– И пристрелить мог.
– Запросто. Просто добрый попался. Но все это – так, деталька. Нам нами издевались на каждом шагу, за людей не считали. Все тебе рассказывать – целого дня не хватит.
– Но, может, Дудаев тут не при сем.
– Еще как причем! Все делалось по его приказу, это я точно знаю. Вот, гляди. Видишь – это площадь Минутка.
– Вижу.
– Вон, на той стороне – одноэтажная приземистая коробка. Жаль, взрывом бомбы вывеску сорвало.
– А что на ней было?
– «Русский магазин».
– Вон как. У вас отдельные магазины были?
– Ну да, как для индейцев в резервациях. По приказу нашего первого президента в них свозилось самое гнилое и негодное для еды: хлеб заплесневелый, крупа с червями, если консервы какие просроченные солдатские – то обязательно вздутые от того, что пришли в негодность.
– А в другие магазины можно было ходить?
– Ни боже мой. Выгонят и тумаков на дорогу надают – это, как говорится, в лучшем случае.
– А в худшем?
– Сам понимаешь… Ну, я уж не говорю о таких мелочах, как пенсии, зарплата, пособия всякие – их годами не платили, да и не платят. Так что, брат, поворачивай-ка оглобли, пока не поздно. Ничего здесь не заработаешь, только башку дурную потеряешь. Если бы ты снайпером был – еще куда ни шло. Тогда бы выдали тебе пару колготок, как твоим землячкам, и – вперед, во славу чеченского оружия.
– Ну, а неужто сами-то чеченцы как сыр в масле катались?
– Нет, конечно. Простому человеку хоть так, хоть сяк хреново. Но ты возьми в рассуждение, что чеченцы живут кланами, семьями такими большими. Он, скажем, живет в Грозном, а две сотни человек родни – в аулах, в горах. Вот они и подбрасывают из села то мучицы, то барашка, то еще чего. Все-таки помощь, легче выживать. Даже, бывает, чистую воду в бурдюках с гор привозят, ключевую. А русские здесь иначе живут, у них на стороне родни нет. Потому-то они и обречены на вымирание.
– А может им помочь федеральная армия?
– Ну, как она может нам помочь, милый человек? – пожал плечами мужик. – Не имеешь ты отношения к армии, потому и задаешь такой вопрос. Вот заняли войска Грозный, допустим. А у нас нет ни газа, ни воды, ни дров, чтобы буржуйку протопить. Живем, как пещерные люди.
– Все это можно наладить.
– А назавтра чеченцы взорвут. И если я, к примеру, раздобуду где-нибудь килограмм картошки, мне все равно не на чем будет ее сварить.
– А мне говорили, электричество у вас скоро наладят.
– Брешут, Плюнь тому в рожу, кто это сказал. Я, например, уже забыл, как она выглядит, электрическая лампочка.
По базару проехал чеченец; худая лошаденка тащила тележку с бочонком:
– Эй, кому вода! – надрывался он во все горло. – Чистая, ключевая, горная, из родников целебных.
Его вопли не возымели действия – желающих купить целебную воду не нашлось. Продавца это, однако, не смутило. Он повернул в обратную сторону и продолжал выкрикивать свой текст, несколько, правда, видоизменив его:
– Налетай, хозяйки! Налетай, молодайки! Не жалей окаянных, не жалей деревянных!
– Неужто из гор вода? – удивился Петрашевский.
– Из ближайшей колонки, которую инспекция давно велела закрыть. А то и вовсе из канавы соседней. Кто его, чертяку, проверит?
Плавное течение разговора, подогреваемое сильно разбавленным ростовским бутылочным пивом, было прервано неожиданным происшествием. Издалека послышался быстро нарастающий грохот, и к небольшому базару лихо подкатили несколько российских бронетранспортеров пятнистого маскировочного окраса.
«Облава? Ищут кого-то? За кем-то охотятся» – мелькнуло у Петрашевского.
Базарное население, однако, не выказало никаких признаков беспокойства – наоборот, по торговым рядам прошло оживление.
– Это что будет? – спросил разведчик.
– Угадай.
– Боевиков ищут?
– Боевики – люди серьезные, они по базару не шляются, как мы с тобой, к примеру.
– Что же это?
– Господа победители отовариваться приехали.
– Не понимаю.
– Сейчас поймешь.
Между тем непонятная операция продолжала развертываться по всем правилам военной науки. БТРы совершили ловкий маневр, в результате которого пунктирным кольцом окружили базарчик. Из остановившихся машин выскочили несколько российских автоматчиков с оружием наготове. Они расположились в четырех углах рынка, контролируя обстановку. И еще трое, с полиэтиленовыми мешочками в руках, двинулись вдоль рядов, прицениваясь к товару.
– Операция «покупка»?
– Она самая, – подтвердил Петрашевскому собеседник. – Это называется – город взят, противник подавлен и бояться нечего, – добавил он довольно ядовито.
Бойцы ожесточенно торговались за каждую кучку сухофруктов, за каждый кусок то ли баранины, то ли собачатины. Но торговки вели себя дерзко и не думали уступать.
– Не нравится? Иди подальше, – вот был их обычный ответ.
– Получку, видать, солдатики получили, – высказал предположение собеседник Николая.
Наконец, когда, говоря его же словами, «победители отоварились», солдаты тем же манером ретировались, запрыгнули в БТРы и умчались восвояси.
– Неужели нужна была эта машинерия? Зачем стрелять из пушек по воробьям? Что может случиться на людном месте, среди бела дня, когда большинство на базаре – пожилые женщины?
– Многое, брат, может случиться.
– Сам видел?
– Своими глазами.
– Расскажи.
– Было это аккурат на той неделе. Вот на этом самом месте, где мы с тобой кайф ловим. Приехал русский газик, вышли из него подполковник с водителем. Слышу – баранину на шашлык ищут. У кого-то там в части ихней день рождения, чуть ли не у самого подполковника. Вот он и готовится устроить пир на весь мир. И, видно, большой он дока по части баранины. Ту понюхает, эту – все ему не нравится. Та вроде с душком, эта больно старая, а эта – и вовсе не разбери что. Солдатик за ним топает, в разборки не вступает. Торговки галдят, каждой хочется свой товар спихнуть. Ну, а цены тут у нас, сам видел, обалденные: фронтовой город, ничего не попишешь. Пока товар сюда доставишь – семь раз тебя пришить могут, а то и просто отобрать по пути товар, на каком-нибудь КПП. Голод не тетка, сам понимаешь. Потому и цены у нас, думаю, повыше, чем в Москве или где-нибудь там в Приморье.
– Не тяни.
– Дальше самое интересное. Подполковника и солдата окружила горластая толпа торговок. Посыпались дурацкие и не дурацкие вопросы:
– Когда кончится война?
– Почему нас без конца обижают?
– Когда воду хорошую проведете?
Ну, и так далее, до бесконечности.
– Что же подполковник?
– Сначала он честно старался отвечать на вопросы, так сказать, трудового населения. Но людей собиралось все больше, шум усиливался, и мне показалось, что добром это не кончится. Так оно и произошло.
– Догадываюсь.
– Вот, гляди, – указал мужик рукой. – Что ты видишь?
– Торговые ряды.
– А за ними?
– Склады, что ли?
– Ну да, эти закрытые сарайчики – склады для товара. И обслуживают их в основном мужчины. Ну, там грузчики, водители, рубщики мяса и так далее. Они в основном не на виду. И вот, среди всего этого гвалта вдруг слышу – прозвучали два выстрела. Шум и крики сразу смолкли, бабы разбежались по торговым рядам. Не осталось и ни одного мужика. Подполковнику пуля прошила сердце, водитель был тяжело ранен.
– Следствие проводили?
– Еще как проводили! Быстренько оцепили весь рынок, каждого трясли как грушу. Но, как водится, никого не нашли. Ни стрелявших, ни оружия, хотя перерыли все что можно и что нельзя. Вот так-то, брат. А ты говоришь, – добавил он, хотя Петрашевский молчал.
Они молча допили остатки пива.
– Ну, как, проводишь меня, куда сговаривались? – спросил разведчик.
– Если идти, то прямо сейчас, – сказал озабоченно собеседник. – Видишь, рынок расходится. Стемнеет, комендантский час начнется – тогда нас кто попало шлепнуть сможет, хоть свои, хоть чеченцы. Так, на всякий случай.
И они двинулись в путь через весь разбитый город.
* * *
…В жизни каждого человека бывают особые, как бы узловые даты, которые особым светом освещают как пройденный путь, так и тот, который еще предстоит.
Такой датой в жизни генерал-полковника милиции Ивана Ивановича Матейченкова явился день четырнадцатого октября 2000 года.
Он шел к этой дате долго, можно сказать – всю свою сознательную жизнь. Шел, начиная с того своего, самого первого самостоятельного дела, когда, будучи начинающим опером, вступил в смертельную схватку с бандитом.
Сколько раз потом Матейченков подвергался смертельной опасности! Сколько раз бандитские пули свистели у виска, сколько раз жизнь повисала на волоске!
Но он никогда, ни на одну минуту не забывал о своем служебном, воинском, гражданском долге.
…Некогда Юрий Гагарин перед первым своим – и одновременно перед первым в истории человечества стартом в космическое пространство, сказал замечательные слова:
