степан прав, – сказал один из молчавших до сих пор пацанов. – Нет у нас другого выхода. Ведь все равно не согласится «хозяин» сюда журналистов пустить, что мы ни делай.
– Нет, люди, вы не правы. Ну, положим мы половину наших, доберемся до вертухаев, порежем их всех. И «кума» с «хозяином» порежем. А дальше что? Куда нам дальше деваться?
– Найдется, куда. Колыма большая.
– Большая-то большая, но сейчас зима. Все поселки будут под контролем, а в тундре мы долго не протянем. Померзнем или с голоду перемрем.
Батя молча слушал пацанов. Как он и ожидал, никакого приличного плана у них не было. И то, что предлагал Чиж, и то, что говорил Степан, было в равной степени безнадежно и гибельно. Что пнем по сове, что совой о пень. Но теперь что-то менять было уже поздно.
– Пацаны, на фиг же вы тогда «разморозку» начали, если не знаете, что дальше делать? – негромко спросил смотрящий. – Подождали бы еще чуток, я бы все решил.
На секунду повисло молчание, а потом Чиж так же тихо, но решительно ответил:
– Сил уже никаких терпеть не было, пахан. Совсем «хозяин» оборзел. Сколько я зон топтал, но такого нигде не бывало. Да и ты… Мы ж знали, что ты в ШИЗО уже почти две недели.
– И больше бывало.
– Это ты про Сусуман? – спросил Степан. – Помню я Сусуман, помню, каким ты из ШИЗО вышел. А ведь ты тогда, Батя, помоложе был. И сидел известно за что, а не как сейчас, по беспределу. В Сусумане ты оттянул в ШИЗО пятнадцать суток, и все, а тут даже если бы прокантовался вторую неделю, «хозяин» бы тебя на третью спокойно оставил. Скажешь, не так?
Смотрящий не успел ответить – дверь барака немного приоткрылась, и в щель просунулась чья-то голова.
– Пахан! – раздался от двери громкий голос. – Там пацаны на крышу блока залезли, видели у ворот тачку телевизионщиков.
– Я же говорил! – радостно воскликнул Чиж. – Есть журналюги! Приехали!
– А с чего вы решили, что это с телевидения? – спросил Батя у заглянувшего с улицы блатаря.
– Так там же написано! Буквы ТВ и эмблема первого канала. Пахан, но это еще не все. Там какие-то грузовики здоровые, армейские, кажется, и «БТР».
– Ядрена вошь… – сквозь зубы процедил Степан. – Дождались.
– Братва спрашивает: что делать будем? – спросил зэк от двери.
– Скажи пацанам, что сейчас мы все решим, – ответил Батя.
Через секунду дверь закрылась.
– Все, поздно теперь, – мрачно сказал Степан.
– Какое поздно! Журналисты здесь! – Чиж явно не придал большого значения появлению внутренних войск. – Хрен нам теперь что сделают!
– Так говоришь, будто эти журналисты уже перед тобой! – огрызнулся Степан. – Их-то «хозяин» на зону не пустит. А спецназ – пожалуйста.
– Батя, а что ты молчишь? – Чиж повернулся к смотрящему. – Хоть ты скажи, что делать будем.
Смотрящий несколько секунд молчал, а потом поднял голову и негромко произнес:
– Нам нужно выполнить требования администрации. Сложить оружие.
Секунду в бараке висела изумленная тишина, а потом она взорвалась хором возмущенных голосов:
– Как так – сложить оружие?!
– Да ты что, пахан!
– Под «хозяина» нам, что ли, идти?
– Зачем это, Батя?
– Делайте, что я сказал! – чуть повысил голос смотрящий. – Все равно мы останемся в выигрыше!
Прозвучали эти слова точь-в-точь как знаменитое: «Наше дело правое, победа будет за нами!»
По «серпантинке» быстро катил старенький «уазик". По его номерам любой гаишник легко определил бы, что машина принадлежит Министерству юстиции. "Уазик" действительно был собственностью этого ведомства. Ведь в девяносто восьмом пенитенциарные учреждения были переведены из ведения МВД в ведение Минюста, так что теперь все зоновские машины проходили именно по этому ведомству. В том числе и катящий сейчас по "серпантинке" "уазик" подполковника Васильева, «хозяина" пятой зоны.
Но за рулем машины сидел не Васильев, а его московский гость, Николай Петрович Еременцев. Лицо его было напряжено, подбородок выпячен, губы крепко сжаты, глаза чуть прищурены, а взгляд сосредоточен на дороге. Время от времени Еременцев косился на лежащую на соседнем сиденье рацию. Судя по всему, он ждал, что кто-то вызовет его. Но пока рация молчала.
Дорога поднималась в гору. Скоро по сторонам стали появляться боковые ответвления, и Еременцев сбавил скорость, внимательно приглядываясь к поворотам и обозначавшим их указателям.
Неожиданно Еременцев чуть приподнял голову, прислушиваясь к едва уловимым звукам, доносящимся до него из радиоприемника, – звук был убавлен до минимума. Через секунду он протянул к приемнику руку и прибавил громкость.
– …все еще продолжается, – раздался хорошо поставленный женский голос. – До сих пор неизвестно, чем был вызван этот бунт, каковы требования заключенных и есть ли среди них или среди охраны жертвы. Начальник информационного отдела областного ГУИНа отказался от комментариев, заявив, что на данный момент не располагает достоверной информацией по этому вопросу. Сейчас на связи со студией наш корреспондент Игорь Завражный, который утром отправился к бунтующей зоне. Игорь, вы меня слышите?
Еременцев поморщился, словно надкусил лимон. Оперативно работают, ничего не скажешь. Интересно, что сейчас этот Игорь расскажет? Когда он выезжал с зоны, журналистов близко к ней не подпускали. Только бы не оказалось, что ситуация успела измениться, и они уже что-то пронюхали…
– Здравствуйте, Ирина, – послышался тем временем из радиоприемника делано-мужественный голос.
– Игорь, что вы можете нам рассказать о бунте на пятой зоне?
– Пока почти ничего определенного. Начальник лагеря категорически отказался пропустить на территорию съемочную группу или даже кого-то одного из журналистов. Как вы знаете, я здесь не один, тут еще наши коллеги с первого канала, с НТВ, из газет…
– Да, понятно. Игорь, начальник лагеря объяснил, почему вас туда не пускают?
– Да. Он сказал, что это опасно, что заключенные могут пойти на захват заложников.
– Согласно полученной нами информации, они уже захватили одного заложника, офицера из охраны лагеря. Что вы об этом знаете?
– Нет, эта информация не подтвердилась. По словам всех, с кем я говорил, заложников у бунтующих нет.
