– Ладно, владей, – согласился я, устраивая руку поудобнее: – А как его полное имя?
– Тим Палмер Шанс, – гордо ответила хозяйка.
– Спи, Палмер Шанс, – и тот действительно закрыл глаза, успокаиваясь.
Я тоже начал успокаиваться, так сказать, за компанию, понемногу отходя от вчерашнего. А что вчера, собственно, такого произошло? Допустим, Кащей нас засек, «срубил», как говорят доблестные труженики службы наружного наблюдения. И тут же похвастался, как, дескать, клев, Стас? Хорошо, что он меня еще в кустах не видел, элегантного, как обезьяна в ватнике, и опасного, как та же обезьяна, но – с гранатой. Между прочим, сам он тоже красиво облажался в Москве и не без моей помощи. Посмотрим, как будет в следующий раз. Разберемся, когда столкнемся.
Вот на этой высокой ноте я и задремал. Когда проснулся, нам ненавязчиво рекомендовали пристегнуться, потому что самолет заходил на посадку. Палмер Шанс уже вернул мне мой указательный палец и тихо похрапывал, высунув розовый с черными крапинками носик из рюкзачка.
– Всю дорогу проспал, – похвасталась соседка. – А вы, наверное, очень хороший человек, собаки это чувствуют.
– Хотелось бы, – вздохнул я.
Получив приглашение, пассажиры гуськом потянулись из салона. Лично мне спешить было некуда, поэтому я шел последним.
Пробормотав обязательное: «Спасибо, до свидания», вдруг резко затормозил у стоящей на выходе стюардессы Надежды и молвил робко:
– Я тут хотел спросить, не могу ли я...
– Можете, – достала из кармана форменного жителя листик бумаги и протянула мне: – Буду рада, если позвоните.
Телефон в кармашке сумки закурлыкал, когда такси подъезжало к Речному вокзалу.
– Да.
– Станислав Александрович? – вкрадчиво поинтересовались на той стороне вселенной.
– Он самый.
– Вас беспокоят из зубоврачебной клиники, – голос собеседника просто исходил конспирацией. Дантист, блин, в штатском. – Напоминаю, что вы записаны на одиннадцать часов завтрашнего дня.
– Большое вам спасибо, – с невыразимой вежливостью ответил я, – обязательно буду.
– Тогда до завтра.
– До завтра.
Не успел вернуть трубку на место, как запиликал второй телефон, в нагрудном кармане.
– Стас?
– Привет, Саня.
– Как сам?
– Более или менее.
– Когда вернешься?
– Уже здесь, час как приземлился. Что у вас нового?
– Ты был прав, к нашей девушке приезжали гости. Не застали ее и расстроились.
– Сильно расстроились?
– Можно сказать, смертельно.
– Неужели все?
– Один до сих пор у нас гостит. Что прикажешь с ним делать?
– Завтра загляну после обеда, пообщаюсь.
– Почему не с утра?
– Не могу, с одиннадцати до часу у меня по плану подвиг.
– А перенести нельзя? Уж больно человек тоскует.
– Никак.
– Тогда пока.
– Тебе того же.
Завтрашнее посещение дантиста пропустить я не мог, даже при самом горячем желании. Хотя, какого, к черту, дантиста. Давно уже не испытываю зубной боли, потому что у меня просто нет зубов. Имеется в виду, своих. В восемьдесят девятом мне выбили их одни добрые люди в Средней Азии. Все до единого. С тех пор пользуюсь керамическими клыками.
Просто Родина-мать, в лице нынешнего куратора, забила мне на завтра стрелку. И попробовал бы я не прийти.
– Вынужден заметить, уважаемый Станислав Александрович, что вы обязаны являться на встречи одетым соответственно, – голос куратора выражал легкое неодобрение, приправленное едва улавливаемым корпоративным презрением менеджера, вынужденного воспитывать подгулявшего сантехника.
– Виноват, приму к сведению, – повинно склонив голову, проблеял я, – в следующий раз обязательно приду во фраке, цилиндре и сапогах со шпорами.
– Призываю вас отнестись к моим словам с максимальной серьезностью.
– Уже отнесся. Слушаю вас как можно более внимательно.
Тишина. Юный дятел из Центра, надев на личико державную озабоченность, взял паузу, как народный артист Каракалпакии в роли третьего стражника с правого боку. Одетый «соответственно», застегнутый на все пуговицы, с несмываемой печатью государственника на высоком лбу. Куратор, блин! Почтальон Печкин, озабоченный задачей донести до меня мудрые приказы руководства, выслушать мои соображения и тут же о них забыть. Менеджер, ети его в капусту! Буратино очкастый!
Два года назад покинул службу мой старый куратор, сам в прошлом опер не из последних. С ним можно было посоветоваться, поспорить при случае и даже выпить водки, если уж так приперло. На смену ему прислали вот это чудо в перьях. Важный, блин, как директор вагона-ресторана. За все лезет поболеть душой, ни за что конкретно не отвечает. Любимая фраза: «Я проинформирую руководство, вас известят».
– Руководство рассмотрело ваш рапорт с просьбой об увольнении, – важно прочирикал он.
Рапорт... Крик души, Слово о полку Игоревом, плач Ярославны в прямом эфире!
Я сочинял его целый вечер и прослезился, перечитав. Изношенная нервная система, рыдания по ночам, острые боли под лопаткой, эдипов комплекс, синдром Дауна... Хотел еще упомянуть о регулярных приступах эпилепсии и непроизвольном семяизвержении в общественном транспорте, но решил, что это уже перебор.
– И какое решение приняло руководство? – поинтересовался я, спинным мозгом ощущая приближающуюся подлянку.
– Руководство считает, что ваш уход со службы в настоящее время нецелесообразен, – важно сообщил он.
– Что так? – поинтересовался я.
– В нынешней обстановке... Вы вообщё газеты читаете?
– Только «Спид-инфо».
– Не смешно, товарищ полковник, – отчеканил он.
– Куда уж печальнее, – согласился я, – излагайте.
– Руководство предоставляет вам шестимесячный отпуск для поправки здоровья. Оплачиваемый, – подчеркнул он.
Спасибо, Родина!
– Оплата будет осуществляться из расчета оклада полковника вооруженных сил Российской Федерации по воинскому званию.
Елы-палы, это же целых три тысячи рублей в месяц! Вполне хватит, чтобы, как говорит дочка одного моего приятеля, купить много хлебушка и много водички. Может, еще немного останется на пару-тройку блоков «Примы». Живем!
– Но, – тут он поднял палец, – в случае вашего выезда на лечение в страны ближнего или дальнего зарубежья, возможна оплата проезда и проживания, – хитро улыбнулся, – в разумных, естественно, пределах. Заявка на получение материальных средств подается за неделю до отъезда.
– А Финикова на пенсию отпустили, – наябедничал я.
– Насколько мне известно, по факту рапорта полковника Финикова принято точно такое же решение, – отчеканил он.
Все более чем ясно. Центр, в принципе, не возражает, чтобы два больных и не совсем психически адекватных полковника разыскали, не поймешь где, третьего, бывшего и устроили ему скромные похороны. Сам он при этом, как всегда, желает оставаться в стороне. Нечто подобное я и ожидал.
– Приятно было пообщаться, – я встал и направился к выходу.
– Подождите, я еще должен вас проинструктировать...
– Начинайте без меня, – устало бросил я и закрыл за собой дверь.
Ну что, господа, карты розданы, козыри объявлены, мухлеж восторженно приветствуется. На одном конце стола Коля, он же Кащей, со всеми своими хитрыми заморочками и чертовским везением, на другом – мы с Греком. Чья возьмет?
