Говорил, а сам перед собой ничего не видел, скрутил ворот плаща внахлест, затянул и проговорил, кое-как ворочая языком:
— Все из-за тебя, из-за твоих денег! Она ушла, что теперь делать? Как я убийцу Макса найду?!
Он ненавидел Леру в этот момент почти так же сильно, как Кузнецову, и готов был выместить на девушке всю злость, но одумался, отпустил ее, отвернулся, направился к «Роверу», достал брелок и… получил хороший удар между лопаток. Обернулся, перехватил занесенную для удара руку Леры, слегка вывернул в запястье. Девушка сжала зубы, зло выдохнула и прошептала, глядя ему в глаза:
— Ну и шел бы за ней, догонял! Чего ты меня спасать полез?! Зачем, спрашиваю?
«Дурак потому что», — это он оставил при себе, отпустил ее руку, отвернулся и нажал на кнопку брелка. «Ровер» моргнул фарами, потом легко преодолел болотину и оказался на краю шоссе. Илья остановился, поглядел на дорогу и заметил на плитах длинную, уже подсохшую полосу грязи и отпечатки протектора на ней. Полоса уводила влево, других машин тут не было, значит, это следы «Черри» и Кузнецова поехала в ту сторону. Шелохнулась внутри безумная, нереальная почти мысль — ее еще можно догнать, если тетку понесло в Москву, то другой дороги здесь нет, он успеет, если есть бог на свете.
Лера от греха подальше села назад и затаилась там, как мышь под веником, и еле слышно шуршала чем-то, в зеркало заднего вида Илья видел только ее взъерошенную макушку. Впрочем, назад он больше не смотрел, не отводил глаз от дороги, точно пытался сначала на плитах, а потом и на асфальте найти следы черного «Черри». Промчался три километра, пять, и пока радовало одно — прилегающих дорог не попалось ни одной, вокруг в основном заброшенные поля и пустыри, да лес, что тянулся вдоль обочины. И неизменные заборы, тут они тоже встречались в изобилии, и что таилось за грязным глухим пластиком — черт его знает. Илья гнал дальше, прикидывая, куда могла податься Кузнецова, и вдруг за очередным поворотом обнаружил, что дорога ему знакома. Он был здесь, и довольно давно, но это место помнил неплохо: перекресток, а за ним переезд, три рельсовых пути за шлагбаумом и ограничителями, и с этого перекрестка две дороги ведут в область, а та, что прямо, — в сторону Москвы. До перекрестка еще метров двести, а на дороге уже образовалась основательная пробка, причем машины стояли строго с правой стороны, левая была пуста. Илья сначала встал в хвост очереди, прикинул расстояние до переезда — получалось метров триста, а то и больше. Значит, он закрыт давно, машин много, и Кузнецова или проскочила его перед самым закрытием, или… Или она стоит сейчас где-то в начале и ждет, когда поднимется шлагбаум.
Илья постоял еще немного, потом взял левее и неспешно покатил по пустой полосе. Водители других машин недоуменно поглядывали на него, но Илье было плевать — он ехал вдоль строя, высматривая черный «Черри». Лера затаилась позади, сидела в обнимку со своей драгоценной сумкой и тоже смотрела в окно. И, похоже, догадалась, что здесь ищет Илья, и даже вскрикнула, углядев впереди до крыши заляпанную грязью черную машину, третью в очереди к настилу через рельсы.
Илья подъехал ближе, встал немного позади и смотрел на чумазый «Черри». Бедолаге не повезло, грязь и тина облепили его сверху донизу, заднее стекло покрыто плотными черно-зелеными ошметками, и они уже начинают подсыхать, зеркала оттерты, но кое-как, второпях, и в них мало что увидишь, на лобовом стекле «дворники» отскребли узкую брешь шириной с бойницу, а про колеса и говорить неохота. «Она», — сердце ухнуло, к лицу прилила кровь. Илья посидел еще немного, глядя на «Черри», убедился, что та не исчезнет, и вышел из машины. Вдали раздался низкий мощный гудок тепловоза, Илья ускорил шаг, почти бежал, и тут «Черри» тронулся с места. Сдал немного назад, дернулся, колеса у него вывернулись, машина выехала в левый ряд и покатила к переезду.
— Стой, гадина! — Илья кинулся вслед. Он успел заметить за грязными стеклами Кузнецову — та вцепилась в руль и смотрела точно перед собой, и даже не глянула на Илью, когда проехала мимо. Заметила его или «Ровер» раньше, и вот теперь пытается удрать, катит к переезду под гудки тепловоза и сигналов, под звон сигнализации на переезде и крики дежурной, невысокой женщины в черных штанах и оранжевой жилетке, что выскочила из будки и, размахивая руками, кинулась наперерез «Черри».
Илья рванул следом и не успел совсем немного: Кузнецова вильнула вбок, раздался короткий крик, глухой удар, дежурная пропала из виду, а «Черри» обогнул шлагбаум и штурмовал поднятый ограничитель. Влез на него правыми колесами, наклонился, раздался зверский скрежет металла о металл, и машина повисла брюхом на ограничителе, ее переднее колесо так и крутилось по инерции. А дежурная лежала на асфальте, она слабо шевелилась, поворачивала голову, Илья перехватил взгляд женщины, притормозил было, но заметил, как к ней бежит водитель стоявшего первым «бычка». Взял правее, пропуская мужика, и бросился дальше, и едва не оглох от близкого гудка — тепловоз был уже близко, а «Черри» зависал над рельсами, и убрать его оттуда не было никакой возможности.
Открылась передняя дверца, и Кузнецова буквально выпала на асфальт, первым делом осмотрелась, заметила Илью и поползла с потрясающей для ее комплекции скоростью. Илья тоже наддал, но чувствовал, что не успевает, тепловоз снова загудел, длинно и протяжно, запахло раскаленным металлом. «Стой!» — хотел крикнуть Илья, но горло перехватило, он уже поравнялся со шлагбаумом, подлез под ним, и тут Кузнецова непостижимым рывком перемахнула через рельсы и пропала с той стороны пути. А тепловоз с воем и грохотом ворвался на переезд, сшиб к чертям повисший на ограничителе «Черри», смял его, как одноразовый стаканчик, и потащил перед собой по рельсам.
Гул, грохот, вой и жуткий крик позади — Илья невольно обернулся. Кричала дежурная, она сидела на асфальте, прижимала ладонь к разбитому лбу и голосила так, что заглушала рев тепловоза.
— Что? — крикнул Илья, и вдруг сам все понял: по соседнему пути шла электричка. Шла тихо, считай, бесшумно, она будто подкралась с другой стороны, ее никто не заметил, в том числе и Кузнецова. А может, и заметила, но в последний момент, когда было уже поздно, поздно для всех — и для машиниста, что врубил экстренное торможение и остановится теперь километра через полтора, и для безумной тетки, и для Ильи. «Все, теперь точно все», — неотступно крутилось в голове, он отстраненно смотрел, как мимо пролетает товарняк, как исчезает из виду его последний вагон, как останавливается, не доехав до поворота, электричка. И как водитель «бычка» мчится через рельсы, резко останавливается над какой-то темной, совсем нестрашной кучей тряпья, зажимает ладонями рот и отбегает в сторонку проблеваться.
Поднять шлагбаумы было некому, у будки постепенно начала собираться толпа, кто-то куда-то звонил, кто-то лез на рельсы и сразу бежал обратно.
— Там фарш, — услышал Илья, — головы нет, ноги тоже. Абзац, я ж теперь не усну.
«Уснешь, куда ты денешься. Водки накатишь и уснешь как миленький». — Илья побрел к «Роверу». За спиной грохотал пассажирский, а издалека доносилось кряканье спецсигналов — то ли «Скорая», то ли полиция, то ли и то и другое сразу.
Лера стояла у машины и, завидев Илью, бросилась к нему.
— Что… — она не договорила: Илья оттолкнул ее, вытащил из салона красную сумку, бросил ее девушке под ноги.
— Подавись своими деньгами, дрянь. Пошла вон, проваливай! — Он бы заорал, если бы смог, если бы остались силы. А так вышел сухой тихий шепот, но Лера отшатнулась, хотела что-то сказать, но Илья уже сел в машину и захлопнул дверцу. Накатил сильный приступ тошноты, Илья еле сдержался, сжал зубы, чтобы не вывернуло прямо здесь, аккуратно развернулся, объехал стоявшую столбом растрепанную, всю в песке Леру, и поехал прочь, все прибавляя скорость. Гнал за двести, наплевав на знаки и камеры, подрезал, выезжал на встречку и с трудом, но вписался в поворот, сорвав «аплодисменты» в виде гневных гудков и выкриков в свой адрес. Открыл окна и дышал, не мог надышаться ветром и дождем, пришел в себя от того, что встречная машина щедро окатила его водой из лужи, сбавил скорость, вернулся в правый ряд. Тошнота отступила, пальцы на руле уже не сводило судорогой, а в голове было пусто. Мелькнула, правда, мысль, что ничего с Лерой не случится — станция там недалеко: сама доберется или подвезет кто, не пропадет, в общем. Да и черт с ней, вернее, порадуемся за человека: она получила свои деньги, причем с процентом, так что у нее все теперь будет хорошо. Домой вернется, замуж выйдет, детей родит, а вот он облажался, как пацан, не уберег свой приз, упустил в последнюю минуту. И поди докажи теперь, как все было, да и кому доказывать? Полиции про ангела рассказать, отцу? Вот смеху-то будет…
Накатила зверская усталость, руки подрагивали, глаза слипались. Судя по дорожным знакам, до Москвы было семь десятков километров, и Илья сам не помнил, как они закончились, как он въехал под арку старого дома и оказался в знакомом дворе. Сунулся в бардачок за ключом от квартиры, и глазам своим не поверил — внутри лежали деньги, упакованные в банковскую ленту пачки, много, запиханы кое-как, косо и криво, но плотно, будто кто-то торопился и кидал их не глядя. Илья вытащил их все на переднее сиденье, несколько мгновений приходил в себя, потом сообразил — Лера, ее работа. Теперь понятно, чем она там на заднем сиденье шуршала, а в бардачок все это богатство запихнула, когда он за Кузнецовой на переезде выскочил.
