– Я вас понял, лейтенант, – сминая окурок в консервной банке, приспособленной под пепельницу, нетерпеливо перебил Алексея майор. – Сейчас поясню. В последнее время ваш фронт большей частью вел бои местного значения. Сам, думаю, знаешь: за топтанием на месте всегда следует рывок вперед. В ближайшие дни планируется начать наступление – более чем серьезное наступление, в котором будет задействован не только ваш 2-й Белорусский. А для броска вперед, естественно, нужны дороги, мосты – и желательно в хорошем состоянии. Вот и соображай, какая связь между «Бранденбургом», будущим наступлением и тобой, товарищ командир взвода!
– Да сколько два и два ни складывай, все равно четыре получится, – задумчиво протянул Миронов, потирая затылок, и осторожно поинтересовался: – Товарищ майор, а обученных диверсантов что же – не хватает?
– Хватало бы – я б сейчас с тобой тут разговоры не вел, – с сожалением разводя руками, вздохнул Петров. – Ты знаешь, сколько времени надо, чтобы подготовить настоящего волкодава? Годы! А у нас не то что месяцы – дни наперечет… Поступил приказ: в кратчайшее время сформировать отряды и группы для захвата стратегически важных мостов – с целью предотвращения их подрыва отступающим противником и обеспечения… ну, и так далее. Ты карту Белоруссии видел? Сколько там рек, речек? А мостов? Вот и представь себе масштаб задуманной операции! Где уж тут обученных диверсантов наберешься…
– Ну, это понятно: война диктует свои сроки. – Алексей по личному опыту прекрасно знал, как проходит обучение любой гражданской или военной специальности в условиях войны, поэтому каких-либо особых объяснений ему не требовалось. – Если я все правильно понял, от меня требуется подобрать в группу подходящих бойцов, затем группе следует выдвинуться к определенному мосту и не дать фрицам его взорвать или как-то еще повредить, так?
– Все верно, лейтенант, именно так оно все и есть.
– Сколько человек я могу взять в группу? – деловито спросил Миронов, понимая, что увести взвод целиком и оставить полк без разведки ему, естественно, никто не позволит.
– Бойцов семь-восемь, – неопределенно прикинул Петров, – думаю, будет достаточно. Меньше народа – меньше шума. Сам понимаешь, оголять разведроту нам с тобой никто не даст! Да и мост… В общем, по сути, придется тебе на месте разбираться и уточнять – сколько там охраны, есть ли поблизости какие серьезные воинские части и все остальное. Сейчас все сведения устаревают за несколько часов, не то что за сутки. С собой обязательно возьми знающего сапера и, естественно, радиста… Да что я тебя учу – ты все это знаешь лучше меня.
– Ясно, товарищ майор, разберемся. Так, и где этот наш мост?
– Вот, смотри! – Петров ткнул пальцем в голубоватую извилистую линию на карте. – Это в двадцати километрах отсюда. Мост не так уж и велик – чуть меньше пятидесяти метров, но, как говорится, мал золотник, но… много от него будет пользы! Но это уже не нам с тобой здесь обсуждать… Ты должен твердо запомнить одно: мост должен быть захвачен целехоньким! И, естественно, удержан до подхода наших. В общем, выдвигаетесь в район, на месте все уточняете, связываетесь со штабом – что и когда делать, вам скажут. Так, вроде все. Вопросы, лейтенант?
– Вопрос один, товарищ майор, но ответа на него хотелось бы получить два. Когда?
– Выход группы – завтра! Со временем у нас небогато. А на второй вопрос я тебе пока не отвечу – это ты узнаешь, когда с группой будешь уже на месте. Сигнал-приказ начинать активные действия и будет означать, что наступление началось. Да вы там, думаю, все и без сигнала поймете – по артподготовке! И главное, товарищ лейтенант, – майор добавил в голос строгих официальных ноток, – повторяю: мост нам нужен целым и невредимым! Если фрицы его взорвут… В общем, ты меня понял. Все остальные детали обговоришь с вашим капитаном – все необходимые указания я ему дам, а с командованием полка уже все согласовано. Ну что, лейтенант, удачи тебе! И помни: целым и невредимым! Все, можешь идти готовиться. Да, и скажи там капитану – пусть зайдет…
Глава 27. Июнь 1944 года. Полная боевая готовность
«Студебекер US-6», ровно подвывая мотором, бодро катил по извилистой рокадной дороге, тянувшейся вдоль линии фронта. Ленд-лизовский грузовик, проделавший долгое океанское путешествие из Америки в советский Мурманск, давно уже смирился с тем, что хороших американских трасс ему никогда не увидеть, и теперь послушно привыкал к дорогам русским. Хотя частенько то безобразие, которое приходилось топтать своими десятью колесами «Студеру», просто язык не поворачивался назвать дорогой – не считать же трассами вдрызг разбитые колеи проселочных грунтовок, на которых в распутицу лошади порой тонули по самое брюхо.
– Ось, вы тильки побачьтэ, щось гэта железяка американьска творит, а! – почти с детским восторгом качал головой Гриша Нечипорук, перевесившись через скрипучий борт и увлеченно наблюдая за тем, с какой непринужденностью трехосный грузовик преодолевает встретившийся на пути участок с непролазной грязью. – Вот кончится война, точно пойду на курсы шоферов! Получу вот такой аппарат и буду девок по вечерам катать! Товарищ лейтенант, а правду говорят, что американские рабочие в каждый «Студер» кладут для наших шоферов кожаную куртку – вроде как в подарок?
– Болтают, думаю, – с сомнением усмехнулся Миронов, цепко придерживаясь за борт: грузовик иногда мотало и швыряло так, что запросто можно было и язык прикусить. – Что-то я ни на одном из наших шоферюг такой красоты не видел… А девок, Гриша, лучше уж на тракторе катать – тому точно любая грязь нипочем!
– Да ну, товарищ лейтенант, скажете тоже! Ну какой в тракторе шик? Там же рессор нет – одно тарахтенье и головная боль! Не, я на «Студере» хочу! Или, на крайний случай, пусть «Виллис» будет! Америка – это, брат, культура и красота!
– Гриша, вот как вернемся, я тебя к особисту пошлю, – принимая строгий командирский вид, очень серьезно пообещал Алексей. – Он тебе в два счета докажет, что наша советская техника в сто раз лучше и надежнее какого-то там буржуйского «Виллиса».
– Ну, товарищ лейтенант, от вас я такого никак не ожидал, – обиженно насупился Гриша. – Слова-то какие страшные вы говорите, и даже обидные! Да нужен мне той «Студебекер»… На фига волку телега – по кустам ее тягать? Ясное дело, что наш могучий трактор «Сталинец» на раз затопчет любой ихний «Додж» – мы ж не какие-то там, мы понимаем! А девкам моим и «полуторки» хватит – небось, тоже и кабина, и мотор, и колес целая куча есть… Скоро приедем-то, товарищ командир?
– Скоро! Шофер скажет, мимо не провезет, – рассеянно ответил Миронов, думая о своем.
Разведчики загрузились в попутный «Студебекер» сразу после обеда – Алексей рассчитывал за пару часов добраться до соседей и еще до наступления темноты успеть хорошенько ознакомиться с местностью, где предполагался переход группы через линию фронта. Капитан Вартанян созвонился с разведчиками из соседней дивизии, и те обещали оказать полное содействие. Миронов не стал допытываться, почему его бойцы должны действовать фактически на чужом участке: раз командование так решило, значит, были у него на то свои резоны и соображения, о которых простому лейтенанту знать вовсе не обязательно. Зато Лешке было прекрасно известно другое: полковники не любят «слишком умных» и любознательных лейтенантов – им больше по душе молчаливые и исполнительные.
Пока «Студер» катил по дорогам, Миронов отметил, что какого-либо особо активного и массового передвижения войск в районе не наблюдается. Да, и машины ездят, и колонны усталых солдат сапогами пыль поднимают, и танки с ревом грохочут, а тягачи волокут пушки – но все это было вполне обычной дорожной жизнью прифронтовой полосы. Так что если и сосредотачивались для наступления здесь какие-то части, то, скорее всего, делалось это максимально скрытно, по ночам.
«И правильно, что все передвижения войск тщательно скрывают, – размышлял Алексей, нетерпеливо посматривая на часы: по его расчетам, группа давно уже должна была прибыть на место. – Немецкая разведка тоже свой хлеб, небось, недаром жрет. Вон только позавчера у нас летчики «раму» разведывательную сбили! М-да, если уж русский мужик придумает прозвище, то почти всегда в самую десятку! Ну, действительно, какой же это «Фокке-Вульф» – самая настоящая рама и есть…»
Лешкино «почти» в данном случае относилось как раз к прозвищу, которым его ребята за глаза наградили своего лейтенанта: Мироныч. Честно говоря, Алексей так до конца и не разобрался, чего же в этой кличке было больше – сдержанного уважения, добродушия или скрытой иронии. После недолгих размышлений Миронов принял мудрое решение вообще не обращать на этот факт никакого внимания – не «шибздиком» же каким величают! А «Мироныч» звучит очень даже и ничего – строго и солидно…
