– Девочки! – позвал Андрей, когда уже устал ждать.
– Сейчас-сейчас! – послышалось из дома.
Болтовня продолжалась, однако через пять минут дамы все же вышли наружу.
– Вы думаете заняться делом? – спросил Андрей нетерпеливо.
– «Делу время, а потехе час», – пословицей ответила Лиля. – Солнце светит – жара. Не плохо бы и в речке искупаться. Присоединяйтесь.
– Нет настроения, – пробормотал Ларин.
– Если нет, то его стоит создать. Идемте с нами. – Артистка областного театра явно не была склонна сегодня к компромиссам.
Пришлось повиноваться. Речушка петляла между разросшихся деревьев ольхи. Тихая заводь находилась как раз напротив деревенского дома. Вода лениво переливалась через поваленные деревья, журчала между камешков.
– Купаться надо только голяком. Так лучше ощущается единение с природой! – предупредила Лиля. – Это я вам как сценический преподаватель говорю.
И не успел Ларин возразить, как актриса сбросила одежду. Ася все еще сомневалась.
– Неудобно как-то…
– Ты хочешь стать настоящей актрисой? Тогда надо не только обнажаться на публике, но и целоваться черт знает с кем, – кричала Лиля, уже стоя обнаженной по колено в воде.
Ася вопросительно посмотрела на Ларина.
– Что вы скажете?
– Она права, но я не собираюсь становиться актером. А потому отойду в сторону.
– Если будете смотреть издалека, то не страшно.
Ларин отошел метров на пятьдесят, сел на траву. Издалека он видел, как Ася сбросила одежду. Ее обнаженное тело казалось совсем беззащитным. Молодая женщина махнула ему рукой и, прикрывая низ живота, зашла в воду.
– Андрей, ты скотина, – вынес себе приговор Ларин. – Но при всем при этом ты стараешься быть человеком… – В руке появился мобильник, объектив встроенной камеры был направлен на реку.
Одно нажатие кнопки, и объектив стал запечатлевать то, что творилось в реке. Две обнаженные красотки брызгали друг в друга водой, смеялись, падали, поднимались, а потом выбежали на берег и с хохотом стали бороться за единственное полотенца. Ларин целомудренно отвел глаза.
– Зря вы с нами не пошли, – сообщила ему Лиля. – Нет ничего зазорного в том, чтобы стоять друг перед другом такими, какими нас Бог сотворил.
– Я и не спорю, – улыбнулся Андрей. – Совместные акции сближают людей. Но я человек старой закалки.
Все трое прошли в дом. За сенями сразу же открывалась большая комната. Ася вытерла голову полотенцем, протяжно вздохнула.
– Давно мне не было так хорошо и спокойно. Жаль, переодеться не во что. Все в гостинице осталось.
Еще минут пять прошло за необязательными разговорами. Ларин терял терпение. Наконец ему удалось подсунуть Асе Мокрицкой сценарий, переплетенный спиралью.
– Работа ждет, – напомнил он ей.
Молодая особа уселась на высокую кровать и принялась листать страницы. Лиля примостилась рядом.
– Кто его знает, какой эпизод поставит на кинопробы Карпов, – задумалась Лиля.
– Смотри, здесь номер сцены маркером обведен. – Ася ткнула ногтем в страницу. – Наверное, эта.
Ларин лениво заглянул на страницу сценария.
– Кажется, Владимир Рудольфович именно об этом эпизоде со мной усиленно рассуждал. Но гарантии дать не могу. Всякое может быть.
Лиля вчиталась в строчки компьютерной распечатки, а затем произнесла:
– Ну, конечно, тут же самый эмоциональный момент. К тому же это монолог героини. Никаких сомнений, что Карпов именно его и вынесет на кастинг. Ася, почитай, и начнем.
– Так сразу?
– А чего тянуть?
Лиля пошла в кладовку, вернулась оттуда с видеокамерой и установила ее на треногу. Ася почитала монолог, беззвучно шевеля губами, запоминала каждое слово. Ларин заглянул в объектив, недовольно поморщился, а затем глубокомысленно произнес:
– Глубины кадру не хватает, – после чего повесил на стул за спиной Мокрицкой светлую куртку.
– Начали, – произнесла Лиля.
Ася, отложив сценарий, трагическим тоном произнесла, заламывая руки:
– Отец, они меня похитили… За мою жизнь требуют два миллиона долларов, такие деньги у тебя есть…
– Нет, нет и еще раз – нет, – остановила ее профессиональная актриса. – Ты переигрываешь. Зритель тебе не поверит. Надо говорить так, как ты говорила бы в жизни. Необязательно придерживаться текста сценария. Вспомни какую-нибудь деталь из своей биографии. Тебе же приходилось просить у родителей деньги на мороженое. Так вот, попроси снова. Только уже не копейки, а два миллиона долларов, как в сценарии написано. Роль надо сыграть, вживаясь в нее. Весь свой предыдущий опыт привлечь придется.
Раз за разом Ася повторяла монолог перед камерой. Лиля скептически морщилась, давала советы.
– Все, не могу больше, – наконец призналась Мокрицкая.
– А больше и не требуется. Отдыхай. – Лиля выключила камеру, стоящую на треноге. – Завтра с утра в речке искупаемся и снова попробуем.
– Купаться будете без меня, – предупредил Ларин.
Он снял камеру со штатива, подключил к ней свой мобильник и пояснил для Аси с Лилей:
– Покажу запись кому-нибудь из знакомых режиссеров – втайне от Карпова. Пусть свое мнение выскажут. Если что не так, я вам сразу скажу, чтобы подправили. Времени у вас, девоньки, хватит уму-разуму научиться.
– Главное, чтобы он не узнал о нашей подготовке, – пожелала себе удачи Ася. – Хотя я сама чувствую, что плохо получилось.
– Это уже пусть профессионалы решат, – напутствовал ее на будущие успехи Андрей, забрасывая в карман мобильник вместе с перекачанным на него видео.
Маша Шарапова, напарница, присланная в помощь Ларину Павлом Игнатьевичем Дугиным, прохаживалась перед вокзалом в областном центре. К ней уже присматривались таксисты, дежурившие у площади.
– Нет, нет, – отбивалась она, – меня должны встретить.
Таксисты все равно предлагали свои услуги. Московский поезд ушел, и им до следующего работы не предвиделось.
– Всего за триста рублей домчу в любую точку, – прозвучало очередное предложение.
– А мне в любую не надо, – игриво ответила Маша Шарапова, завидев старый «Мерседес», выворачивающий к вокзалу.
Ларин подъехал, распахнул дверцу.
– Не ваш, ребята, сегодня день. Дама со мной поедет, – проговорил он, подходя к Маше.
Вокзальные бомбилы тут же потеряли к клиентке интерес и, скучковавшись возле машин, завели свои всегдашние разговоры о жизни и о своих машинах.
– Раньше не мог, Маша, извини. – Ларин забросил сумку своей напарницы в багажник.
– Мне не привыкать ждать от тебя знаков внимания, – ответила Маша, садясь на соседнее с водительским сиденье.
– Если бы ты только знала, какая мерзкая штука – наша сегодняшняя жизнь. Я себе кажусь последним мерзавцем.
– Не у одного тебя такие проблемы. Ты даже не поцеловал меня при встрече.
– Извини. – Ларин наклонился и устало чмокнул Шарапову в щеку.
– Лучше бы и не целовал, – улыбнулась Шарапова. – Принуждение чувствуется.
– Я устал, – признался Андрей. – Чертовски устал. Но останавливаться возможности нет. Поехали, по дороге все объясню.
– Надеюсь на это, – произнесла Маша. – Дугин, как мог, мне разъяснил, что от меня требуется, но, зная твою склонность к импровизациям, я думаю, все пройдет по-другому.
– От тебя требуется самая малость, но сыграть ты должна убедительно, чтобы все, кто видит, поверили.
– Не вопрос, Андрей.
Машина завернула к стоянке перед гостиницей. Ларин вложил в ладонь Маше ключ.
– Это ключ от номера Аси Мокрицкой. Просто поднимись туда, возьми ее сумку и выходи ко мне.
– Допустим, я это сделала. Какие сложности могут возникнуть?
– Начнем с того, что Мокрицкую опекают двое охранников, да и Пефтиев регулярно пытается с ней помириться. – Ларин достал из бардачка ярко-рыжий парик. – Надень, – предложил он Маше. – И солнцезащитные очки не забудь.
Напарница Ларина, не споря, надела парик. Андрей к ней присматривался, поправлял локоны.
– У вас, женщин, практически ничего настоящего не осталось, – произнес он. – Накрась губы, подрисуй ресницы, надень парик – и ты уже не моя Маша, а Ася Мокрицкая.
– Может, пожелаешь мне удачи?
– Ни пуха ни пера.
– К черту.
Маша вышла из машины и решительно направилась к пожарной лестнице гостиницы. Рыжий парик сразу же бросался в глаза; ну а одежда продолжала вводить в заблуждение любого, кто знал Асю. Один охранник дремал в коридоре, сидя в кресле; его напарник расположился на первом этаже в комнатке обслуги гостиницы. Перед ним на письменном столе мерцали старые черно-белые мониторы, на которые было заведено изображение с гостиничных камер видеонаблюдения. Камер имелось всего две – в холле и над крыльцом парадного входа. Качество изображения было отвратительным. А чего еще желать от оборудования, установленного пять лет тому назад в провинции.
Маша не стала искушать судьбу, на свой третий этаж не поднялась, а пройдя коридором второго, спустилась на лифте.
