– Я сказал: убить! – страшно закричал Бача. – Сжечь! Чтобы пепла не осталось!
Священник вдруг ясно вспомнил сказанные Вовчиком слова. «Бача – полный псих...» – сказал ему Вовчик.
Раздался треск ломаемых кустов, и отец Василий, понимая, что это уже ломают хворост для нового костра, печально качнул головой и обернулся. Но сзади происходило нечто совсем иное. На поляну вывалила толпа возбужденных «бойскаутов» из «младшей группы», и в руках у них извивался связанный по рукам и ногам, как баран, Вовчик.
– Мы шпиона поймали! – возбужденно стрекотала малышня. – В кустах сидел! Он все видел!
Священник вздохнул, снова поднял голову вверх и глянул на Бачу. Тот явно уже пришел в себя и смотрел на нового нежданного «гостя» с тревогой и неудовольствием.
– Ко мне его! – подал он знак.
Вовчика пнули, он упал, пополз в сторону, и все увидели, как из его штанины выползает толстый, продолговатый, отсвечивающий розовым предмет. Кто-то из малышей кинулся к нему, поднял и брезгливо отшвырнул в сторону, и сразу стало ясно, что это протез.
Воцарилась гнетущая тишина. Шпион на протезе – это было уже слишком.
Вовчик с усилием поднял голову, сплюнул в песок кровавую слюну и, было видно, криво улыбнулся. Точнее, он хотел, чтобы эта страшная гримаса боли и унижения походила на улыбку.
– Ты помнишь меня, Бача?! – хрипло спросил он.
Бача озадаченно уставился на упорно ползущего к нему одноногого парня.
– Конечно, не помнишь... – выдохнул Вовчик. – Зато я тебя помню, сука! Стукач поганый!
– Кто ты?! – побледнел Бача.
– А я рыжий Вовчик из второго взвода, – усмехнулся парень. – Теперь вспомнил?
Священник бросил внимательный взгляд на Бачурина, тот буквально осыпался крупным бисером пота.
– Ты чего-то конкретно погнал, пацан... – заплетающимся языком пробормотал он.
– Это я-то погнал?! – закашлялся Вовчик. – Я с тобой, козел, два года вместе служил, никогда не забуду!
Сбоку от помоста раздался какой-то шум, и к помосту вывалилась ватага пьяных десантников – видимо, в «Доме рыбака» стало уже скучно...
– Бача! Братан! – заорал один. – Пошли к нам! Чего ты тут со своей малышней возишься?! Выпей с нами! Брателло!
Бача приподнялся, но священник резко вскочил и толкнул его назад, в кресло.
– Сидеть! – рявкнул он.
– Не понял! – процедил сквозь зубы самый здоровый десантник. – Ты чего, борода, моего братана цепляешь?!
– Никакой он тебе не братан, – просветил парня священник. – Он гнида и стукач. Есть свидетель...
– Еще раз не понял... – тряхнул нетрезвой головой бугай. – Ты чего это гонишь?! Как это не братан?
– Вон тот парень с ним служил, – кивнул в сторону связанного Вовчика поп. – В одном полку внутренних войск. И Бача его сдал.
– А ты за базар отвечаешь? – яростно прищурил глаза десантник. – А то я тебе скворечню мигом сверну!
– Я отвечаю! – крикнул с поляны связанный Вовчик. – Бача шестерых дембелей замполиту сдал! За самоход! Меня тоже!
Бача дернулся, вскочил, метнулся к краю помоста, но кто-то из десантников перехватил его и отшвырнул обратно, к креслу.
– Подожди, Бача, а ну-ка, давай разберемся! А то за такой базар и башку отвертеть недолго... если пацан не брешет.
К Вовчику подбежали, развязали, поставили на ноги и подтащили к помосту.
– Говори!
Вовчик стоял, дерзко глядя снизу вверх и покачиваясь на одной ноге, и чем дольше он стоял, тем сильнее искажалось лицо предводителя местной молодежи.
– Мы в самоход ушли, – задыхаясь от волнения, начал Вовчик. – А замполит пронюхал. Ну, пацаны молодых послали за нами, в общем, успели все к построению. А потом Бачу в каптерку вызвали, и он всех сдал.
– И что потом? – спросил бугай.
– Полкан у нас молодой был, службу тащил, как положено... Так он нас прямо в камеру на фильтре и сунул, туда, где только «чехи» обычно сидят...
– И что?
– Дело зимой было... а отопления там нет, – впервые опустил голову Вовчик. – В общем, поморозились все... Мне вот ногу потом отрезали. Полгода в госпитале валялся, все не заживало...
– Постой, – нахмурился бугай. – А при чем здесь камера для «чехов»? Вы же десантники?..
И тут до десантуры начало доходить. В доли секунды они протрезвели, завелись и повскакивали на помост.
– А ну, говори, Бача! Это правда?!
Бача молчал, но пот, обильно стекающий по его лицу, говорил сам за себя.
Десантура разъярилась, Бачу повалили, прямо на нем разодрали тельник, швырнули с помоста вниз, на песок... Но отца Василия это уже не касалось.
Он тяжело спрыгнул с помоста, не сразу, но нашел среди растерянно бурлящей человеческой массы Вовкин протез, потом, раздвигая пацанов руками, нашел Вовчика и сунул предмет первой необходимости ему в руки.
– Держи...
– Спасибо.
Вовчик упал на песок, задрал штанину выше колена и принялся прилаживать чудо отечественного протезостроения.
– Ремешок порвали, козлы, – тяжело вздохнул он. – Вы извините меня, батюшка, что попался. Блин, сил не рассчитал! А на одной ноге, сами понимаете, далеко не ускачешь...
– Я понимаю, – примирительно хлопнул его по плечу священник и присел рядом.
В глазах еще двоилось, но откровенных галлюников, слава всевышнему, уже не было. Мимо пинками прокатили по песку визжащего от боли и унижения Бачу; кто-то из подоспевшей позже и не видевшей, что здесь произошло, молодежи пытался вступиться за своего вождя, но остановить десантников было сложно.
– Так ты когда на венчание придешь? – поинтересовался отец Василий. – А то уже можно, тем более что справка из загса имеется...
– Завтра и повенчаемся, – кивнул Вовчик. – Вы-то не против?
Бача сунулся было к ним, но Вовчик ткнул ему в окровавленную, перепачканную слюной, слезами и песком физиономию так и не надетый протез, а потом бывшего вождя схватили за ноги и, на ходу пиная, потащили дальше...
– Я сразу не был против, – улыбнулся парню священник. – Хотя пара вы, надо сказать, необычная...
– Это нам все говорят, – Вовчик надел наконец-то протез на культю.
Отец Василий весело хмыкнул и покачал головой, этот парень нравился ему все больше.
– Не нада-а! – орал Бача. – Не-ет!
– Что там с ним делают? – выгнул шею отец Василий. – Как бы до смертоубийства не дошло...
– Да хрен с ними! – отмахнулся Вовчик. – Сами разберутся.
– Дяденьки, не надо! – чуть ли не рыдая, бегали вслед за озверелыми десантниками юные Бачины «бойскауты». – Не надо его бить!
– Пора его спасать, – покачал головой священник. – Иначе до греха может дойти...
– Как знаете, – пожал плечами Вовчик. – А мне племяша найти надо, а то задавят в такой толчее...
Священник встал, крутнул головой, подрыгал ногами, разминая затекшие мышцы, и направился в сторону вовсю резвящихся парней.
– Эй! Хорош! Хорош, я сказал!
Он отшвырнул одного, затем второго, потом третьего... И не слишком хорошо держащиеся на ногах десантники отлетали в сторону, как баскетбольные мячи. Некоторые, особенно те, до кого очередь дошла позже остальных, пытались сопротивляться и даже вступали в бой, но священник был суров и беспощаден: бил парней под дых, насаживал на свой крепкий лоб и отшвыривал в сторону.
Но когда он добрался до Бачи, тот представлял из себя самое жалкое зрелище – лицо в крови, глаза стремительно заплывают, губа порвана, а на обнаженном по пояс теле крупные, с яблоко, синяки.
Предводителя мигом обступила поздно подоспевшая детвора. Они подняли своего кумира, поставили его на ноги и, шмыгая носами, потащили к «Дому рыбака». Как всякие хорошие бойскауты, они знали, что где-то там, в недрах заполненных спиртным баров, должны лежать и аптечки с бинтами, пластырями и прочими остро необходимыми Баче средствами.
На отца Василия снова налетели поднявшиеся на ноги парни в тельняшках, и в этот момент над поляной пророкотал усиленный мегафоном и эхом хриплый и властный голос.
– Всем оставаться на местах и приготовить документы к проверке!
Священник оторопел, это было что-то новенькое. Оторопели и десантники – ничего подобного в «программе вечера» указано не было.
– Еще раз повторяю, я – подполковник ФСБ России Щербаков! Всем оставаться на местах! Оружие на землю! Руки за голову!
– Бей ментов! – заголосил кто-то неподалеку.
Священник вгляделся и увидел: это орет уже поднявшийся на ноги только что едва не казненный «отступник», то есть стукач.
Народ замельтешил и загудел.
– Бей козлов! – еще громче крикнул стукач. – Русские не сдаются!
В «Доме рыбака» затрещало оконное стекло, и на поляну прямо со второго этажа посыпалась разгоряченная спиртным десантура. Второе сентября был и оставался их праздником, и никакие менты не смели им его испортить.
– Бей их! – еще пуще проорал пошатывающийся то ли стукач, то ли агент-провокатор.
– Третий эшелон, ко мне! – хрипло скомандовал Бача, и священник увидел, как быстро и дисциплинированно потекли к нему потоки 12—15-летней пацанвы, как обступили его вкруг, делая своего вождя недосягаемым ни для кого.
