Как ни странно, друзья имели успех у одних и тех же девушек. Соседка Тоня, которая тоже нравилась им обоим, долго колебалась и выбирала, который из двух непохожих Андреев ей больше мил. Оба хороши! Но в итоге выбрала Андрона и вышла за него замуж. Примерно с той самой поры между друзьями началось охлаждение, переходящее в антипатию.
Наметившаяся трещина, понятное дело, усугублялась спецификой, так сказать, производства. Вчерашние друзья в силу различных служебных функций нередко вынуждены были оппонировать друг другу. Кстати, такое случается сплошь и рядом: почти все Из их бывших приятелей-однокашников, распределившиеся в одно и то же место, через год-другой неминуемо раздружились и расплевались. Андрон и Дрюня в память о былой дружбе крепились изо всех сил и старались сохранить хотя бы дипломатические отношения. Однако теперь, под самый занавес карьеры, в связи со злополучным «делом Белова» это становилось делать все труднее.
— Мне бы хотелось обсудить с вами некоторые моменты, касательно квалификации преступлений, — : официальным тоном начал прокурор. — Дело громкое, из Москвы контролируют. Поэтому все возможные неожиданности надо свести к минимуму.
— А почему вы считаете себя вправе обсуждать со мной это? — Андрей Петрович почувствовал, что томившее его неопределенное раздражение нашло конкретного адресата. — Разве закон позволяет давить на судью и пытаться заранее сформировать его мнение?.
Прокурор укоризненно поднял свои по-прежнему красивые, тонко вычерченные брови и посмотрел на коллегу, как смотрят на больного. Его взгляд говорил: «Совсем не дружишь с головой, Иваныч. Тебе прекрасно известно, что всю жизнь обсуждали и будем обсуждать», а вслух сказал:
— Надеюсь, мы хотя бы солидарны в том, что приговор по делу Белова должен быть обвинительным?
— Солидарны, конечно, солидарны… — судья просунул руку под пиджак и помассировал область сердца. — Куда мы денемся с подводной лодки!
— Нет, а что вас, собственно не устраивает в позиции Москвы? — собеседник тоже начал понемногу заводиться. — Белов годами недоплачивал налоги в казну государства. Воровал у государства — будем называть вещи своими именами. А вы хотите, чтобы ему за это вынесли благодарность?
— Ну, положим, воровать не воровал. Фактов, подтверждающих, что подсудимый клал эти денежки себе в карман, нет. По крайней мере, я в материалах следствия таких фактов не нашел, хотя и пытался.
— Вы еще скажите, что Белов — Робин Гуд. Все отдал народу Так, по-вашему, получается?
— Положа руку на сердце, Петрович, так и получается, — судья Чусов вылез из-за стола и подошел к окну — Особенно если учесть, сколько денег комбинат тратил на социальные программы. Если мне не изменяет память, ваш сынок именно за счет Белова лечился на Кубе. А мои близнецы получали стипендию от комбината, в столице учились…
— Давайте без эмоций, коллега. Строить социализм в одном отдельно взятом крае — не директора алюминиевого комбината дело. Его дело — аккуратно платить налоги. А о гражданах позаботится государство.
— И много ты видел на своем веку той заботы со стороны государства, Дрюня? Лично я мало видел, очень мало. А вот как чиновники разворовывают казну — таких примеров вагон наберется и маленькая тележка… — он печально улыбнулся и неожиданно сменил тему: — Давай- ка выпьем коньяку, вот что.
Районный прокурор Константинов, выступающий в процессе «Красносибмета» государственным обвинителем, по-мальчишески улыбнулся. Его, как и Чусова, тяготила напряженность в отношениях со старым приятелем, и он был рад тому, что у него появилась возможность побыть прежним Дрюней. За выпивкой они продолжали спорить, хотя оба понимали: вопрос Белова давно решен, приговор вынесен далеко от Красносибирска, и обжалованию не подлежит.
— Ну, допустим, ты оправдаешь Белова, Андрон, — рассуждал прокурор, закусывая коньяк прозрачным кусочком лимона. — Чего ты этим добьешься? Краевой суд все равно отменит твое решение. А краевой не отменит, значит, верховный отменит. Белова все равно осудят: не по этим статьям, значит, другие найдутся. Парашютом что-нибудь прицепят, ты же знаешь, как это делается.
Андрей Иванович молча кивал.
— Сказать тебе, что будет дальше? — продолжал его оппонент. — Тебя вместо честно заработанной пенсии ждет квалификационная комиссия. Да и на моей карьере можно будет поставить крест.
— А ты на пенсию, я вижу, не торопишься?
— Какая пенсия, Андрон! Мы еще повоюем, — Константинов наклонился к приятелю. — Мне ведь для чего нужен этот обвинительный приговор? Дело Белова — это только начало! Таких дел будет хренова туча! По моим сведениям, в Москве сейчас специально специалисты подбираются… Ну, которые умеют выигрывать подобные процессы. Специальное как бы подразделение из людей, наделенных бойцовскими качествами. Пойми, Андрон, у меня есть шанс!
Можно сколько угодно злиться на Дрюню, но по сути он прав: Чусов не боец. Пудовые кулаки и большой живот у него имеются. А бойцовских качеств, которыми до предела нашпигован Дрюня — у него нет.
Посчитав, что вопрос об обвинительном заключении, решен положительно, прокурор Константинов перешел к следующему пункту.
— Защита наверняка будет настаивать на том, чтобы вызвать в суд специалиста по международному финансовому праву, — сказал он, разливая по стопкам остатки коньяка. — Советую отклонить ходатайство. Зачем нам буржуйский специалист? У нас есть своя лаборатория судеб- но-бухгалтерской экспертизы. Клавдия Васильевна — хорошая женщина…
— И твоя жена, — ехидно заметил судья.
— Гражданская, между прочим, — парировал прокурор и всем своим видом показал, что это полностью меняет дело.
— Я не спорю, Клавдия Васильевна хороший специалист в своей области, — согласился Чусов. — Но при чем здесь бухгалтерская экспертиза, если речь идет о налоговом праве?
— А при том, Андрон, что Беловский специалист — это американская вобла Донахью. Родная дочка телекомментатора, между прочим. Она станет умничать и всех только запутает. К тому же затянет процесс до невозможности…
Коньяк давно закончился, так и не улучшив их взаимопонимания. Осталось ощущение недосказанности и какой-то неприятный осадок. Работать судье Чусову по-прежнему не хотелось. К тому же в связи с делом «Красносибмета» его освободили от всех текущих дел, чтобы он мог полностью сосредоточиться процессе Белова…
Они продолжили свой разговор в ресторане «Сибирские пельмени». Немного поспорили о вертикали власти и о социальной ответственности бизнеса, но предстоящего процесса уже не касались. Вместо этого власть повспоминали общую юность, школьные и студенческие годы. И до того довспоминались, что в какой-то момент даже вылезли на эстраду и, отобрав у ведущего микрофон, исполнили на два голоса песню из кинофильма «Генералы песчаных карьеров».
Домой, по настоянию судьи, возвращались пешком. «Господа, если к правде святой мир дорогу найти не сумеет, честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой!» — с большим чувством цитировал Чусов оставшуюся в памяти фразу из школьного спектакля. Его бас звучал на всю улицу совсем по-Левитановски, но разбудить сонных обывателей ему так и не удалось. Ленив русский человек, ленив и нелюбопытен…
XXXI
Хорошее все-таки время — весна. Хотя и не впадает человек в зимнюю спячку, а все-таки весной появляется ощущение, будто проснулся. Депрессия, именуемая иногда «кризисом среднего возраста», прошла у Введенского так же быстро, как и началась. И в этом не было ничего удивительного: человек, склонный к самоедству не имеет шансов стать профессионалом такого уровня и в такой области, которая требует от человека волевых качеств и постоянного контролю за собой.
Впервые после долгого перерыва Игорь Леонидович ехал в метро. Этот факт сам по себе рождал ощущение новизны, напоминал о студенческой юности. В метро можно было не опасаться встречи со знакомыми: они пользовались другим видом транспорта. Плюс неприметная внешность, стертый тип — тоже, между прочим, не последнее качество для людей его профессии.
Это ощущение чего-то нового было связано с его одеждой — на нем был турецкий пуховик с Черкизовского рынка, джинсы и кроссовки, имеющие сходную родословную. А что? Нормальная одежда, вполне удобная. Генерала Введенского, даже когда он не был еще генералом, отличало полное равнодушие к внешним проявлениям достатка. Его аскетизм часто становился предметом шуток в кругу знакомых и друзей.
Турецкий пуховик цвета морской волны — это, разумеется, перебор. Но маскарада требовало дело — Введенский возвращался со встречи с информатором в приятном возбуждении от подзабытого кайфа оперативной работы. Короче говоря, настроение было прекрасное, несмотря на то, что именно сегодня на карьере Игоря Леонидовича мог быть поставлен крест.
