– А меня Самсоном, – представился Лукин. – Петр, откуда ты знаешь, что Кузьма золотишко в Москву продавать возил? Петр замялся:
– Я его на вокзале встретил, племянника провожал, а Кузьма с ним в одном вагоне поехал. Я у него еще спросил: чего в Москве забыл, Кузьма? А он мне и говорит, что нет, мол, только до Орши на московском поезде прокатиться решил. А я билет у него в руках видел, до Москвы билет. Я еще подумал, что обмишурился, почудилось, у проводницы поинтересовался. Та подтвердила, сказала, что до Москвы едет. Вернулся он дня через три. Что ему в Москве делать? Родни у него там нет.
– Может, к корешам ездил?
– Э нет, не к корешам, потому как вернулся веселый. Я еще у него спросил, как дела, мол, если хорошо, то угостишь?
– И что?
– Угостил, как положено. Но белорусских денег у него не оказалось, он при мне доллары сдавал. За доллары беленькую покупал, понимаешь, за доллары. Откуда у него доллары? Из Москвы…
– Менты что говорят?
– Что они скажут? Они молчат, все крутят, свидетелей ищут, дело завели.
– Это они, собаки, умеют, – произнес Лукин и почувствовал, как у него по спине пробежал холодок.
– Друг-то его, Стрельцов, еще раньше пропал. Не было его долго. А нашли его в сарае, где Кузьма висел. Говорят, он сам туда из реки пришел. В закрытом гробу Стрельцова хоронили. Я смотреть на Кузьму не бегал, только на поминки сходил. Вдова его стол хороший накрыла, а если стол хороший на поминки, значит, деньги были. Без денег-то стол не накроешь, человек пятьдесят народу собралось. Хоть дом у Кузьмы и здоровенный, а все за один раз не вместились, не сели.
– Слушай, Петр, а кто бы Кузьму за золото порешить мог?
– Этого я не скажу. Может, не поделился с кем, а может, тайну знал или место нашел, где золотишко лежит.
– Если бы Кузьма место знал, его бы тихо хлопнули и закопали поглубже.
– Может, оно и так, – согласился Петр. Лукин взял бутылку, вылил остатки водки в пустой бокал и подал его Петру:
– Кого менты ищут? – Лукин спросил, глядя в глаза Петру.
Тот передернул плечами:
– Они уродов ищут, сатанистов. Какие, на хрен, сатанисты! Самые сатанисты – менты и есть.
– А если сами менты его, а?
– Нет, не похоже. Наших я всех знаю, они так не работают. Избить ни за что могут, а убивать не станут. Ты мужик хороший, – допив водку, сказал Петр, – если что, найди меня. Петра Кравца у вокзала каждая собака знает. Ты не смотри, что я сейчас обтрепанный, еще при Советах я тут гремел, всех в руках держал, боялись меня как огня. Сейчас другие времена, многое изменилось, не по понятиям живут, закон не блюдут. А раньше хорошо было.
– Если что понадобится, найду, – Самсон Ильич промокнул губы носовым платком и важно, вразвалочку покинул пивную.
Петр Кравец проводил его завистливым взглядом. И было в его глазах нескрываемое почтение к заезжему немолодому мужчине. “Он своего не упустит, – подумал Кравец, – до правды докопается. Мягко стелет на словах, но резать, если что, по живому будет, и рука не дрогнет. Упаси Бог, попасться на его пути! Расшибет, кишки выпустит, голову отрежет, даже глазом не моргнет!"
Сунув руки в карманы светлого плаща, надвинув на глаза кепку, Лукин пошел от вокзала к гостинице. Он пытался переварить информацию, полученную от случайного собутыльника. Информация была безрадостная. Если уж в пивнухе говорят о том, что Кузьма нашел золото, значит, об этом каждая собака в городе знает и ментам это известно. Но кто же Пацука порешил? Кузьма ведь сам позвонил, сказал, что оклад у него. Настоящую цену оклада в Борисове навряд ли кто знает, хотя.., тут и за сотню баксов жизни могут лишить.
"Могут, – сам себе сказал Лукин. – Но не таким же способом! Смерть Кузьмы – это казнь, показательное убийство. Возможно, кто-то хотел запугать других, чтобы им неповадно было. Кто же этот знаток, безжалостный и жестокий? Вот бы его высчитать! Я бы с ним договорился. А если бы договориться не получилось, то мои ребята договорились бы с ним по-другому. Оклад… Большие деньги, целое состояние. Павел Изотович оклад ждет, а с чем я к нему приеду, с пустыми руками предстану? Он мне этого не простит. Я ему пообещал, поклялся, что оклад достану. Будь ты неладен, Кузьма, не мог язык за зубами подержать! В Москву ездил… Даже последний урка и тот знает, что ты в Москву золото возил. Эх, надо было вместе с тобой ехать, уж я бы развернулся. Лежал бы оклад в сейфе у Изотовича, а я был бы далеко и при бабках. И плевал бы на все и на всех”.
В гостинице Лукина уже ждали. В двухместном номере в углу стояли три пары новеньких сапог, две лопаты и лежала военная камуфляжная форма.
– Вы бы еще автоматов накупили! Попроще чего-нибудь нельзя было найти? Охранники смутились:
– Самсон Ильич, мы как лучше хотели. Куртки больно яркие продавались – красные, желтые, куда в них? В камуфляже сподручнее.
– Может, вы и правы.
Самсон Ильич примерил сапоги и куртку. Все оказалось впору. Взвесил в руках одну лопату.
– Придется, ребятки, завтра покопать немного.
– Могилу? – спросил один охранник.
– Может, могилу, может, что другое. Утро вечера мудренее, сынки. Отдыхайте. Сходите в ресторан, поешьте поплотнее.
– А вы, Самсон Ильич?
– Я по-стариковски, в номере перекушу. Насчет лодки что?
– Лодка есть, Самсон Ильич, будет нас ждать во сколько скажете.
– Скажи, чтобы в пять часов под парами стояла.
– Сейчас позвоню.
– Надеюсь, лодку-то не у ментов взяли, не у рыбнадзора?
– У барыги-рыбака. Я ему двадцатку пообещал, бензин его.
– Хорошо, отдыхайте, ребятки. Только смотрите, чтобы все тихо было.
– Ясное дело, Самсон Ильич. И вам спокойной ночи.
Лукин забрал свои сапоги, одежду и пошел в номер. Охранники слышали, как щелкнул замок.
– Мужик он непонятный. Ничего толком не говорит, куда, зачем поедем?
– Тебе до этого дело есть? Павел Изотович нас к нему приставил, сказал, чтобы выполняли все распоряжения. Он нам бабки платит, так что придется даже задницу Лукину вытирать, если попросит.
Проводив Регину, Холмогоров направился к себе. Он шел не спеша. В городе и раньше по вечерам народу гуляло немного, а сейчас Борисов и вовсе казался вымершим. Вороны на деревьях кричали исступленно, словно перед концом света. Они носились над домами, истошно горланя.
"Город похож на кладбище, – подумал Холмогоров. – Только на сельском погосте так истошно вопят птицы и так исступленно машут черными крыльями”.
Холмогоров посмотрел на небо, серое, низкое. Птицы с распростертыми крыльями черными крестами усыпали небосвод. Недобрые предчувствия овладели Андреем. Он пытался думать о чем-нибудь светлом, но надрывный птичий крик вновь и вновь заставлял его думать о смерти.
Церковный староста уже поджидал его:
– Я начал беспокоиться, Андрей Алексеевич, куда это вы запропастились?
– К Казимиру Петровичу заходил в гости.
– А я все гадаю, придете вы к ужину или нет.
– Спасибо, я из-за стола.
– Вы, наверное, еще не знаете, Андрей Алексеевич, что случилось? Холмогоров напрягся.
– Нет, не знаю, – он ожидал услышать, что еще кто-то найден убитым.
– Милиция задержала трех парней.
– Что за парни?
– Тех самых, которые могилы оскверняют. Лицо Холмогорова осталось спокойным.
– Они сами признались, что церковь размалевали и памятники на кладбище попортили. Вот мерзавцы! И куда только родители смотрели! Наверняка ведь догадывались, чем их детки занимаются.
– Про отца Михаила они что-нибудь говорили?
– Не знаю, может, вам, Андрей Алексеевич, майору Братину позвонить? Вам-то он скажет? Говорят, у них в подвале баллончики с краской нашли, именно с той, которой храм размалевали. Если им улики предъявят, они и в убийствах признаются. Вот негодяи! Может, хоть чаю попьете?
– Нет, спасибо. Не стану я майору звонить, ничего он мне не скажет.
– Смотрите, дело ваше. Об этом, кстати, даже по радио сообщили. И откуда они только новости узнают?
– У журналистов свои источники информации, – заметил Холмогоров. – Спасибо вам за приглашение, Иван Спиридонович, пойду я к себе.
– Конечно, не смею вас задерживать, – церковный староста надеялся скоротать вечер с важным человеком, но вновь не удалось. Холмогоров был не расположен к вечерним разговорам.
"Может, оно и правильно, – решил церковный староста. – Человек молоть языком просто так, как у нас здесь принято, не привык”.
Не успел Холмогоров раздеться, как в дверь торопливо и робко постучали.
– Войдите, – произнес Андрей, уверенный, что это Иван Спиридонович, решивший все-таки поболтать с ним на ночь.
Дверь распахнулась. На пороге садового домика стояла Регина в легком платье, на плечи накинута куртка.
– Вы уже знаете, Андрей Алексеевич?
– Что случилось? Неужели еще кого-нибудь убили? – предположил Холмогоров – так испуганно смотрела на него Регина.
