— Эта? — Фокин покачал головой и медленно перевел взгляд на бардачок, на котором честь честью красовалась наклейка с изображением голой красотки. — Эта, кажется, моя...
— Чего-о?! — воскликнул Влад.
— Да я поставил ее на заднем дворе неделю назад.., стартер барахлил, а Налимыч сказал, что мне ее починят, как говорится, без отрыва от производства.
— А на чем же сейчас ездишь?
— Да взял «девятку» у приятеля погонять... вчера разбил, правда.
Свиридов перевел взгляд на с наигранным смущением ухмыляющегося Афанасия и вдруг громко и отрывисто захохотал...
* * *
Свиридов почти не сомневался, что человек, о котором говорила Катя в «Центурионе» и чьих людей она так опасалась, и есть Кардинал. И потому «БМВ», в которой находилась Катя и ее похитители, вполне могла вывести его на след неуловимого Адриана Панича, который недавно так удачно провел его, Влада.
Еще свежи в памяти те дни, когда ему пришлось доказывать, что Кардинал и он, Владимир Антонович Свиридов, — совершенно разные люди.
Равно как сидящему с ним рядом человеку — тогда еще носившему имя Афанасия Фокина — приходилось доказывать, что он вовсе не состоит в террористической организации Кардинала.
А вот теперь — по какой-то невероятной прихоти судьбы — могло оказаться, что Иван Сергеевич Тихомиров, тот, в кого перевоплотился Афанасий, — все-таки имел какое-то отношение к Кардиналу.
И спросить у него об этом напрямую пока не представлялось возможным.
..."БМВ" тем временем завернула на пустырь на самой окраине города. Неподалеку, в ста метрах от плохо асфальтированной дороги, высилась одинокая недостроенная девятиэтажка с застывшим подъемным краном.
С другой стороны пустыря начиналась лесополоса.
Впрочем, «БМВ» не поехала в глубь этого пустыря. Она приблизилась к посадкам, в свете фар один из парней выволок из салона девушку и, швырнув ее на землю, поднял руку, в которой блеснул металлический предмет вытянутой формы.
И обернулся, потому что в этот момент прямо на них вылетела фокинская «Нива», за рулем которой сидел Владимир Свиридов.
— Мусора?! — метнулся короткий сдавленный крик, и тут же две или три вспышки прорезали ночной мрак. Парень запоздало вскинул пистолет, но тут же схватился за грудь и ничком упал на грязный снег: Свиридов выстрелил в него через разбитое боковое стекло.
Катя, закрыв голову руками, пыталась откатиться к лесополосе...
Влад выскочил из машины и, бросившись на землю, в отточенной за многие годы манере четко исполнил кувырок и с колена выстрелил в высунувшегося из-за капота «БМВ» бритого кавказца, который вел по нему плотный огонь из полуавтоматического «ствола».
Фокин выскочил из «Нивы» и бросился наперерез третьему, Кириллу Геннадьевичу, который кинулся было бежать наутек, петляя, как заяц.
Влад тем временем настиг подстреленного кавказца и выбил у него оружие. Но тот оказался не так прост. Он отскочил, зажимая рукой рану на плече, а потом окровавленной рукой выхватил нож и метнул его в Свиридова.
Если бы не оттренированная многими годами профессиональная реакция, клинок, бесспорно, нашел бы Влада. Но он успел уклониться и, прянув вперед, мощным встречным ударом с солнечное сплетение (профессионал не должен пропускать такие удары, мелькнуло в голове Свиридова) почти опрокинул противника.
Тот согнулся в три погибели, утробно взвыл и попятился. Свиридов еще раз вложил ему с левой ноги — сильнейшим ударом по голени.
Что-то глухо хрустнуло, кавказец пошатнулся и упал — неловко, на бок, как падает уже потерявший от боли самоконтроль и координацию движений человек.
И застыл — вероятно, от болевого шока просто потерял сознание.
Свиридов нагнулся и подобрал с земли пистолет кавказца.
— Неплохо, — вдруг услышал он за своей спиной знакомый низкий голос Фокина, — и я вот дерьмом разжился.
И Фокин толкнул на освещенный фарами «БМВ» пятачок пустыря здоровенного верзилу с выбитыми передними зубами и залитой кровью коротко остриженной головой. Вероятно, он не хотел сдаваться Фокину без боя.
— Ругался матом, — сообщил Афанасий, — как в детском саду.
Свиридов бережно поднял со снега находящуюся в полубесчувственном шоковом состоянии Катю и накинул на нее свой пиджак. Она что-то сдавленно пробормотала и буквально рухнула на заднее сиденье «Нивы», куда уложил ее Свиридов.
— Н-да, — резюмировал он, — в самом деле она наглухо. Пусть проспится. Не иначе как эти уроды ее еще поили.
— А это легко проверить, — отозвался Фокин и, зябко передернув мощными плечами, тряхнул своего попорченного «языка»:
— Эй, дятел, вы девку поили?
— По-по.., пошел ты на х... — пробормотал тот, сплевывая кровь.
— Интересное предложение, Кирилл Геннадьевич, — сказал Свиридов, — а известно ли тебе, что идиоматические выражения «пошел на х...» наряду с «пошел в п...» являет собой две составляющие бинарной классификации всего сущего?
— Ч-чаво? — оторопело выдавил тот, стеклянно уставившись на Влада;
— Ниччаво, — солидно сказал Свиридов, — кроме того важного момента, что применять табуированную лексику очень вредно для здоровья. Твоего здоровья, между прочим.
И он выкрутил Казакову руку так, что лишившийся передних зубов бедняга взвыл и ткнулся окровавленным лбом в ботинок Фокина.
— Кто велел вам пустить в расход девчонку, ты, сраный козел?
— О-о-о...
— Да говори, падла! — рявкнул Влад и рванул руку парня так, что хрустнули кости.
— 0-о-он!!! — взвыл амбал.
— Кто — он?
— Адриан!
— Где я могу его найти?
— Я н-не знаю!
— Где?! — И Свиридов пнул того ногой так, что тот захрипел и замотал головой, словно стреноженная лошадь.
— Я правда.., н-не знаю.., но я его видел... один раз.., только отпусти меня.
Влад медленно выпустил руку громилы и сказал:
— Не нравится? А насильно поить девчонку и потом бить ее по лицу — нравится?
Амбал сел на снег и начал лихорадочно отирать лицо рукавом драпового полупальто, расстегнутого на все пуговицы. Кровь крупными каплями падала с подбородка и пятнала светлые джинсы и грязный истоптанный, по-ноябрьски хилый снег.
— Кто принимал заказ на девчонку?
— Сергей.., третий, вы его сразу шлепнули.
По телефону ему приказали.
— Где ты видел Адриана?
— В «Центурионе».., дня четыре назад. Он прошел мимо меня, а Анвер сказал мне, что вот это и есть Адриан.
— Кто такой Анвер?
— А вон он.., лежит у тебя за спиной.
— А, это вон тот бритый чурка?
— Ну.., да.
— Что тебе известно об этом человеке?
— Об Анвере?
— Да на хера мне твой Анвер? Я, в случае чего, сейчас у него самого кое-что спрошу, как очухается. Я хочу узнать, что тебе известно об Адриане.
— Да почти ничего. Какая-то шишка.., владелец «Центуриона».
— Но «Центурион» оформлен на другого человека. Это что, подставное лицо, как то обычно водится у доморощенных мафиози?
— Да.., наверно. Я слышал, под ним не только «Центурион», но и несколько казино в центре Москвы.., рестораны, клубы. Шли слухи, что он в близких отношениях с чеченцами.., московскими чеченцами. Но это только слухи.., я ничего не знаю.
— Мелочь ты пузатая, да? Разменная монетка, так что тебе серьезной информации не доверяют.
Кирилл Геннадьевич сдавленно замычал, как бык, которому немного ткнули вилами в его мужское достоинство.
— Как выглядит Адриан?
— Да обычный мужик.., в пальто он был... длинном. Охраны вокруг полно.., кавказцы и наши.
— Кто — наши?
— Ну.., русские.
— А, вот ты о чем. Пальто длинное.., а больше ты ничего не заметил?
— Ну.., брюнет. По сотовому он еще говорил, — Казаков пошевелил разбитыми губами, вероятно что-то припоминая, и уточнил:
— Про какого-то Фунтикова.., нет, Фомкина.
Лицо Свиридова словно окаменело. Он выпрямился во весь рост и сухо произнес:
— Может, Фокина?
— А может, и Фокина. Фокина.., да, такую фамилию он произнес.
— А как могло произойти, что ты слышал, какую фамилию он назвал?
— Так он же орал.., на пол-улицы... — пробормотал бандит.
— Ценная информация. Правда, Афоня? — холодно проговорил Свиридов.
Иван Сергеевич Тихомиров выпрямился. Он был смертельно бледен, а на широком лбу крупными каплями выступил пот — словно все его тело прошило нечеловеческое, жуткое стылое напряжение.
— Что.., ты хочешь этим сказать? — медленно проговорил он. — А... Алексей Валентинович? Или ты не Алексей Валентинович? А? — Фокин отступил на шаг и невольно принял угрожающую позу.
— А ты еще не понял, кто я? У меня временами создавалось впечатление, что ты, несмотря на всю эту бутафорию, — Свиридов провел ладонью по своему точеному лицу, — и на скорректированный голос, я же всегда мог говорить любыми голосами, хоть женскими.., так вот, у меня создавалось впечатление, что ты все-таки признал меня. А, Афоня?
