Конструктор выключил телевизор и положил пульт на столик у дивана. Острохижа присел рядом.
— Что скажешь, Вася? Что Москва говорит? — не глядя на генерала, спросил Вагипов.
— А то, что и раньше. Их предположения, что захват российских заложников, среди которых твой отец, был организован некими недружественными структурами только для того, чтобы выманить «Громобой» и каким-то образом завладеть нашим чудо-вертолетом, становятся очень похожими на правду. Мне трудно что-либо им возразить, Ринат.
— Даже если так, надо что-то делать! Неужели государство Российское не в состоянии изыскать каких-то полмиллиона вонючих долларов для спасения жизни своих граждан? Я понимаю, в нашей большой советской стране жизнь человеческая многие годы ничего не стоила, обесценилась. Но мы живем в другой стране, в новой России, в двадцать первом веке! И у нас по-прежнему тот же подход?
— Ринат, только не надо со мной политбеседы проводить, — помрачнел генерал. — Ладно? И время другое, и подход другой. И не о деньгах речь. Ведь им другое нужно. Не деньги. Им вертолет нужен. Ты знаешь, как я отношусь к тебе и к твоему отцу. Ты знаешь, что это я настоял отправить «Громобой» на поиски паломников.
— Прости, Вася, — сбавил тон Вагипов. — Отец — единственный родной человек у меня. Кроме тебя и твоей семьи, конечно. И если он умрет из-за меня, я себе не смогу этого простить. Я просто не смогу жить с этим. Ты понимаешь?
— Ну, о чем ты говоришь? Все будет хорошо. Вот только бы разобраться, кто так хорошо информировал этих сволочей. Это кто-то из очень узкого круга людей, причастных к проекту.
— Среди нас предатель? — главный конструктор удивленно посмотрел на старого друга.
— Да, как ни печально. Он знает многое не только о технических возможностях «Громобоя», он знал о том, что твой отец собирается в хадж второй раз.
— Это ни для кого не было секретом, об этом знала вся махалля, все прихожане мечети, — возразил Вагипов.
— Но никто из прихожан не мог знать, что Галиакбар-хаджа — отец главного конструктора строго засекреченного вертолета. Или ты предполагаешь, что кто-то из наших специалистов посещает эту же мечеть?
— Я ничего не предполагаю, — упавшим голосом сказал Вагипов.
— А я предполагаю. Как не чудовищно это может выглядеть, я предполагаю, что предателем может быть только Кузнецов. Больше некому.
— Наш техник? Витька? Трофимыч? Ты что сдурел, Вася? — изумился главный конструктор «Громобоя». — Извини меня, конечно, но в равной степени можно подозревать и тебя, и меня. Мы с Трофимычем без малого тридцать лет вместе. Еще с Казанского авиазавода. Чтобы он? Да ни в жизнь!
— А кто еще мог знать тактико-технические характеристики «Гроомбоя»? — настаивал генерал. — Ведь наш вертолет ждали и, несмотря на то что аудио — и визуальная зашиты были активизированы, пытались сбить «Стингерами». А потом ракета, разорвавшаяся титановыми осколками? Явно хотели повредить, а не уничтожить. Я вчера говорил с Иванисовым. Командир экипажа убежден, что кто-то слил информацию. У меня тоже других версий нету.
— Нет, Василий, я скорее поверю, что Волга вспять потекла, чем в то, что Трофимыч предал. Кто угодно, но только не он.
Конструктор встал с дивана и стал нервно ходить по кают-компании. Генерал Острохижа некоторое время наблюдал за его перемещениями, а потом сказал:
— Кто угодно, говоришь? Ладно, согласен. Характеристики вертолета могли знать и другие. Но твоего отца и то, что он собирается во второй хадж, знали только трое: я, ты и техник Кузнецов, который знаком с тобой три десятка лет.
— Я тебе уже говорил, что нас с тобой можно подозревать точно в такой же степени, как и Трофимыча, — раздраженно ответил на это Вагипов, вновь присаживаясь на диван рядом с генералом.
Острохижа потер лоб, который из-за зачесанных назад редких волос казался очень высоким, и спросил:
— Неужели ты думаешь, что я, послав Людмилу, свою родную дочь, на смертельный риск, могу быть предателем? А ты? Разве ты мог подвергнуть такому же риску своего старого отца?
— Аллах Всемогущий, неужели нынче все можно купить? — воскликнул с отчаянием в голосе Вагипов. — Зачем это Трофимовичу? Он же дневал и ночевал на работе во время испытаний. Его же с работы неотложка забрала с инфарктом.
— И я не могу понять, — мрачно согласился генерал. — Не могу понять мотивы. И меня это сильно смущает. Поэтому от окончательного вывода воздержусь. Как говорил мой дед, не говори гоп, пока не перескочишь. Я так думаю, надо проверку устроить. Проболтаюсь невзначай при нем о том, что завтра в десять утра «Громобой» начнет атаку на позиции террористов в Пальмире. Посмотрим, что из этого выйдет…
Конструктор промолчал.
— Да, вот еще, — встрепенулся Острохижа. — В Москве рекомендовали сегодня новостной выпуск российских каналов посмотреть. Не пропусти. А то ты все «Аль-Джазиру» да Би-Би-Си смотришь. Это по поводу вонючих полумиллиона долларов. Управляющий банком, принадлежащим одному из заложников, сообщит, что собрал требуемый выкуп и даже передал тебе.
— Правда собрали?
— Правда. Но два миллиона долларов, по решению руководства, изначально были на корабле. На всякий случай. Это по поводу твоих упреков о прежних подходах к цене человеческой жизни. Изменились подходы!
— А банкир зачем деньги собирал?
— А ты хочешь, чтобы россиян везде в заложники брать стали? Если правительство будет платить, станут, конечно. Поэтому ждали, пока банкир созреет. Чтоб в телевизор попало. А ты готов передавать выкуп?
— Конечно! Какие могут быть сомнения? — вновь подскочил с дивана Вагипов и опять стал взволнованно ходить по кают-компании.
— Это не Москва, — напомнил генерал, нащупывая стеклянную трубочку с нитроглицерином в кармане брюк. — Это Дамаск. Стопроцентное прикрытие тебе наши спецслужбы гарантировать не могут.
— Меня это не волнует, — убежденно сказал Вагипов. — Если есть хоть один процент вероятности того, что моего отца и других паломников отпустят, я обязательно поеду на встречу хоть с самим чертом. Слушай, меня от запаха ацетона уже мутить начинает!
Генерал понимающе кивнул, откупорил трубочку с нитроглицерином и бросил под язык белую крошку таблетки.
— Люська, не мешайся под ногами! — рявкнул на вольнонаемную Ковалеву старший лейтенант Романчук, осторожно сверля дрелью отверстия в фюзеляже беспилотного летательного аппарата.
Петруха лежал на спине под беспилотником, широко раскинув ноги, и проходившая мимо девушка то ли случайно, то ли нарочно споткнулась о них.
— Ты, наверное, хотел сказать: между ног? Ой, Петенька, прости меня неловкую, — ангельским голоском извинилась Людмила, глядя сверху вниз на оператора. — Ты самолетик дырками-то не испортишь? А? По технической документации ему дырки вроде как не полагаются.
Она легонько стукнула носком кроссовка по Петькиному ботинку.
— Жора! Скажи ей! Что она под руку языком треплет! — крикнул Петруха, подбирая ногу.
— О, как ты заговорил, Петенька! — с наигранным удивлением пропела девушка. — Речь не мальчика, но мужа! Я-то, наивная, думала, ты всегда будешь таким нежным и робким, как вчера на арене. А ты вона как рычать умеешь. Прям как тигра.
— Людмила, сделаем дело, потом будешь заигрывать, — отреагировал Иванисов из открытой кабины «Громобоя». — Петруха занят, а ты пристаешь.
— Завидно, чай? — сощурилась Людмила, глядя уже на Иванисова.
— У тебя Бог знает что на уме, — неожиданно для себя смутился майор.
— А ничего у меня нет на уме, товарищ майор. Потому как ума у блондинок не бывает. Очень мне надо к вам ко всем приставать.
— Иди отсюда! — высунулся из-под беспилотника Романчук. — Обед приготовь, что ли. Делом займись!
— Вообще-то сегодня твоя очередь по кухне дневалить, — ехидно улыбнулась девушка. — Мне, как человеку раненому, пролившему, можно сказать, кровь в боях с террористами, отдыхать положено. Раны залечивать.
— Жора! Убери ее, а то я за себя не отвечаю, — завопил Петруха.
— Я тоже, — серьезно ответил Иванисов. — Людк, а Людк! Иди, а!
— Ну и пойду, — сделала вид, что обиделась девушка.
— Ну и иди! — поощрил ее майор. — Иди, иди!
— Когда проголодаетесь, мальчики, скажете, — невинно улыбнулась Людмила и спряталась за импровизированной перегородкой из пластиковых мешков с удобрениями, разделявшей сарай на краю заброшенного поля на две неравные половины. В большей, стоял «Громобой», и она принадлежала целиком и полностью экипажу, а меньшую, отвели передовому авианаводчику для ночлега и приготовления еды. Да и потом, мужики понимали, что девушке требовалось иногда уединение.
Благодаря стараниям Трофимыча на борту «Громобоя» в одном из потайных отсеков хранился весьма приличный набор инструментов и крепежных деталей. Перед вылетом техник проинструктировал экипаж, что где лежит, и теперь это «что» оказалось весьма кстати.
