Убедившись, что героев среди этих матросов нет, Смит кивнул своим людям, и они выкинули тело Ричарда за борт.
– Вы вообще ничего не видели. Только слышали всплеск, – сказал Смит. – Будем считать, что он сам за борт свалился. Так, ну-ка, ты, – он кивнул матросу, который драил палубу, – вытри здесь!
Смит указал пальцем на пятно крови, оставшееся на полу. Матрос молча подчинился.
Руководствуясь информацией, передаваемой с китобойного судна, буксиры вели ледокол к условленному месту. Капитан Бессонов несколько раз проверял курс – все было правильно. Посреди пути к ним на ледокол снова заявилась Анжелина. Журналистка сказала, что кадров, отснятых с буксиров, у нее уже достаточно, теперь нужны кадры, снятые с другой стороны. И еще она хотела взять интервью у тех русских, которые во время ее первого визита на ледокол были заняты. «Консультант» возражал, но Анжелина сумела настоять на своем. Она просто устроила грандиозную истерику, порывалась выбросить камеру в воду и вообще отказаться от всякого участия в съемках. Когда парень попытался ее успокоить, она чуть глаза ему не выцарапала – и обещала пожаловаться Хопли, сказать, что ей вообще не дают работать. Этого «консультанту» совершенно не хотелось, ведь он знал, что репортаж шефу нужен. А за излишнее усердие по башке можно получить не меньше, чем за лень. В итоге он согласился, чтобы Анжелина снова отправилась к русским. Девушка сразу же успокоилась. Она потратила еще минут пять на восстановление нарушенного слезами макияжа и снова была готова к работе – словно и не она только что чуть ли не по полу каталась. «Консультант» понял, что истерика была липовая, но было поздно. Тем более что угрозы были по-прежнему вполне осуществимы.
Анжелина перебралась на ледокол, сняла все, что хотела, и взяла еще три интервью. Кстати, к тому моменту, когда она появилась на ледоколе во второй раз, пришел в себя Скурихин. Его Анжелина тоже сумела допросить, ведь ее еще с первого визита на ледокол очень заинтересовал припадок, случившийся с русским моряком, – Бессонов, кстати, когда она несколько часов назад Скурихина первый раз увидела, чуть сам себе по физиономии не надавал. Он просто-напросто завертелся и забыл куда-нибудь убрать связанного помощника. Пришлось объяснять, что у него после аварии обнаружилась радиофобия и он впал в буйство. Тогда Анжелине снимать Скурихина не позволили, а в этот раз старпома уже успели должным образом проинструктировать. Так что отвечал он на ее вопросы как надо. Да, никогда особенно радиации не боялся, а то не пошел бы служить на атомный ледокол. Но когда авария случилась, словно что-то щелкнуло в голове, стало казаться, что невидимые лучи пронзают его, что кровь того и гляди закипит. Теперь-то он понимает, что это был приступ, но тогда все это казалось очень реальным.
– А что у вас с лицом? – спросила Анжелина, выслушав объяснения старпома. Лицо у Скурихина в самом деле было жуткое – синяки светились всеми цветами радуги, лицо опухло. Хорошо хоть кровь засохшую с него смыли и рассеченную голову перебинтовали.
– Это мне досталось, когда меня вязали, – сказал старпом. – Я ведь сопротивлялся, вот ребятам и пришлось силу применить. Я, кстати, тоже некоторых разукрасил, может быть, вы даже видели. Такая сила неожиданно во мне появилась – никогда не думал, что на подобное способен. Впятером меня скручивали, еле справились.
Анжелина кивнула. Она в самом деле видела синяки на лицах некоторых русских моряков. Теперь ясно, откуда они взялись. Что ж, в качестве одного из фрагментов ее репортажа эта история очень даже неплоха.
Поговорив со старпомом, Анжелина вернулась в рубку. И застала там капитана Бессонова и Сергея за жарким спором.
– Да говорю же тебе, что-то тут неладно! – Сергей говорил громко, слышно его было еще из коридора. – С какой стати он вдруг замолчал?
– Может, со связью что случилось, – в голосе Бессонова чувствовалась легкая неуверенность.
– О чем разговариваете? – спросила Анжелина, входя в рубку.
– Да вот, соотечественник ваш с китобойного судна на связь выходил, – ответил Бессонов. – Сказал, что должен нас о чем-то предупредить, и вдруг замолчал, связь оборвалась.
– И перед этим как-то странно вскрикнул, – добавил Полундра, пытливо глядя девушке в глаза. Может быть, она знает больше, чем показывает?
– Да ну, Сергей, показалось тебе! – сказал Бессонов.
– А вы пытались сами на связь выйти? – спросила Анжелина.
– Пытались, – отозвался капитан. – Все в порядке, связь хоть и неважная, но есть. Но ваш капитан ни о каких предупреждениях ничего не знает.
– Вы бы попросили, чтобы он позвал помощника.
– Просили. Говорит, что он не может подойти.
– Почему?
– А не объяснил он толком, почему. Не может и все.
– Странно… – протянула девушка.
– Вот мы с Сергеем и думаем, что эта странность обозначает.
– К сожалению, ничем не могу вам помочь.
Полундра пристально посмотрел на девушку. Нет, или она говорит правду, или это величайшая актриса всех времен и народов. В психологии он как-никак разбирается, а отличить правду от лжи для опытного человека несложно.
Тем временем буксиры уже замедляли ход. Хопли требовал, чтобы они доставили ледокол в нужную точку с предельной точностью. И это было сделано – погрешность не превышала тридцати метров, любой понимающий человек согласится, что для моря, где ориентиров нет, это очень хорошо. Тем более когда речь идет о здоровенном ледоколе ста пятидесяти метров в длину.
Один из буксиров вышел на связь. Оказалось, что вызывает Анжелину приставленный к ней «консультант». Он требовал, чтобы она скорее возвращалась. Девушка попыталась уговорить его оставить ее и оператора у русских до того момента, когда за ними придет буксир из Анадыря.
– Как вы не понимаете! – эмоционально говорила она. – Это же такой материал! Мы доснимем эпопею спасения русских до самого конца!
– Нет, – решительно ответил ей «консультант». – Это уже внутренние дела русских, нашим зрителям они неинтересны. Возвращайтесь немедленно!
В его голосе явственно слышалась угроза. Анжелина ее заметила и поняла, что сейчас лучше подчиниться. Заметил угрозу в голосе собеседника девушки и Полундра. Он сделал из этого свои выводы.
– Жаль, что не удастся доснять до конца, – сказала Анжелина Полундре, закончив разговор со своим «консультантом». – Ну, что ж поделать… Всего вам хорошего! Рада была с вами познакомиться!
– Мы тоже, – ответил Бессонов. Полундра молча улыбнулся.
– Кстати, я смогу вам немного помочь, – сказала журналистка.
– Да? – удивленно спросил Бессонов. – И чем же?
– Я же скоро буду на этом китобое, я туда с буксира перейду.
– Зачем? – спросил Полундра.
На самом деле просто таков был приказ Хопли. Но говорить об этом Анжелина не хотела.
– Мне удобнее так, – уклончиво ответила она. – Так вот, когда я буду там, найду этого помощника капитана и выясню, о чем он вас предупредить хотел. Как его звали?
– Дик, кажется, – ответил Бессонов. – Фамилию я не запомнил.
– Ну, это и не обязательно, на китобое не так уж много помощников капитана, – улыбнулась девушка. – Я найду его, поговорю с ним и по рации вам все расскажу.
– Спасибо, – кивнул Бессонов. – А то мне как-то после разговора с ним неспокойно.
– Да, Анжелина, было бы очень хорошо, если бы вы выполнили обещание, – подтвердил Полундра. Правда, про себя он подумал, что едва ли девушке это удастся. С другой стороны, если не удастся, то хоть что-то она все равно выяснит – журналистская хватка у нее есть.
Курт Хопли, капитан Китинг и Генри Джонс сидели возле экрана гидролокатора. С ними были еще два человека. Джон Смит и смуглый, высокий араб. Если бы его здесь увидел покойный Хасан, он бы очень удивился поведению своего помощника Абу Османа. В руках у араба был пистолет, он был направлен в переносицу капитану. Но при этом он не опасался других американцев – а ведь у Смита тоже был пистолет. Дело было в том, что сейчас они были союзниками.
– Ладно, я согласен, – сказал Китинг.
Голос капитана был безжизненным. Полчаса назад Хопли объяснил ему и Джонсу, в чем суть его антикризисного плана. Сначала Китинг не поверил. Потом пришел в бешенство – он все-таки был моряком и не мог спокойно слушать, как его соотечественник рассказывает о планах по уничтожению мирного судна с большим количеством людей на борту. Хопли стал грозить неприятностями, увольнением и прочим. Но Китинга его слова не остановили – такие угрозы могли бы заставить капитана закрыть глаза на какую-нибудь мелочь, но не на жуткое преступление. Он заявил, что не будет в нем участвовать. Более того, покрывать тоже не будет, а немедленно свяжется с берегом и все сообщит властям.
– Не стоит этого делать, – с мерзкой улыбкой сказал ему тогда Хопли. – А то увольнением не отделаетесь!
