– Но я тоже в розыске.
– Это лучше, чем ничего. И давай закончим на этом.
«Ты не берешь в расчет дружбу?» – мысленно обратился к Скоблику Михей. И ответил за него: «А что с ней стало?» Может быть, Витя прав, и дружба осталась там, на той площади, где Михей преклонил колено перед распростертым на земле другом? Он считал его погибшим. Нельзя взять его за руку и провести по волнам своей памяти и своих чувств; он бы задохнулся вместе с ним. Теперь он вправе не доверять никому. Он пережил свои моменты, которые по силе своей ничуть не уступали тем моментам, которые пережил сам Михей. А может быть, они намного сильнее.
Скоблик другой, неузнаваемый. Как будто прошло не два года, а все двадцать – для него. А для Михея время остановилось. Он еще пацан. А Скоблик взрослый, мудрый человек. Он прошел огонь и воду. Играли ли для него медные трубы? Это вряд ли. Он был вправе сделать то, что сделал. Михей не представлял себя предателем, но поразмыслил над словами Скоблика. Вот он делает ему предложение в лоб, без обиняков: «Мне кровь из носа нужно убить десять человек и взять в заложники одного. Поможешь?»
Михей горько усмехнулся. Он мысленно повертел у виска пальцем. Он мысленно посылает Скоблика идти своей дорогой. Он действительно предлагает ему оставить его в покое: у него своя жизнь, в последнее время – без напрягов, не сказать что кристальная и спокойная, но мирная, что ли. Да, точно, мирная. Он уже не тот босяк и беспризорник, которого отловили на улице и засунули в «Инкубатор», приговорив его к «коррекции», по сути своей – фантастической: из разряда отребья он шагнул в разряд диверсанта. Он уже не выпускник секретной школы, не практикант, за его плечами – здоровенный кусок жизни с ее радостями и разочарованиями. Он узнал, что такое оказаться во взрослой колыбели, когда тебе хорошо и дома, и на работе, и когда тебе плохо и там, и там, и ты начинаешь капризничать. Ну как объяснить ему это простыми словами? Да и эти слова сложными никак не назовешь. Как заставить его поймать эту мысль и чуточку раздуть ее, как надувают воздушный шар?..
Он прав. Его не переубедить. Да и надо ли? Он привлек Михея на свою сторону, и его средство оказалось хорошо. И оно действительно заслуживало похвалы и одобрения. Не сейчас и не здесь, а потом и в другом месте. Он мыслил не стратегически, не как человек, загнанный в угол, но выбрав оптимальный вариант. Это при том, что был загнан в угол, и выхода у него практически не оставалось. Хороша школа.
И тут Михей поймал себя на мысли, что завидует Скоблику. Тот выжил, а если говорить точнее, он вернулся с того света. Он не поменялся бы с ним местами ни за какие блага на свете. Он был горд за своего товарища. И сейчас готов признаться ему в этом. Впрочем, зачем? Скоблик мог прочесть все по глазам человека, который снова становился его товарищем. Еще немного, и они станут друзьями. А кто старое помянет, тому глаз вон.
Михей вздрогнул, когда Скоблик бросил ему банку пива. Он открыл ее. Отпив половину, прикурил. Он не хотел вливаться в «пару» к Скоблику, тут условия диктует не он. Но вместе они решают задачу на выживание. Пожалуй, такой сложной задачи не смог выдумать самый изощренный инструктор.
– Ты сказал, что хочешь идти своей дорогой, – напомнил Скоблик Михею. – Ну нет, просто так ты не уйдешь.
Скоблик встал. Скинув спортивную куртку, бросил ее на диван.
Михей понял его без слов. Он одним жестом руки заставил Дикарку занять место «в партере». Скоблик обозвал ее стервой, когда она села на диван, на то место, где минутой раньше сидел он сам.
Он дал Михею втянуться в игру, в исходе которой не сомневался. Потому что верил в себя так, как никогда. Он сблизился с противником настолько, что почувствовал его дыхание. Михей не сделал ровным счетом ничего, когда Скоблик схватил его за отвороты плотной рубашки. Настолько плотной, что ни один шов не затрещал, даже когда Скоблик сильно дернул его на себя. И снова не встретил сопротивления со стороны Михея. Он позволял делать с собой все, что заблагорассудится его противнику. Но так вину не искупают.
Скоблик крутанулся вместе с ним и отпустил только в конце вращательного движения. Михей перелетел через груду бетонных обломков и, перегруппировавшись, встал. Скоблик перепрыгнул через бетон и снова сблизился с Михеем. Снова выбросил руки вперед. Но вместо того, чтобы повторить захват, он накатил ему с двух рук – по-уличному, не сильно, но хлестко. У Скоблика были быстрые руки. Михей не успел опомниться, а уже получил пять или шесть ударов в голову.
Михей умел держать удары, и даже разбитая губа и саднящий подбородок не вывели его из равновесия. Однако на очередной захват Скоблика отреагировал в своем стиле. Как только руки Скоблика вытянулись, он захватил его правую руку своей левой и пропустил правую руку над его левой. Вместе с этим он отвел левую ногу Скоблика по дуге назад. Согнув колени, используя исходную движущую силу противника, Михей поворотом бросил его вперед. Такая подсечка могла закончиться для Скоблика сломанной шеей, поэтому Михей инстинктивно опустился на левое колено, чтобы провести его руку как можно ближе к земле.
Михей встал с достоинством спортсмена, одетого в хакаму. Скоблик оказался на ногах мгновениями позже и принял оборонительную стойку.
Дикарка без интереса смотрела, как дерутся парни. Дело для нее, в общем-то, привычное, и подобную картину она наблюдала десятки раз. Ей даже было неинтересно, кто выйдет победителем. Но если бы рядом сидел букмекер, она бы все деньги поставила на Михея. Имея черный пояс, он еще был закален в уличных потасовках. Только давно, очень давно не практиковался ни на улице, ни в спортзале. И все равно он был на порядок сильнее любого курсанта в «Инкубаторе», и Скоблик не мог устоять перед ним. Хотя...
Вот сейчас про него этого сказать было нельзя. Дикарка не могла вспомнить, был ли у него стиль вообще. Скорее, был. Просто она забыла. Но чуть позже поняла: Скоблик знал, как вести бой против искушенного Михея (настучал же он ему по роже). Он хорошо изучил его тактику и приемы. Казалось, он вернулся с необитаемого острова, где оттачивал свое мастерство с единственной целью: уработать Михея при первой же встрече.
Михей принял вызов и ринулся в атаку. У него был богатый набор атакующих приемов, но любимый – это отточенный до совершенства и всегда неожиданный круговой удар рукой в голову или шею. Он же не заметил детали, которая не ускользнула от Дикарки. Против Михея выступал совсем другой человек; и передвигался он, используя одну ногу как центральную точку опоры, в то время как другая скользила вокруг первой.
Скоблик не мог пропустить момент атаки, и как только Михей «завел» свою руку для кругового удара, он шагнул правой ногой внутрь его линии движения, вытянув обе руки вперед и в сторону перед собой, и поворачивался на выставленной вперед правой ноге, отводя левую ногу по дуге назад. Дальше он захватил запястье Михея сверху и отвел его вокруг себя и вниз. Другая его рука скользнула вверх и, зацепив шею противника, увеличила центробежный эффект разворота. Михей уже был вовлечен в этот круговорот приема и ничего поделать с этим не мог. Скоблик был хозяином положения и продолжал вращаться, описывая спираль. И Михей вращался вокруг своей собственной потерявшей равновесие оси. Ноги его взметнулись вверх, и он спиной вперед полетел на бетонные обломки.
Скобликов не собирался как-то смягчить его падение. Отпустив руки, он с прямой спиной (он всегда завидовал осанке Михея) стоял над поверженным противником.
Михей не сразу смог подняться на ноги. Пару раз руки его скользнули по камням, один раз поехала нога. Он покачивался, ища опору, пока наконец не прислонился к стене.
Скоблик отряхнул ладони так, как будто сам побывал на пыльном полу.
– Надеюсь, ты сохранил мой номер телефона, – сказал он, надевая куртку. – Без нужды не звони. Я сам свяжусь с вами. – С этими словами он одарил взглядом Дикарку. – Без меня вы два трупа.
* * *
Дикарка выбежала из «Дома мебели» и огляделась. Скоблика и след простыл. Как будто его и не было. Во второй раз она боялась обернуться, поскольку была уверена: Скоблик затаился и наблюдает за ней. «Ушлый сукин сын!» – выругалась она.
Тамире снова пришлось выполнять наказ-приказ Михаила Наймушина. Что делает сейчас лихой командир? Да ни хрена! Как будто Скоблик напрочь сломил его дух. Причем одним-единственным приемом айкидо, использовав против Михея его же оружие. Так дело не пойдет.
Тамира повернулась и пошла назад. На входе в «Дом мебели», заваленном мусором, она вполголоса – больше для Скоблика, чем для Михея, доложила:
– Как сквозь землю провалился. Прыткий парень.
– Поднимайся.
«Поднимайся». Очередное распоряжение. Дикарка не собиралась выполнять его. Она уже приняла решение, которое шло вразрез с задумками Михея. Она намеренно нашумела, пробираясь по развалу к захламленному лестничному пролету. Пять, шесть, семь шагов, и она повернула назад, на этот раз бесшумно, как привидение. И увидела Скоблика. Он скрывался в приваленном к стене железобетонном паттерне, в положении полулежа. Он встал из него, как вампир из гроба. Дикарка не смогла унять дрожь и зябко повела плечами. Поборов страх, она медленно пошла вслед за Скобликом.
