«Да твои предки еще каких-то сто лет назад сидели под пальмами и жрали не только кокосы, но и всякую падаль, а не то что сырую конину», — с ненавистью глядя на радиста, подумал разведчик, но вслух сказал другое:
— Мы выполняем особую миссию, и нас здесь не бросят «на мясо». Нужно только еще немного продержаться.
— Понял, сэр. Я выдержу. Разрешите идти?
— Иди и знай — все будет хорошо, — на прощание буркнул Смит и пыхнул сигарой.
Табачный дым немного развеял поганое настроение. Нужно было искать нестандартный, новый выход, которому советские войска и спецслужбы не в состоянии ничего противопоставить.
— Салам аллейкум, — из темноты вышел Башир Ранжи. — Есть новости, дорогой мистер Смит.
— Что, неужели доедаем последнюю лошадь? — Джоном неожиданно овладела апатия.
— Нет, — не принял тона собеседника афганец, — сегодня один из моих людей прислал сообщение. Русские ищут со мной встречи, хотят своего генерала выкупить за любые деньги.
Апатию как рукой сняло, на ее место пришел животный страх. Дикарям ничего не стоит нарушить данное неверным слово. Что помешает полусотне головорезов обезглавить полдюжины «зеленых беретов» и передать его вместе с пленным Дрямовым другим неверным (русским) за тот же миллион долларов?
Одно утешало в этой ситуации: семья Башира Ранжи находилась в Австралии, а значит, почти в руках ЦРУ, и если что-то произойдет с агентом, который работал с афганцем, то с заложниками поступят по закону тайной войны.
— Это западня? — стряхивая пепел с сигары, стараясь сдерживать свои эмоции, но все же нервно спросил Смит. Инстинкт самосохранения ему подсказал, что зря он не носит с собой пистолет. Впрочем, это только в красивых историях побеждают герои-одиночки.
— Нет, письмо прислал верный человек, когда-то служил у нашего рода управляющим долгие годы.
— Почему же он решил выступить в роли посредника?
— Бывают условия, которые превращают даже сердце храбреца в труху.
— И что же тебе предлагают русские?
— Предлагают встретиться на любых моих условиях. Разве это не шанс, чтобы расколоть их оцепление, направить по ложному следу, а самим прорваться к границе?
Только теперь понял Джон, афганский феодал ненавидел шурави сильнее, чем любил деньги. Ненависть была тем стимулом, который не допустит его пойти на соглашения с русскими.
— Времени у нас мало, а еще нужно основательно подготовиться к твоей встрече с парламентерами, — бодро заговорил разведчик, разворачивая перед тусклым светильником карту южных провинций Афганистана…
* * *
Три дня пролетели, как один день. За это время Кирилл успел несколько раз съездить в город, но информаторы залегли глубоко в ил, и, как сказал Прохоров, «полный дубль-голый». Впрочем, отрицательный результат тоже результат… Сейчас они с особистом были заняты составлением списков перспективных фигурантов, хотя эта работа была рассчитана на перспективу, а пока все сводилось к поиску и освобождению генерал-лейтенанта Дрямова.
Звонок с КПП отвлек Маркова от изучения сводки, полученной из комендатуры.
— Слушаю, — схватив трубку, автоматически произнес оперативник.
Голос дежурного с сильным прибалтийским акцентом доложил:
— Кирилл Николаевич, тут какой-то местный пацан принес записку с вашей фамилией.
— Отлично, — приободрился Марков, — направь его в штаб к особисту.
Бросив трубку, привстал со своего места и громко крикнул в распахнутое окно:
— Прохор, дуй сюда, похалтуришь толмачом…
Сообщение о том, что полевой командир Ранжи согласился на переговоры, вызвало настоящий переполох. Через несколько часов здесь сосредоточилось все батальонное начальство — сам комбат, начальник штаба, замполит. Все суетились, что-то громко обсуждая. В центре внимания были Евтушенко и разыскник Назаров.
Тем временем Марков с Емельяновым и Прохором сидели в курилке и оттуда наблюдали за командирской суетой.
Последним появился командир разведроты Султан Макуев со своими пластунами. Капитан бодро соскочил с БМД и почти бегом направился к зданию штаба.
— О как, сам Башибузук пожаловал. Ну, значит, точно готовится лихая кавалерийская атака, — сплюнул Прохор, раскуривая новую сигарету. В голосе прапорщика звучала незабытая обида за отчисление из роты.
— На тех условиях, которые поставил Башир, не особо и развернешься для серьезной атаки, — с опаской произнес Кирилл. Поглядывая на военных, он вдруг с горечью ощутил, что теперь в нем необходимость отпала. И его вроде как обида точить начала.
Махач, еще не особо вникший в специфику соревнования, спросил:
— Я только не могу понять, дело такое, что вся армия стоит на ушах, а как сдвиг серьезный произошел, так только батальонное начальство тут. А что, большим генеральским звездам это уже не интересно?
— Пацан ты, Серега, — хмыкнул Прохоров. — Дело-то действительно серьезное, на Звезду Героя тянет, так кто же ее отдавать за просто так будет.
Ясно же, узнай о нашем прорыве, сразу же подключится разведотдел армии под чутким руководством политуправления. А так, кто смел, тот и съел. В общем, все как всегда.
Наконец офицеры один за другим стали проходить в кабинет особиста, и вскоре крыльцо штаба опустело.
— Ну, вот и начался военный совет в Филях, — закидывая ногу на ногу, хмыкнул Емельянов.
Прохоров и Марков промолчали, их мало интересовали внешние атрибуты, главное — конечный результат.
— Кирилл, я не понял, чего ты расселся? — на крыльцо выскочил майор Евтушенко.
— А чего мне там делать, это ваши именины сердца, — лениво ответил сыщик.
— Именины наши, разработка твоя. Давай, живо пошли, — приказал особист.
В кабинете от набившихся офицеров было не продохнуть, особенно когда большинство из собравшихся закурили. Кирилл попытался забиться в самый дальний угол, чтобы не отсвечивать чужим среди своих, но от всевидящего ока начальника штаба укрыться не удалось.
— А это что еще за явление Христа народу? — воскликнул мощного сложения дядька с лихо, по-буденновски, закрученными усами, указывая могучим перстом на небритую физиономию Маркова.
— Это, товарищ майор, сотрудник отряда МВД «Кобальт», — поспешно вскочил со своего места Евтушенко. — Переговоры с Ранжи как раз его разработка.
— И караван с «Рэд Айями», — добавил комбат, демонстрируя свою осведомленность. При воспоминании о караване с ПЗРК лицо Макуева недовольно дернулось. Башибузук по-прежнему считал, что в том бою потери были неоправданны из-за того, что его не поставили в известность.
— Ну, раз так, — пожал плечами начальник штаба, — садитесь, товарищ. Теперь давайте, как говорят бухгалтеры, подобьем баланс и примем решение, как действовать в сложившейся ситуации. Понимая, что все козыри сейчас на его стороне, Башир Ранжи диктует свои условия. Первое: встречу он назначил в ущелье Узурхан, — указка майора обозначила район на карте. — Место прям-таки не особо удобное. Ущелье узкое, кривое, рассчитывать на ювелирную поддержку вертолетов не приходится. Да и в случае боя подкреплению трудно будет прорваться. Тем более что по требованию сопровождать переговорщиков должно не больше одной бронемашины и отделения бойцов. В противном случае Ранжи грозится уйти обратно в горы.
— Можно попытаться ночью высадить с вертушек пару групп на господствующие высоты, — предложил один из взводных разведроты.
— Они банкуют, поэтому наверняка эти высоты уже под контролем, — остудил боевой пыл лейтенанта комбат. — А учитывая доклад экспертов, что для уничтожения вертолетов эскорта генерала Дрямова были применены новейшие американские ПЗРК «Стингер», как бы еще наши вертушки не попали под их огонь.
— А почему наши летчики не были осведомлены о новых зенитных ракетах? — возмутился замполит.
— Никто не думал, что «Стингеры» направят в Афганистан. Теперь же мы знаем, что они здесь, и нужно воспринимать эти реалии. — Такое умозаключение командира батальона мало вдохновило собравшихся офицеров. — Нам необходимо свести до минимума возможные потери, вот из этого давайте и будем исходить.
— Условия бородатого мы знаем, теперь вопрос, что мы можем предпринять, — проговорил начальник штаба. — Пока ясно одно: он направился в Узурхан потому, что это трамплин для рывка к афгано-иранской границе в то время, когда наши основные силы плотно закупорили пакистанскую границу.
— Сопровождать переговорщиков буду я, — неожиданно заявил Макуев. — Возьму с собой два отделения сверхсрочников, они со мной здесь два года песок глотали, каждый стоит отделения краснопогонников. Если заварится крутая каша, продержимся до подхода нашего подкрепления.
— Почему два отделения? — встрял замполит, на его лице было искреннее негодование. Именно так политработники клеймили с трибун милитаризм, сионизм и допустившего промашку сослуживца. — Башир Ранжи потребовал, чтобы была одна бронемашина и одно отделение солдат.
