Ильяс мне нравится. Единственный из всех бровью не повел.
Остальные в трансе. Даже Артур, который уже имеет опыт общения со мной, заметно шокирован.
В театре про такое говорят «немая сцена».
Оперативная пауза. Все замерли, оторопь, эмоции…
В глазах дагов — уже было начавший забываться ужас. Вчера в их присутствии резали людей, ночь прошла, как-то все стало отдаляться… А сегодня — опять. Такое вот страшненькое правило вырисовывается. Что, вот так всегда будет?
Будет, ребята, будет. Персонально для вас — всегда, но недолго. Скоро все кончится, и будете вы отдыхать.
У Арсена и Шарипа в буквальном смысле челюсть отвисла. Арсен сразу и не понял, что я сделал (он позади стоял, когда я склонился над багажником), подошел посмотреть.
Бойцы Шарипа, люди опытные, смерть им не в диковину, вжали головы в плечи и смотрят в пол. Не вижу, что в их глазах: глаза ведь у нас основной индикатор, особенно, если человек умеет прятать свои эмоции и владеет мимикой лица. А во взгляде Арсена полное смятение.
Если кто подумал, что им всем жаль Руденко — зря вы так. Плевать им на какого-то гяура, это для них не более чем расхожий материал специфического бизнеса.
Тут вопрос не в том, кого и каким образом я сейчас убил. Тут вся фишка в том, где именно убил и при каких обстоятельствах.
Я привел человека в дом Арсена, обращался с ним по-дружески, затем вдруг взял и зарезал на глазах у всех. Таким образом я варварски нарушил законы гостеприимства и проявил грубейшее неуважение к хозяину дома. Кто знаком с обычаями горцев, все прекрасно поймет. Тем, кто не знаком, долго объяснять. Для примера: это почти то же самое, что пройти на женскую половину и отыметь дочерей хозяина. Хе-хе…
— Не хотел пол марать. А теперь будет чисто… Ты чего так смотришь, Арсен? Может, ты сам хотел его прирезать? Хе-хе…
Клал я на их обычаи. Из-за этих обычаев у них многое делается через задницу. Это моя «связь», моя работа. Мне просто нужно воспитать мою связь, чтобы она функционировала нормально и не завалила мне все дело.
— Ты… Ты что сделал?! Ты зачем…
— Я убрал свидетеля. Мало того — он в розыске и за ним могут прийти. Чего тут объяснять?
— Но… Почему именно здесь?! Нельзя, что ли, было…
— Нельзя. Этот человек мог сорвать операцию, которую готовил сам Шамиль.
— Да я не это имею в виду! Это твои дела! Почему ты…
— Короче! Он нам здорово мешал. И знаешь что? Мне кажется, что…
Тут я приблизился к Арсену и, пристально глядя ему в глаза, вытер окровавленное лезвие ножа об рукав его пуловера. Он был одет обычно, по-домашнему: пуловер, а поверх баранья душегрейка-безрукавка. Знаете, такой пушистый пуловер из некрашеной «ангорки», уютный, чистенький, светленький… Нож я вытер спокойно и неторопливо, как плотницкий инструмент после хорошей работы. И, рассматривая нож на свет (хорошо ли вытер? Может, что-то осталось?), продолжил:
— …мне кажется, что ты тоже не хочешь нам помогать. Не мне конкретно, не вот этим моджахедам… (я очертил лезвием дугу, указывая на Шарипа и его бойцов)… и даже не Шамилю… А вообще, всем нам. Ты понимаешь, о чем я?
Арсен вздрогнул, отвел глаза в сторону и начал тихонько бледнеть.
— Ты… Ты почему так говоришь?
Знаете, интересно наблюдать, как дородный полнокровный мужчина, который давно забыл, что такое страх, бледнеет на твоих глазах. Сначала мочки ушей становятся белыми, потом, потихоньку, шея и щеки…
— Я человек простой. Что вижу, о том и говорю.
— Ты неправильно видишь!
— То есть мне показалось, да?
Этот мужчина может геройски умереть, защищая свою семью, он не боится заниматься делами, связанными со смертельным риском. Но он делает это все в рамках своей племенной принадлежности, постоянно ощущая себя солидной частицей вроде бы монолитного горского братства вайнахов. Проще сказать, он в мафии. Родился в этой мафии, рано понял свою исключительность по сравнению с представителями других народов (только не надо смеяться, они все считают свой народ особым, исключительным и привилегированным, называют себя арийцами Кавказа).
А теперь я одним движением противопоставил его этой мафии. Ну а себя, стало быть, автоматически причислил к ней. Значит, ты, дядя, не с нами? Более того, ты вроде бы нам мешаешь?!!!
Приплюсуйте к этому, что я минуту назад без колебаний убил на его глазах человека, к которому, в отличие от него, относился с видимым дружелюбием…
— Конечно, тебе показалось! Вообще, не понял, как ты мог такое подумать…
— Мы сутки ничего не ели, — сказал я будничным тоном и убрал нож.
— Да-да, конечно! Сейчас я скажу — накроют.
— Только быстренько, ничего такого не надо — мы торопимся. Давай. А мы пока с Шарипом обсудим кое-какие дела.
Арсен, слова лишнего не говоря, поспешил покинуть мастерскую. Вид у него был такой, как будто его только что выпороли. Разложили на скамейке, сняли штанишки и врезали как следует по толстой заднице.
— Зачем ты так с ним? — тихо спросил Шарип, глядя вслед хозяину дома.
Действительно, зачем? Какого черта, вообще, комедию ломал? Понятно, что гораздо проще было без лишних слов и телодвижений прирезать полковника как-нибудь без хозяина дома, например спустив его (полковника) в зиндан. И спокойно уехать. Нам с Арсеном вместе не жить, контактируем мы только на этой акции…
— Да просто обнаглел. Зажрались они здесь, жиром обросли, скоро лопнут. Мы уже десять минут здесь, а он слова доброго не сказал, волком смотрит. Ничего, сейчас будет поприветливее…
А на самом деле все немного не так. Напомню: я не страдаю манией величия и не требую к себе исключительного отношения. Я практик. И воспитывал свою «связь» сугубо в утилитарном аспекте. Проще говоря, исключительно для пользы дела.
Мне тут понадобится устроить небольшой спектакль, в который будут вовлечены Арсен и Шарип с его людьми. Все в рамках оперативной необходимости, ничего личного. А для этого надо, чтобы все «актеры» работали нормально. Чтобы я не опасался, что они подведут меня в критический момент или, паче того, ненароком вдруг воткнут нож в спину!
За Шарипа с его бойцами я не беспокоился, они должны сработать автоматически, потому что такова их суть. Одно слово — моджахеды. Теперь у меня нет вопросов и по Арсену.
— Ты не думай… Это он так… У него там с сыном проблемы, поэтому так, да…
Я Шарипа понимаю, чувствует он себя сейчас очень неловко. Он гость, хозяин его соплеменник, а я вообще не пойми кто. Отношение ко мне: как минимум порицает меня за крайнюю бестактность. Это только как минимум. Вообще, за такие вещи, по их понятиям, надо бы сурово наказать…
Но по факту — он мой боец. Обязан лечь костьми, но выполнить любое мое задание. Критиковать меня ему никто не поручал. Да это и небезопасно, как он мог сам только что убедиться…
Поэтому понятно его желание «разрулить» ситуацию.
— А что там с сыном?
Да так, если разобраться — ничего особенного. Нормальное отцовское огорчение, все через это проходят. Султан (это сын) пришел домой в четыре утра, и пахло от него пивом и сигаретами! Сказал, что уехал по делам, а сам гулять с друзьями наладился.
Вернулся, хотел незаметно прокрасться к себе в комнату, но Арсен — старый вояка, его не проведешь. Короче, поймал с поличным. Ну и воспитывал целый час. Тут работа стоит, надо делом заниматься (Шарип показал на три иномарки, стоявшие в гараже), а он дурью мается…
— А сколько лет сыну?
— Двадцать четыре…
— Понятно. Ты сказал, что он тачки «маклюет»… Только ремонтом занимается или как?
— Ну, сам понимаешь… — Шарип подмигнул мне и усмехнулся. — Короче, как обычно…
Все понятно. «Как обычно», это значит занимается краденными тачками. Один из основных видов бизнеса вайнахов в данном регионе. Парню двадцать четыре, пиво пить и курить — ни в коем разе! А угнанные машины перебивать — пожалуйста. Такие вот затейники.
Но это, в общем-то, их дела. Меня больше практический аспект интересует. Если малыш занимается таким бизнесом, значит, знаком с соседскими товарищами, которые занимаются тем же.
— И где сейчас Султан?
— Спит. Он только в пять лег. Разбудить?
— Ни в коем случае. Хорошо, что спит, не надо, чтобы он меня видел. Как проснется, поговори с ним.
— Насчет «мерса»? Скажу, он все сделает. Ты не беспокойся насчет этого…
— Но теперь это надо сделать немножко по-другому. Сейчас мы с ребятами закончим, потом вернемся к этому.
Я объяснил нашим дагам: обстановка сложная, придется до вечера посидеть в убежище. Они уже поняли, что убивать их не будут, но при моем сообщении здорово приуныли. Была у них надежда, что я их сразу отпущу. С чего они это взяли, я не понял, но по глазам видел — была.
— Более того, — я решил усугубить ситуацию. — Усиление будет трое суток. Если у меня не получится найти до вечера «пустой» маршрут для вашего вывоза, придется вам тут торчать все три дня. Но я постараюсь сделать все сегодня. А тачку вам вернут, вы не беспокойтесь. Маленько переделают — потому что она в розыске, но обязательно вернут. Сейчас вам дадут помыться, покормят, потом спустят в подвал. Ведите себя нормально, и не будет никаких проблем.
