– Служба охраны приветствует службу разведки! – перед Навигатором вырос Виталий Сычев, в прошлом подчиненный, офицер спецразведки, а ныне полковник и важное лицо в личной охране президента. – Прозит! – они сдвинули рюмки и отхлебнули по чуть-чуть, Навигатор – любимого дагестанского коньячку, Сычев – чистого тоника, он был при исполнении.
Как и планировал Навигатор, Сычев сам нашел его и первым завязал беседу.
– Теряешь форму, Виталий, – Навигатор кивнул в область наметившегося живота.
– Теряю, – кивнул головой Сычев, – виноват…
– А виноват, значит, надо исправлять. И такая возможность тебе представляется, – Навигатор с ходу взял быка за рога, не прогуливаясь вокруг да около.
– Что такое? – уже серьезным тоном переспросил Виталий.
Навигатор вдруг замолчал, как-то странно улыбнувшись. Сычев обернулся и увидел приблизившегося к ним господина Ильина, вице-президента медиа-информ-холдинга, в прошлом генерал-полковника, зампреда КГБ СССР, руководителя пятой «идеологической» линии. Низкорослый, лысый, с маленькими острыми глазками, Ильин недавно разменял седьмой десяток, однако был свеж, бодр и энергичен.
– О, господа! – экс-генерал продемонстрировал ровный ряд новеньких фарфоровых зубов. – Рад видеть! Как это… Разведка, Охрана и… Идеология! Три государевых кита, точнее – богатыря!
Из всех троих на богатыря тянул лишь Сычев.
– Ну что, с праздником, господа чекисты! – Ильин поднял рюмку со «Столичной» и аккуратно, едва коснувшись, чокнулся с каждым.
– И вас, Иван Константинович! И с наступившим, и с наступающим, – серьезно, без улыбки, произнес в ответ Навигатор.
– Не понял, – осушив залпом рюмку, вскинул седые клочкастые брови Ильин.
– 16 июня. День борьбы с инакомыслием, – произнес Навигатор. И тут же пояснил: – В этот день в 1633 году высшая идеологическая инстанция тех времен, называемая Инквизицией, наказала Галилео Галилея.
– Хм, – бывший глава «идеологической контрразведки» усмехнулся, сощурив и без того маленькие глазки, и с удовольствием дополнил: – А в 1981-м, в тот же день, писатель Войнович был лишен советского гражданства. За действия, порочащие звание гражданина СССР.
– Точно! – усмехнулся в ответ Навигатор. – Правда, Галилей пытался доказать, что ОНА все-таки вертится, а Войнович доказывал необходимость получения новой квартиры.
– Вот именно, – согласился Ильин и впервые за весь разговор стер с лица улыбку. – Вот что, дело к тебе имею серьезное. Я и группа сослуживцев по конторе сейчас создаем Академию безопасности НХС. Негосударственных хозяйственных структур. Возьмешься руководить отделом? Для начала…
– Извини, Иван Константинович, – Навигатор перевел взгляд на Сычева. – У меня с Виталием разговор есть… И тоже серьезный.
– Дуралей, – беззлобно произнес Ильин и неспешно устремился к соседней компании.
– Так что у вас?
Сычев почувствовал – раз Ильин был отшит так бесцеремонно, значит, разговор действительно серьезный.
– Мне нужно поговорить с президентом.
– Мм, – широченные плечи Виталия слегка приподнялись вверх. – Эта неделя вся забита, а вот на следующей…
– Надо сегодня, Виталий. Сейчас.
Сычев неопределенно хмыкнул.
– Стало быть, завтра уже может быть поздно, – наконец произнес Сычев. И неожиданно спросил: – А почему ко мне обратились? Я же всего лишь полковник, официантами да привратниками руковожу.
– А как сам думаешь? – в ответ спросил Навигатор.
– Жалует царь, когда жалует псарь, да?
– Просто сегодня ты единственный человек, который может подойти к президенту, – Навигатор кивнул в сторону гомонящей толпы, сгрудившийся во главе стола.
– Сегодня к президенту имеет доступ лишь прапорщик Иванов, – Сычев кивнул в сторону подтянутого, высокого официанта, одетого в слепяще белоснежный фрак.
– Значит, надо попросить прапорщика Иванова, – проговорил Навигатор.
– Ладно… – чуть помолчав, Виталий хитро прищурился. – Попросим.
Полковник удалился. Вокруг, меняя посуду, сновали спортивные, быстрые официанты. Их было человек сто, не меньше, все были молоды, отлично обучены – и все подчинялись Сычеву.
Навигатор, стараясь не удаляться от того места, где состоялся разговор с Сычевым, медленно дрейфовал то в одну сторону, то в другую, чтобы не стоять истуканом. От группы, к которой пять минут назад устремился Ильин, доносились хихиканья и визгливые смешки.
– Скажите, Григорий Абрамович, – пародируя манеры Евгения Киселева, вполголоса «интервьюировал» полного лысого приятеля менее полный и более лысый господин. – А как вы сколотили свой начальный, так сказать, стартовый капитал?
Окружение залилось приглушенным хохотом.
Ильин в веселье не участвовал – он проникновенно беседовал о чем-то со статным, полным батюшкой, периодически кивающим ухоженной бородой. Видимо, представителя духовенства тоже приглашали в Академию безопасности НХС.
Навигатор встретился взглядом и чуть заметно кивнул импозантному господину в костюме от Версаче, со сверкающим перстнем на пальце. Бывший особист Борисов также возглавлял или консультировал что-то совместное… За особистом величественно, походкой аристократа в двенадцатом колене, шествовал убеленный сединами поэт-шестидесятник Борис Каменский под ручку с юной ангелоликой женой. Надо же, подумал Навигатор, небось прибыл из Израиля по персональному приглашению. Обширный колыщущийся живот и быстро снующие глазки «шестидесятника» отнюдь не мешали ему излучать превосходство над окружающей массой, а благородный металл и бриллианты в ушках, на пальчиках и вокруг шейки любительницы поэзии отнюдь не мешали ей выглядеть классной блядью с немалым стажем – кем она и была на самом деле, в отличие от престарелого Бори, который аристократом не был никогда. Видел бы эту парочку Егерь, живущий на куцую пенсию, подумал Навигатор.
– Господин президент сможет выслушать вас через пятнадцать минут, – услышал Навигатор негромкий голос над ухом.
– Это просто праздник какой-то, – отозвался Навигатор так же негромко. – Благодарю за службу!
Навигатор распахнул балконную дверь и с удовольствием вдохнул прохладный вечерний воздух. Уже перевалило за полночь, и наступило злосчастное 13-е число. Впрочем, почему злосчастное? Кажется, разговор удался. И, кажется, он не ошибся в симпатиях к этому парню, еще недавно служившему в 4-м отделе.[21]
А перепела были дрянь. Потому что в жюльене. Лучше бы летали.
Западная Ю…я. 200… год
– Ты по-прежнему на службе? Я немного подзабыл ваш табель о рангах, ты уже майор?
– Чуть-чуть выше… Как ты?
– Я – полковник. И у меня своя армия, а практически – свое государство!
Кемаль Аббас, он же Черный Эмир, сидел напротив Телегина в обшитом зеленым бархатом кресле. Его голова и левое плечо были перевязаны бинтами, смуглое лицо было непривычно бледным, но держался он неплохо.
– Ты всегда ездишь в головной машине? – спросил Телегин.
– Да. Я всегда должен быть впереди. Командир всегда должен быть впереди, как Олег Петрович, – ответил Кемаль.
– Ты помнишь Олега Петровича?
– Я не могу его забыть. Тебя – тоже, и Никитина… Говорят, с тобой была женщина?
– Подожди… Сейчас попробую еще раз… – Телегин стал набирать номер Натахиного мобильника, но тот не отвечал. «Абонент временно недоступен».
– Абонент временно недоступен, – повторил Телегин. – Поэтому где она – не знаю… Ты ведь дома у Олега Петровича бывал?
– Что? Да. После его гибели. Как это у вас называется – «поминки»?
– Да. Дочерей его помнишь? Так вот – это его старшая дочь.
– Ты не можешь врать, Телегин! – лицо Кемаля побледнело еще сильнее.
– Это правда, Кемаль. Мы с ней здесь – не туристы. Она чуть не погибла в утреннем бою, но сумела уйти. Что с ней – я не знаю. Через минут двадцать еще позвоню – может быть, она отзовется. А пока расскажи о себе, хотя бы вкратце – как ты здесь очутился?
– Хорошо, слушай… Могу сказать – свои лучшие годы я провел в твоей стране. И все эти годы твои соотечественники, Слава, вбивали мне в голову, что американский империализм – это страшное зло. Что власть доллара уродует и губит людей, целые народы. И я верил в это, Телегин. Я сам видел, что это так. Лучшие из американцев говорили то же самое. Я ведь не только слушал лекции ваших инструкторов. Я читал Драйзера, Хемингуэя, Ирвина Шоу… Я слушал речи Фиделя. Я верил коммунистам. Тогда полмира им верило. А потом… После той нашей операции у меня начались неприятности. Руководство КГБ поручило мне ликвидировать одного из наших духовных лидеров – его считали религиозным фанатиком, препятствием для коммунистического переворота. Я не мог отказаться, ты же знаешь порядки в вашей конторе. Но и выполнить задание тоже не мог. Я откровенно провалил его. Меня отозвали в Москву. Я выехал из страны, но – не в Москву. Так получилось, что я осел в Румынии. У Чаушеску тогда начались разногласия с Кремлем. Однако он был коммунистом, и я готов был служить ему. Очень скоро я попал в личную охраны Чаушеску. Там оказалось немало наших… Мы относились к своей службе серьезно, и когда в конце восьмидесятых вспыхнуло восстание, мы по своим каналам связались с КГБ. Там пообещали помочь вывезти Чаушеску из охваченной боями столицы. Ваш спецназ уже загружал в самолеты спецснаряжение и подгонял боекомплект, но… Самолеты так и не поднялись в воздух.
