– Крышу не смотрели, – пробормотал молодой боец и покосился на козырек над крыльцом.
– Велено не осматривать, – отозвался боец постарше, выбрасывая окурок в урну. – До нас осмотрели.
– Ну и ладно, – пожал плечами первый. – Нам же меньше мороки.
Докурив, бойцы потянулись с крыльца к микроавтобусу, ждущему на школьной парковке. Радостно тявкал спаниель, вился кругами вокруг своего «наставника» и пытался отгрызть ему ногу. Постреливая выхлопом, микроавтобус покатил к выезду на дорогу.
В три часа пятнадцать минут с дороги свернул большой неповоротливый автобус и начал протискиваться по узкому проезду в школьный двор. Охрана хмуро провожала его глазами. Автобус остановился напротив крыльца. Первыми спешились несколько автоматчиков, образовали «коридор». Из автобуса повалила разномастная публика – человек сорок. Все в штатском, мужчины, женщины, обвешанные фотоаппаратами и видеокамерами, многие были одеты весьма фривольно – кто-то пестрый, как попугай, кто-то в шортах. Люди оживленно переговаривались, вертели головами, пытаясь понять, где они находятся. Особого секрета уже не было – на входе висела табличка, популярно объясняющая, что это школа. Автоматчики следили, чтобы «вольный люд» не разбредался и все вошли внутрь. Закрылась за журналистами тяжелая дверь. На крыльце остались двое с автоматами. Водитель в автобусе заразительно зевнул и закрыл глаза.
Через пять минут во двор въехал кортеж из нескольких черных автомобилей. И вновь автоматчики встали кольцом. Несколько человек ушли за угол. Из машины вышел рослый, с прической ежиком мужчина в элегантной форме защитного цвета (из тех, что носят для блезира и никогда не используют в бою), взбежал на крыльцо и скрылся в здании. За ним следовала тенью миловидная женщина с толстой сумкой на ремне – видимо, пресс-секретарь. Трое бойцов охраны вошли в здание вместе с ними. Трое остались на крыльце. Остальные стали рассредоточиваться по периметру школы – включая разбомбленный и кое-как забитый щитами спортзал. Пресс-конференция главы республики началась почти по плану – с небольшим опозданием.
Крыша «храма знаний», в отличие от самого «храма», представляла занимательную конструкцию. Двойная кровля – старая прохудилась, полностью разбирать ее не стали, сняли лишь самые опасные конструкции, остальное упрочнили, установили балки, распорки. Как следствие, под крышей образовались пустоты, способные вместить лежачих людей. Как приняли объект – непонятно, видимо, спешили к началу учебного года. Проникнуть в пустоты можно было через приземистый бетонный короб с вентиляционными решетками. Вздрогнула одна из решеток, высунулись пальцы, вырвали ее из створа. В образовавшуюся дыру выполз человек в защитной серо-синей куртке с надписью на спине «Народная милиция». Он вытянул за собой автомат, подсумок. Несколько мгновений лежал, прислушиваясь. Хищно раздувались ноздри. Крыша здания имела метровую отбортовку по периметру, поэтому с соседних зданий происходящее на крыше не просматривалось. Мужчина откатился, что-то бросил через плечо. Принялся лежа разминать затекшие конечности. Выполз второй, за ним третий… Места над чердаком хватило всем. Осмотр крыши был поверхностный, как и обещали. Капитана Бурковского меньше всего волновало, кто тут работает на киевское подполье и сколько платят предателям. Он был невозмутим, как удав. На сотовый телефон поступил сигнал, что пресс-конференция началась.
Люк был открыт – спасибо доброжелателям (не пришлось применять заготовленные резак и кусачки). Люди в форме народной милиции по одному проваливались на вертикальную лестницу, ползли вниз. Последний – ухмыляющийся Карась – закрыл за собой люк. На пыльном чердаке царила тишина. Бойцы сидели на корточках, напряженно вслушиваясь.
– Все готовы? – приглушенно вопросил Бурковский. Бойцы молчали – они всегда готовы. – Тогда с богом, хлопцы. Слава Украине.
– Героям слава… – прошелестело по чердаку.
Снова люк, вертикальная лестница. Бойцы спускались бесшумно, не дыша. Это было левое крыло здания, укороченный лестничный марш, а за ним выход в коридор третьего этажа. В школе царила тишина. В этом не было ничего удивительного, пресс-конференция проходила в актовом зале на первом этаже. Бойцы бесшумно скатывались по лестнице, прижимались к стене. Петро Олейник высунулся из проема, осмотрел просторный холл третьего этажа, закрытые двери учебных классов, напротив – аналогичную лестницу правого крыла, прорезающую по высоте все здание. На этаже не было никаких признаков жизни. Бурковский подал знак: двое на ту лестницу, спускаемся параллельно. Олейник и Богдан Лихо пронеслись через холл, скрылись в проеме. Дальше спускались синхронно – двое справа, остальные слева. Вышли в холл второго этажа. Те же двери учебных классов, проходы в левое и правое крыло. Напротив, в шахте марша возникли Олейник с Богданом, подали знак: все чисто. Даже странно. Что-то неприятное почувствовал капитан Бурковский. Впрочем, прогнал от себя эту хмарь. Он прислушался. Откуда-то снизу доносились бубнящие звуки. Пресс-конференция шла своим ходом. Диверсанты спустились со второго этажа на первый, прижались к стенам. Странно – в проеме не было охраны. И напротив не было – мелькнула обескураженная физиономия Олейника. Снова холл – теперь уже первый этаж, ниже некуда. Бубнящая какофония усилилась. Диверсанты приготовились к броску. Справа дверь в гардероб, там коридор, уходящий к выходу из школы. Прямо – дверь в актовый зал. Она была прикрыта. В холле и у входа в зал никого не было, а вот это уже наводило на странные мысли. Диверсанты вышли в холл, держа автоматы на взводе. Пусто. Не слишком ли халатно для охраны столь важного лица в руководстве террористов? Скуба и Майданов бросились дальше, вернулись через несколько секунд с озадаченными лицами – оба крыла пустые, двери классов закрыты. Чертовщина какая-то. Неприятные предчувствия забирались под черепную коробку. Что-то было не так. Озираясь, капитан приблизился к входу в актовый зал. Разноголосица не смолкала. Кто-то вещал на пронзительной ноте. Ни одного слова понять невозможно. Сто чертей в душу! Их же провели, как первоклассников! Стиснув автомат и зубы, он рывком распахнул дверь в актовый зал, ворвался внутрь. Остальные бросились за ним, разбежались. В большом зале не было ни одной живой души! Стулья вдоль стен, несколько рядов скамеек, шкафы. Вдали возвышение – что-то вроде сцены, задвинутая в угол трибуна. В дальнем правом углу – еще одна дверь… Бурковский заскрипел зубами: на одной из лавок стояла древняя «балалайка» – переносной магнитофон. Из него и проистекали невнятные звуки. Запись, по-видимому, была сделана на другой пресс-конференции, на диктофон – гудели и смеялись люди, кто-то спорил, слова искажались…
– Это западня! – прохрипел капитан. – Всем назад… Макович, Скуба – туда! – Он указал пальцем в дальнюю дверь за сценой. Куда она выводит? Если верить ксерокопии плана, то в тамбур с колоннами недалеко от парадного входа. Туда же выходит вторая гардеробная дверь, там же вход в разрушенный спортзал… Двое, перепрыгивая через лавки, скрылись за дверью. Остальные попятились в холл первого этажа. Черт возьми, где все?! Тьма народа вошла в школу! Он перехватывал растерянные взгляды подчиненных. Парни готовы были стрелять во все, что шевелится. Но ничто не шевелилось! И вдруг откуда-то сверху прозвучал усиленный динамиком голос:
– Внимание! Вы окружены! Бурковский, прикажите своим людям сложить оружие, или мы немедленно откроем огонь!
Люди капитана тут же открыли шквальный огонь – по дверям, по пустым проемам. Бурковский первым бросился к хлипким дверям гардеробной, распахнул двустворчатую конструкцию и метнул РГД. Отшатнулся, прижался к стене. Взрывом выбило стекла, оторвало батарею парового отопления, повалило часть стойки, за которой находились вешалки. Олейник первым ворвался в гардеробную, напоенную пороховой гарью. Длинный проход, слева загородка по всей длине помещения, вешалки, в дальнем конце стол вахтера и аналогичная двустворчатая дверь. Диверсанты побежали по проходу, перепрыгивая через обломки раскуроченной стойки. Что-то шевельнулось под столом вахтера – и вдруг забился в протяжных судорогах ручной пулемет! Практически весь шквал огня достался лейтенанту Перваку, остальные успели разлететься. Его отшвырнуло на подоконник, оттуда по диагонали – в гардероб – где он и повис, истекающий кровью, на болтающейся перегородке. Диверсанты бросились назад, влетели в холл первого этажа – благо дверь вынесло и ничто не мешало беспрепятственному пролету через проем. Один лишь Карась окопался в гардеробе. Но такое положение дел его не устраивало. Он зубами выдернул чеку из гранаты, швырнул в проход, одновременно перелетая через загородку. Пулеметчик замешкался, рванула граната – и за дымовой завесой шустрый диверсант вкатился в проем…
