Выйдя на волю, Петрок там долго не задержался и вновь залетел за хулиганство. До нынешнего, пятьдесят седьмого, года Решето совершил еще пять коротких ходок, так что из своих почти сорока лет жизни половину провел за решеткой.
В общем-то в зоне к нему претензий особых не было. Своей вотчиной он правил сурово, но по-честному. А слухи?.. Мало ли завистников. Из серьезных обвинений до поры до времени ничего не всплывало. Так, говорили, что часть грева прикарманивает себе, что любит чрезмерно комфорт, дорогие цацки, но это все мелочи. Несколько лет назад вышел Петрок Решето на волю, вернулся в Новороссийск и прописался в поселке Таманском. Как авторитетный вор, хотя и не коронованный, поддерживал связи с другими авторитетными ворами Кавказа и Крыма — Дато Ташкентским, Гиви Резаным, Костей Яблочком. Московские воры в законе определили княжить его в Новороссийске, что он с рвением и делал, руководя сборами в воровской общак.
А потом стали замечать, что он не чурается и дел, совсем не свойственных вору: стал заниматься перепродажей машин, связался с местной властью, стал набирать вес и в мирском обществе. Добрым его приятелем заделался заместитель УВД Новороссийской области полковник Неприходько, с которым его часто видели на загородной даче заместителя прокурора области, тоже с некоторых пор закадычного дружка Решета. Оба могли по просьбе друга позвонить начальнику РОВД, к которому был приписан Петрок и по-приятельски попросить не шибко давить на их общего знакомца. После чего добропорядочному гражданину Решетову отменяли любой административный надзор, закрывали глаза на многие темные дела, не давали хода назревавшим уголовным делам, жалобам, рапортам. В общем, у Решета в Новороссийске все было схвачено по серьезному. Перемещался по городу Петрок всегда в сопровождении двух-трех охранников. Жил в доме, который тщательно охранялся. Так что подступиться к новороссийскому приморскому пахану было непросто.
Прибыв тайно в Новороссийск, Медведь расположился в близлежащем рыбацком поселочке под видом курортника, с ним поселился верный ему вор по кличке Серый, его спаситель и доверенный отныне. Остальные бойцы бригады, прибывшие в Новороссийск поодиночке и по двое, разбили палатки в рощице неподалеку. После трех дней наружного наблюдения за Решетом Медведю вдруг несказанно подфартило: Петрок в субботу вечером отправился к тому самому барыге Бульке, в тот самый стоящий на отшибе домишко на берегу моря, где у Медведя состоялась роковая стрелка с Решетом и где Медведь чуть не лишился жизни. Само провидение, видать, было на его стороне, дав ему шанс выжить и вот теперь иметь возможность расплатиться с беспредельщиком по всей строгости.
Петрок прибыл к Бульке к ночи, как тогда, две недели назад. Вместе со свитой из двух телохранителей и еще троих подельников скрылся в доме.
Оставив на стреме со стороны дороги троих бойцов, Серый с остальными тихо прокрался к дому огородами. Медведь подплыл к дому со стороны моря, в баркасе. С ним были еще двое не раз проверенных в деле пацанов, Кот и Буза, — оба высокие, худые, отчаянные, бесстрашные парни.
Лодка с разгона плавно въехала на берег, тихо заскрежетав днищем по прибрежному песку. Ее сразу подхватили, вытянули на берег. Медведь выпрыгнул из лодки, чувствуя перед схваткой прилив сил и возбуждение. Всегда перед опасным делом Медведь собирался, все его чувства становились предельно обострены.
Вокруг стояла тишина, вкрадчиво плескался прибой, казалось, воздух стал более свеж, а выглянувшая луна особенно ярко освещала берег, строения водной станции невдалеке, приземистый дом Бульки. У берега Медведя уже поджидал Серый. Подкравшись поближе к дому и заняв наблюдательную позицию за небольшим кустарником, все четверо стали ждать.
Через минуту из дома вышли двое — скорее всего охрана, с которой сюда пару часов назад подвалил Петрок. Медведь знал, что у Решета с Булькой имелись общие дела и по перепродаже валюты через посредников в столичных городах, и по контрабанде из Турции, и по портовым новороссийским делам. Пока охрана была на виду, самое время было начинать.
— Пора! — зашептал Серый над ухом Медведя. — Сейчас мы кончим этих, а потом займемся остальными.
Медведь кивнул. В этот момент как нельзя более кстати луна вновь скрылась, и все вокруг утонуло во мраке. Серый шепотом окликнул Бузу с Котом, и они втроем скрылись в темноте, направившись к дому, вокруг которого росли негустые акации, но этого укрытия было достаточно, чтобы за ним можно было незаметно приблизиться к людям Решета почти вплотную.
Медведь напряженно ждал, всматриваясь туда, куда ушли Серый, Буза и Кот. Потом он услышал тихий отдаленный вскрик, за ним еще один, злобный, страшный, предсмертный. Потом все разом стихло.
А Медведь уже со всех ног бежал к дому Бульки. С другой стороны к нему заторопились уже четверо его людей. Быстро добежав до невысокой ограды, Медведь одним прыжком перемахнул через нее. Навстречу из темноты выскочил возбужденный схваткой Серый.
— Эти двое даже оружие выхватить не успели. Остальные затаились в доме, — зашептал, часто дыша, Серый. — Вон свет погасили, в окна зырят. Но бежать им некуда. Мы дом окружили со всех сторон.
Уже ввосьмером, как-то незаметно перестав соблюдать тишину, люди Медведя заняли позиции вокруг дома, прижавшись к стенам. Серый осторожно прокрался ко входу и тронул дверь. Дверь поддалась. Серый заглянул внутрь и тут же отпрянул.
Через мгновение дверь резко распахнулась настеж и через порог прыгнул с криком и матерщиной здоровенный парень. Медведь узнал блеснувшую лысину Калины, почему-то тоже оказавшегося в доме. Калина был очень высок и могуч. Как рассказывали, в драке этот детина впадал в страшную ярость и остановить его было практически невозможно. Он и первый-то свой срок получил за подобную вспышку ярости, убив своего бригадира на заводе только за то, что тот пытался заставить его выйти на работу в праздничный день…
Медведь подумал, что с Катиной придется повозиться, но ошибся. Сопящий то ли от ярости, то ли от волнения Кот с зажатым в руке ножом ринулся вперед, на выскочившего из дома безумца, и на мгновение прилип всем телом к великану Калине. Тот, даже не успев ничего понять, вдруг охнул и с тихим жалобным стоном стал сползать на ступени крыльца.
Московские воры молча наблюдали агонию великана. Медведь очнулся первым и тихо дал команду:
— Решето не трогать, Решето мой!
Серый вновь чуть приоткрыл дверь. На этот раз он там в темных сенях никого не заметил.
— Ну что? — спросил он через плечо.
Медведь кивнул:
— Поехали!
И началось. Один за другим четверо ворвались в сени. Заскользили по дому, как тени, как волки, как привидения. Кто-то рванул на второй этаж, кто-то в боковую комнату. Медведь с Серым вбежали в гостиную, где, судя по всему, за столом совсем еще недавно велись переговоры. На столе стояли закуски и початые бутылки с водкой и коньяком. В свете луны также были видны в спешке брошенные стопки иностранных банкнотов. Навстречу нападавшим раздались беспорядочные выстрелы. В доме поднялся страшный хай, все орали разом — и нападавшие, и застигнутые врасплох, которые отбивались кто чем мог: стульями, табуретками, кочергой. У кого были с собой волыны — палили в темноту без разбору.
Медведь орудовал ножом, хоть и не пристало вору самому вершить суд. Но не сдержался на сей раз вор, потому как по-человечески не мог хладнокровно снести подлое, коварное предательство Решета.
Из соседней комнаты раздался страшный, звериный вопль. Медведь метнулся туда. Посреди комнаты, неестественно выгнув шею, на животе лежал Буза, его голова была оттянута далеко назад, словно он высматривал кого-то за спиной, а, видать, смерть подстерегала его впереди: под парнем растеклась красная лужа, глаза уже стекленели, хотя тело еще отказывалось умирать и мелко-мелко дергалось в предсмертных судорогах.
Рядом с Бузой лежали вразброс трое пацанов Решета. Все были бездыханны. Буза хорошо поработал перед смертью своим армейским тесаком, располосовав противников так, что уже никакой врач им бы не помог. А в соседней комнате шла страшная бойня.
Медведь ринулся на шум драки. За дверным проемом, в большом просторном помещении, где у Бульки располагалась кухня, четверо были заняты кровавым делом. Кот и Серый отмахивались от двух здоровенных громил. Крепкий и ладный, как боксер-средневес, Кот в конце концов сумел садануть одного из здоровяков ногой. Тот потерян равновесие и влетел затылком в газовую плиту, от страшного удара тут же потеряв сознание. С другим они справились легко, одновременно с двух сторон всадив в оборонявшегося ножи. Барыга, а это был он, весь задергался, словно тюлень, по жирному телу волнами прошла дрожь, и он, обмякнув, буквально повис на руках подхвативших его Кота и Серого.
