Из распахнутых дверей притормозившего со скрипом старенького «пазика», словно горох, посыпались наружу крепкие парни в сером камуфляже и масках, в считаные секунды окружили кортеж кольцом, бесцеремонно распахивая двери джипов, хватая за шиворот пытающихся огрызаться охранников, под дулами автоматов вытаскивая наружу и криком, пинками, прикладами и зуботычинами укладывая рядком в жидкий снег не уступающих им в росте и комплекции громил.
— Ру-уки, падло! Я те дернусь, бройлер гребаный!.. У-у-ах!.. Полежи немного, остынь!.. — доносилось со всех сторон.
Среди охранников Нигерийца, амбалов-качков в коротких кожаных куртках, заметно выделялся ехавший на переднем сиденье головного «чероки» высокий скуластый мужчина лет тридцати пяти, со шрамом на подбородке и тронутыми сединой висками, который, едва распахнулась дверь, с демонстративным ледяным равнодушием без единого слова протянул руки с криком направившему на него автомат омоновцу. И только взгляд — цепкий, внимательный, холодный — выдавал в нем настоящего профи, с ходу оценившего ситуацию и, в отличие от других телохранителей, поддавшихся секундным эмоциям, не предпринимавшего ни малейших попыток злословить и сопротивляться выполняющему приказ милицейскому спецназу.
— Руки за голову, падло! Лежать, я сказал!.. Леша, надень на него «браслеты»!.. — надрывался рядом коренастый боец, махая перед лицом начальника охраны Лероя стволом автомата. — На, получай, сука!
Скрепя сердце позволив с замаха ударить себя прикладом сначала в спину, между лопаток, а затем — в подколенный сгиб, бывший офицер-десантник Олег Брюсов послушно опустился на колени и, подталкиваемый в шею сильной рукой, упал лицом в придорожный сугроб, стиснув зубы и не проронив ни слова...
Глядя на незнакомца, Блох невольно поразился мастерству перевоплощения, которым обладал его таинственный клиент, и проникся к нему чувством профессионального уважения. Даже с расстояния вытянутой руки грим, скрывающий настоящее лицо мужчины, был совершенно незаметен! Пожалуй, с такими навыками новые отпечатки — единственное, чего не хватало этому опасному человеку для того, чтобы окончательно раствориться в толпе...
Однако, в отличие от него, Евгения, клиент не знал, что предстоящая ему «операция» — чистейшей воды блеф, или, как говорят бандюки, — кидок. Ни один кудесник в мире не способен ни при помощи лазера, ни используя любой другой, существующий в реальности, медицинский аппарат изменить то, что обусловлено заложенной в генах информацией.
Да, при помощи лазерного излучателя можно идеально заглаживать послеоперационные швы и даже сделать подушечки пальцев «лысыми», но вырезать на них новые линии, способные удержаться после заживления ран, — утопия!
— Напомню, я честно признался, что никогда раньше не рисовал новые отпечатки. — Сказав это, хирург, однако, не надеялся, что впоследствии отмажется именно таким аргументом — у него в голове складывался совсем другой план.
— Все когда-то бывает в первый раз, — пожал плечами Ворон. — Кстати, движок уже прогрелся. Добросишь до Петровского стадиона?
— Ну, разумеется, — пробормотал Блох, включая скорость и плавно выворачивая на дорогу. — За те двести семьдесят пять тысяч, которые вы уже истратили на излучатель, отвезу хоть до Красного Села. — На его сумрачном, заострившемся лице заиграла легкая, едва заметная улыбка. — Хотите анекдот? Стоит пьяница возле столба, тачку ловит. Назюзюкался до остекленения. Тормозит рядом с ним ментовский «бобик», выходят сержанты, деловито берут мужика под руки и запихивают в машину. И давай по карманам шарить, выгребая оставшиеся от зарплаты денежки... даже часы сняли! Пьяный тем временем чуток оклемался, обвел стеклянными глазами вокруг себя и спрашивает: «Где я?» А менты ему с хохотом отвечают: «Ты, мужик, сел в самое дорогое такси в Питере».
— Смешно, — без тени улыбки отозвался Северов. Нажав на кнопку, опустил стекло и выбросил окурок. — Здесь давай налево. И не гони. Лишние встречи с милицией мне противопоказаны.
Слежку за джипом хирурга Ворон обнаружил почти сразу, для полной уверенности заставив Евгения немного попетлять по прилегающим улочкам. Однако белая «девятка», остановившаяся невдалеке от медцентра уже в то время, когда Сергей находился внутри машины Блоха, и отъехавшая от бордюра сразу вслед за ними, упорно висела на хвосте, вполне профессионально держась на достаточной дистанции.
Мысленно прикинув все возможные варианты, Северов пришел к выводу, что их упорно ведут либо взявшие в разработку эскулапа сотрудники ФСБ, либо те самые бандиты, которых грозилась натравить на Евгения недовольная исходом пластической операции дамочка с редкой фамилией.
Впрочем, теоретически существовал и третий вариант, который Ворон решил проверить, не теряя драгоценных секунд.
Достав из нагрудного кармана на «молнии» защищенный от сканирования мобильный телефон, он набрал номер Али. Афганец ответил почти сразу.
— У меня к тебе только один вопрос, — не представляясь, произнес Северов. — Зная, куда я направляюсь, не решил ли ты, случайно, подстраховать меня группой сопровождения на белой «девятке»?
— Ты сказал — идешь один, я тебя понял, — внес ясность посерьезневший Али. — На «жучки» салон проверил?
— Чисто, — сообщил Ворон, мысленно уже переключившись на предстоящую разборку с преследователями, в личности которых он теперь уже не сомневался. — Я справлюсь сам, боцман, расслабься.
— Может, все-таки прислать племянника? — тем не менее предложил Али, но Северов ответил сухим отказом и убрал телефон в карман.
Достал сигарету, закурил, еще раз обернулся, удостоверившись, что преследователи в грязных «Жигулях» и не думают соскакивать.
Что ж, тем хуже для них!
— Я не совсем понял... — испуганно пробормотал Блох. — За вами что, хвост?!
— Я бы даже сказал — хвостище! — недобро оскалившись, процедил Сергей. — И не за мной он, а за тобой, голуба, и контора здесь ни при чем. От них ты уже получил туалетную бумагу вместо лицензии. Готов спорить — это те самые головорезы, которых обещала тебе госпожа Выхухолева... Проводят до дома, войдут следом в подъезд и — отработают обещанные злобной дамочкой денежки. А потом отзвонятся и сообщат об успешно свершившейся сатисфакции.
— И вы так просто об этом говорите! — задергался Блох. — А как же обещанная вами охрана?!
— Ладно, Пигмалион, сиди и не дергайся понапрасну, — поморщился Ворон. — Где твоя хата находится, я знаю. Дуй прямым ходом к дому, сделаешь крючок и высадишь меня в темной арке у перекрестка. Потом развернешься, подъедешь к ночному магазину, как блатной отморозок — прямо на тротуар, почти вплотную к дверям, купишь там пачку сигарет и кати обратно. Оставляй тачку на стоянке и топай вдоль леса, ничего не бойся. Лысых я сам встречу, побеседую...
— Надеюсь, у вас получится, — вздохнул Евгений, чувствуя, как успокаиваются судорожно сжимающие руль, начавшие было мелко дрожать от страха влажные ладони. — После умывания серной кислотой ни один скульптор уже физиономию не залепит! Повидал я бедолаг, у которых кости наружу торчали. Жуткое зрелище, бр-р-р! — поежился хирург, сворачивая на ярко освещенный проспект и прибавляя скорость.
«Девятка» с посланными на расправу братками резво катилась сзади, отставая на полтора десятка метров...
Удивительно, но после твердого обещания брутального незнакомца защитить его от бандитов Блох вдруг почувствовал, что, находясь рядом с этим, вне всякого сомнения, преступником с большой буквы, руки которого как пить дать испачканы в крови по самые локти, чувствует себя практически в полной безопасности. Хирург — его золотые руки и острый глаз — нужны сейчас этому скрывающемуся от ментов и спецслужб убийце более всего на свете! А значит, ради целости и сохранности дока этот мужик горы свернет!
«Ну, сучка старая, теперь держись, — с детства никогда не отличавшийся ни крутым нравом, ни тем более мстительностью, злорадно думал Евгений, периодически поглядывая в зеркало заднего вида. — Как бы твои собственные бандюги потом тебя саму наждачной бумагой не умыли».
Подскочив к неслышно урчащему мощным движком серебристому «линкольну», капитан Дреев открыл заднюю дверь и тут же встретился взглядом с небрежно развалившимся на белом кожаном сиденье, укутанным в роскошную шиншилловую шубу негром.
Пальцы черного наркобарыги были унизаны золотыми перстнями, в правом ухе покачивалась серьга, а щека нервно подергивалась в тике — то ли от злости, то ли от страха и неожиданности. Но утопающий в шлейфе сладкого одеколона гомосексуалист изо всех сил старался сохранять самообладание.
Внутри же капитана все буквально закипело, а резкие слова, уже готовые сорваться с губ, на время даже застряли в пересохшем горле. Как давно он мечтал об этом моменте, когда сможет взять с поличным и уделать по всем долбаным законам зарвавшуюся, жирующую на его родной земле африканскую мразь!
