Анна Данилова - Пикник на красной траве

«Принесли завтрак, а у меня нет сил даже подняться. Я все думаю о том, где А, закопал голову Валентины. Он сказал, что в каком-то парке… А вдруг ее разроет какая-нибудь собака ? Что тогда ? Хотя не мог же Андрей взять голову с собой!»

«После опознания Марина на время оставила меня в покое. Она знала, что я живу у Марка в особняке и рисую. Знала также и то, что я буду молчать. Тем более что у меня к тому времени уже были проблемы с речью, это началось еще в Синеньких. Единственно, что мне вменялось в обязанность, это время от времени появляться у нотариуса и подписывать документы, да в отсутствии Марины присматривать за квартирой в Люблине. Это было пыткой – каждый раз видеть эти жуткие термосы, портреты в аквариуме… Но ей было необходимо держать меня в руках до тех пор, пока я, вероятно, своей рукой не отпишу все имущество А-вых на нее, на Марину… Или же, убив меня, она собиралась жить под моим именем?»

«Скажи мне, А., неужели ей не приходило в голову, что ты рано или поздно объявишься и отомстишь за смерть Вали?» – я задала ему этот вопрос в самолете, едва мы оторвались от земли. «Она бы сделала так, чтобы пистолет с отпечатками твоих пальцев нашли и провели экспертизу… Она знала, что делает…Тебя бы арестовали, а она бы все равно успела сбежать… Я ее знаю. Я ее очень хорошо знаю… Она в некотором смысле – профессионалка. У нее на счету несколько загубленных душ…» – "Значит, она все-таки сбежала? Узнала, что ты в Москве, и сбежала? Ведь ее нигде нет… Она сказала, что поедет на море, и не вернулась оттуда…

А ведь я ее ждала, ждала… Мы с Марком ждали ее возвращения, он боялся, что она и меня тоже… А что, если она где-нибудь здесь, поблизости? Летит с нами одним рейсом?" – "Я ее тоже искал, но не нашел…

Значит, ее нет…" – он говорил это очень спокойно и уверенно. «Ты что-то скрываешь от меня, Андрей! Скажи, что с ней? Она жива? Где она? Я устала…» Я почти кричала, и он вынужден был зажать мне рот рукой, он не хотел, чтобы на нас оборачивались. Он сильно нервничал. Лицо его побледнело. А я, вдруг совсем близко увидев его постаревшее лицо, седину в волосах, в порыве непонятных чувств, охвативших меня, сжала его руку. И он ответил на мое пожатие.

А чуть позже, усмехнувшись каким-то своим мыслям, А, сказал мне очень странную фразу, которую мне так и не удалось расшифровать: «Савченко уверяет, что Марина мертва… Так, во всяком случае, говорит Марго… И я им почему-то верю…» Марго?

И я сразу вспомнила, как еще в самом начале нашего с ней знакомства я обратила внимание на белые льняные ботиночки Марго, на шнуровке и с вышивкой. Точно такие же были привезены А, из Лондона для Мерцаловой, еще в самом разгаре их непродолжительного романа… У меня даже сохранился рекламный проспект того магазина «Корнакопия», где А, купил для Валентины «скромные» туфельки за триста фунтов стерлингов, а мне – черные замшевые лодочки, которые носила чуть ли не Грета Гарбо. Значит ли это, что Марго когда-то была знакома с Мариной?

Что связывало этих женщин? И если Марина жива, то что заставило ее подарить или продать эти ботинки Марго? Думаю, что когда-нибудь А, мне все обязательно расскажет".

Хлопнула дверь, Вера резко вскочила со стула, уронив дневник. Голубые занавески надулись как паруса, под ногами зашелестели страницы… Вся жизнь русской эмигрантки-медсестры промелькнула в этот момент перед ней, как это бывает, когда неосознанно готовишься к смерти… Она по-настоящему испугалась.

Но это был всего лишь сквозняк…

За окном радовала глаз пастораль с дамой в белом платье и глупой собакой.

«Какие-то белые ботинки… Грета Гарбо… Господи, да она же сумасшедшая…» – И Вера, немного успокоившись, подняла с полу дневник, сунула под подушку и с гордым видом порядочного и честного человека, выполнившего свой долг, с подносом вышла из палаты.