– Так привыкайте! - грохнул кулаком по столу Бродский. - Тоже мне отец благородного семейства выискался! Зажрались вы, господа хорошие, на своих постах, забывать стали, кто вас в Белый дом попроталкивал! Ничего, я вас в чувство приведу! Понадобится - и в постель будете заглядывать, и свечку держать! - На несколько секунд в кабинете клубного ресторана повисла тишина. Бродский схватил свой стакан с апельсиновым соком и осушил его в три глотка. Потом утерся тыльной стороной ладони и уже почти спокойно спросил:
– Ясно?
– Ясно…
– Ясно… - один за другим ответили Мишины собеседники.
– А если ясно, то к вечеру у меня должна быть самая последняя информация о ходе следствия. И как вы ее добудете, меня не интересует! Хоть презервативы на головы надевайте и прячьтесь под кроватями, хоть свечки держите, хоть с Архиповым в бане парьтесь… Мне важен результат. Все. Разбегаемся. Встречаемся здесь же. Во сколько, уточните у моего секретаря…
На зеленом сукне казино под названием «Российская империя» в девяносто первом году было много номеров. Почти все игроки столпились у номера «99» - Москвы. А Самвел Матевосян сделал ставку на «Зеро» - провинциальную Чечню, о которой мало кто тогда и слышал. И не прогадал.
Мятежная республика сделала его богатым. Потом, прозрев, к «Зеро» потянулись другие игроки - олигархи, генералы, предприниматели и банкиры. Но Самвел поставил свою фишку первым, и сдвинуть его с места было уже непросто.
И вот в девяносто седьмом году его банк стал единственным уполномоченным банком правительства Ичкерии по трансфертам Федерального центра. Самвел Матевосян отлично понимал, что от него требуется. И переговоры прошли очень быстро - к взаимному удовлетворению.
На радостях - благо времени до отъезда Самвела осталось много - руководство Ичкерии решило угостить Самвела Матевосяна эксклюзивным зрелищем…
Хункар-паша выскочил из своего домика и, семеня чуть в сторонке, повел дорогих гостей к спецбаракам. Чеченец в черном, представитель руководства Ичкерии, загадочно улыбался. Самвел, которого в детали сюрприза не посвятили специально, терялся в догадках.
Наконец, миновав два поста, гости оказались на территории Лечи Хайхароева. Хункар-паша сюда доступа не имел. Он передал гостей в руки Лечи, вздохнул, нацепил фуражку и посеменил назад.
Хайхароев провел Самвела и чеченца в черном в самый большой барак. Здесь их поджидал стол с выпивкой и два кресла.
– Усаживайтесь, пожалуйста, - отодвинул кресла Лечи. - Сейчас начинаем…
Барак утопал в темноте, только на столе тускло светился двадцатипятиваттный матовый светильник. По большому помещению гуляли сквозняки, из угла доносились какие-то шорохи.
Самвел вдруг почувствовал себя неуютно и украдкой оглянулся. От его спутника в черном это не ускользнуло, и он поспешил успокоить гостя:
– Все в порядке, дорогой Самвел! Сейчас все начнется… За тебя!
Самвел кивнул и едва пригубил дорогое вино. Пить ему в тот момент совершенно не хотелось. Армянина охватило смутное беспокойство, поскольку он никак не понимал, к чему все это…
И тут темнота вдруг начала расступаться. Помощник Лечи Хайхароева двинул рычажок реостата. И огромная сцена - во всю длину стены барака - вдруг проступила из мрака. Одновременно помощник Лечи включил магнитофон, и в бараке прокукарекал петух…
Смирницкий позвонил Бродскому еще до обеда. Тот немало удивился, принимая у секретаря трубку, и буркнул:
– Что там у тебя, Андрей Петрович?
– Нужно встретиться…
– Так мы же договорились на вечер, забыл, что ли? - досадливо проговорил Бродский.
– Ты не понял. Встретиться нужно сейчас, - с ударением проговорил Смирницкий.
– Вот черт, а в чем дело?
– Если бы я мог сказать, я бы уже сказал…
– Так, - сразу посерьезнел Миша. - Понял. Где, когда? У меня, честно говоря, времени в обрез.
– У меня тоже. Мне вице-премьеру нужно о результатах командировки докладывать, так что подъезжай лучше прямо в Белый дом. Я буду ждать тебя внизу. Сможешь?
– Смогу. Минут через двадцать.
– Пропуск заказать?
– Смеешься? Если понадобится, я в Георгиевский зал на роликовых коньках заеду, не то что в ваш голимый Белый дом… Через двадцать минут жди.
Ровно через двадцать минут Бродский в строгом деловом костюме встретился на первом этаже Дома правительства со Смирницким. Тот изобразил притворное удивление:
– Здравствуйте, здравствуйте, какими судьбами? Как здоровье? Хорошо, что встретил вас, хочу уточнить одну мелочь по колымской концессии…
Говоря это, Смирницкий под локоток увлек Бродского за угол, в укромный коридорчик. Здесь он воровато оглянулся и перешел на шепот:
– Короче, дело вышло на новый уровень. Учитывая твои э-э… связи с убитыми, я думаю, тебе об этом нужно знать. Логинов каким-то образом получил в Егорьевске от киллера письмо…
– Что за письмо? - нахмурился Бродский.
– О его содержании мой человечек в Генпрокуратуре разузнать ничего пока не смог. Но зато он узнал, что Архипов с утра доложил его генпрокурору, а тот собирается везти копию в Кремль… Самому! Теперь понял?
– Так, - быстро посмотрел на часы Бродский, - сегодня у нас что? Ага! Точно! Сегодня день ежемесячной плановой встречи генпрокурора с президентом… Вот черт! Как неудачно! Значит, поделать уже ничего нельзя… Тогда так! Срочно звони по «кремлевке» Волочкову и вели немедленно связаться с дочкой! Не по телефону, конечно, пусть подъедет к ней сам… Короче, к вечеру у меня кровь из носу должна быть копия этого письма! Понял?
– Но…
– Да не «но»! - ухватил Смирницкого за лацкан Бродский. - А чтобы копия была у меня, любым способом! Любым! Не получится втихаря, пусть дочка Волочкова выкрадет это письмо и с понтом потеряет!
– Как потеряет?.. - выпучил глаза Смирницкий.
– Обычно! По халатности! Посадить ее все равно не посадят, а я ей в качестве компенсации за моральный ущерб пару лимонов «бакинских» выплачу! Да хрен с ними - три для круглого счета! Так и передай своему Волочкову! И пусть не играет со мной! Раз дело дошло до самого президента, то шутки кончились. Поэтому или вы делаете, что я скажу, или я на ваших карьерах поставлю крестик с ноликом! И весь базар!
Самвел Матевосян невольно вздрогнул, опустил бокал с вином на стол и прикипел к сцене глазами. Справа как бы всходило солнце. Оно осветило стоящую посреди сцены декорацию - белый прямо - угольник выбеленной стены с окошком, дверью и соломенной крышей. Слева от домика торчал пролет самого настоящего плетня, на котором висело два глиняных горшка. Справа торчали невысокие кусты - вроде как огород.
Дверь скрипнула, и в проем шагнула молодая женщина в одной коротенькой полупрозрачной сорочке. Расположенный за сценой светильник подсвечивал ее сзади и снизу…
– Вот и еще одно утро наступило, - потянулась женщина. - А моего казака все нет и нет. Как я соскучилась за мужскими ласками…
Потянувшись, женщина чуть приподняла рубашку. Ее край скользнул вверх по бедрам и остановился буквально в трех сантиметрах от того места, где бедра сходились…
Лобок женщины так и не обнажился, зато свет обозначил четкий силуэт - таз, линия бедер и между ними - торчащие короткие волоски. Самвел вдруг почувствовал, как штаны ему стали тесны…
Не зря Лечи Хайхароев закончил Институт культуры. Разложись на сцене стриптизерша - и то Матевосян возбудился бы меньше. А женщина вдруг вскрикнула:
– Ой, что это? - Потом повернулась спиной и медленно наклонилась: - Ой, жучок!
Само собой, что все было рассчитано у Лечи - и угол наклона, и угол поворота. Край рубашки на этот раз задрался повыше. Лучи света, направленные снизу, осветили женскую промежность с короткими волосками. Но только на миг, потому что женщина тут же разогнулась и повернулась боком.
– Лети, жучок, лети к своей подруге! Она по тебе истосковалась!
На этот раз женщина высоко подняла обе руки, и под рубашкой в профиль обозначились ее груди - с торчащими кверху сосками. Самвел быстро протянул руку к столу и залпом осушил бокал с вином.
Чеченец в черном покосился на него и довольно усмехнулся. Знал свое дело Лечи, ах, как знал! Женщина не была красоткой, но армянина завела так, что только держись… Поставь сейчас Матевосяну на мотню чайник, и он бы вскипел!
А действо на сцене продолжалось. Отпустив жучка, женщина вернулась к двери и заглянула в дом:
– Валера! Бездельник, вставай! Солнце уже взошло…
Само собой, что, заглядывая в дом, женщина снова повернулась к зрителям спиной. Самвел беспокойно заерзал на стуле, чеченец в черном понимающе улыбнулся и долил гостю вина…
Тут на сцене появился четырнадцатилетний Валера.
– Здравствуй, сестра Анна!
– Здравствуй, брат! Слей мне, я хочу умыться…
Валера вскоре вернулся с ковшиком и принялся сливать «сестре» воду. Делал он это так неловко, что та совсем промочила свою коротенькую рубашку. Темные соски торчащих грудей прилипли к легкой ткани и проступили…
