Мы свернули с тротуара на дорожку, ведущую к дому наркодилера. Я осторожно открыл чугунную калитку и вступил на вражескую территорию. Сашка следовала за мной, настороженно оглядываясь. Во владениях Хичкока царил мир и покой. Над кустами, покрытыми яркими цветами, деловито жужжали букашки. В тени дерева, на тропинке, уходящей за дом, спал толстый полосатый кот. Слева от входа в дом у открытого гаража стоял большой дорогой внедорожник – «Порше Кайенн».
Мы обошли вокруг дома. Несмотря на жару, все окна были закрыты. Однако задняя дверь оказалась не запертой. Я вынул пистолет и осторожно вошел. Сашка за мной следом. За дверью начинался узкий прохладный коридорчик, который привел нас в просторный холл. Помещение было обставлено легкой светлой мебелью. Везде царил порядок. Я не слышал ни одного звука все то время, пока мы перемещались по дому. Похоже было, что центр наркоторговли опустел. Мы опоздали.
– Сережа, я хочу пить, – вдруг прошептала у меня за спиной Сашка.
– Пойдем, поищем кухню, – предложил я, пряча оружие. – Потом продолжим нашу экскурсию.
В поисках освежающих напитков мы быстро прошли по первому этажу и вскоре нашли кухню. Сашка подошла к холодильнику, открыла дверцу и, вскрикнув, отшатнулась. Я мгновенно оттащил ее прочь.
– Что там?
– Сам посмотри, – едва выговорила непослушными губами девушка.
Я заглянул внутрь. На меня тусклыми неживыми глазами смотрела голова какого-то мужчины. Голова лежала на широком блюде, полном крови, натекшей из разрубленной шеи. Лицо было знакомым. Я узнал сбежавшего от меня албанца, третьего участника банды. Так вот куда он так спешил! К Хичкоку. А здесь его ждала страшная смерть. Я повернулся к Сашке и показал на бутылки с пивом, стоящие на полочке в дверце.
– Будешь пить?
Девушка отрицательно мотнула головой. Слов у нее не нашлось. Она просто уничтожила меня взглядом. Я аккуратно закрыл холодильник. К счастью под столом нашелся ящик с бутылками минеральной воды.
После жуткой находки на кухне, просто необходимо было исследовать весь дом. Кто знает, какие тайны еще он скрывает? По крайней мере, тело-то несчастного албанца должно лежать где-то здесь. Я снова приготовил оружие, и мы приступили к осмотру жилища.
Следов на полу, по которым можно было бы определить, откуда на кухню принесли голову, не было. Видимо ее доставили в непромокаемой сумке или пакете. Пришлось выбирать наобум, куда идти в первую очередь. Я решил начать с подвала. У подвалов всегда мрачная репутация. Там принято устраивать застенки, держать несчастных пленников и прятать трупы.
Я оказался прав. Когда мы спустились по узкой лестнице вниз, нам открылось чудовищное зрелище. Подвал был полон мух. Жирные черные мухи сотнями роились в воздухе. В приоткрытое окошко влетали все новые полчища. Воздух вибрировал от их гула. В помещении стояла отвратительная вонь. Запах крови, человеческих испражнений, рвоты. Весь пол был залит какой-то бурой жижей. В углу лежало обезглавленное тело албанца. Возле него валялся небольшой топорик, лезвие которого густо покрывали ржавые пятна. Но не это было самым страшным. Посреди помещения стоял старый венский стул, к которому проволокой было прикручено то, что раньше было человеком.
Я велел Сашке оставаться на лестнице, а сам, осторожно ступая, подошел к мертвецу на стуле. Тот, кто потрудился над этим несчастным, явно не видел смысла жизни в служении гуманистическим идеалам человечества. Но свое черное дело знал, и крови не боялся. У Хичкока практически не осталось целым ничего из того, что можно было отрезать, сломать или вырвать. Вокруг стула валялись бесформенные куски мяса. Скорее по привычке, чем, надеясь на что-то, я прижал свой палец к шее покойника. Поразительно, но в этом истерзанном обрубке еще мерцала крохотная искорка жизни! Я почувствовал едва уловимое биение сердца. Видимо ощутив мое прикосновение, Кункель шевельнулся. Он попытался поднять опущенную на грудь голову, но сил на это у него не хватило. Тогда я осторожно приподнял голову наркодилера и увидел, что он пытается что-то сказать. Я приблизил свое ухо к его изуродованному рту с осколками зубов и напряг слух.
– Это… был… русский… Я ему… сказал все…, – едва разобрал я хрип Хичкока, сквозь мушиный гул.
– Где Никася? – крикнул я по-немецки. Потом на всякий случай еще раз повторил это же по-английски.
– В Париже… Русский ее… убьет…
Голова человека на стуле поникла, сердце больше не билось. Макс Кункель умер.
Вернувшись в пансион, я набрал номер Габора. Пора было серьезно поговорить с миллиардером. Для связи с ним, я использовал защищенную от прослушивания линию, поэтому можно было называть вещи своими именами. Голос капиталистического аллигатора был по-прежнему печален. Видимо груз ответственности за присвоенные богатства легче не стал. Как я и предполагал, Габор уже знал о последних событиях. Пастернак своевременно информировал своего хозяина.
– Вы были у этого, так называемого, Хичкока? Никася действительно у него? – с легким беспокойством в голосе спросил меня олигарх.
– Никася в Париже, а Хичкок на том свете.
– Это вы его убрали, господин Баринов? – вежливо поинтересовался Габор.
– Я опоздал. С ним до меня кто-то поговорил настолько грубо, что от парня осталась едва ли половина. Причем не лучшая. Однако Хичкок успел мне сказать, что это был гость из России, а Никасю спрятали в Париже.
– И что вы думаете обо всем этом, господин Баринов?
– Мне кажется, что ваша дочь почему-то очень нужна двум разным группам лиц. Одни ее похитили и удерживают. Почему похитили и для чего удерживают – пока неизвестно. Другие пытаются ее найти, не останавливаясь ни перед чем. Возможно, где-то в вашем окружении происходит утечка информации. Вторая команда знает о моем задании и пытается мне помешать.
– Что вы предполагаете делать дальше? – задал вопрос Габор.
– Необходимо ехать в Париж.
– Так поезжайте! Я распоряжусь, чтобы Пастернак оказал вам любое содействие.
Я хмыкнул.
– Вам не кажется, Виктор Юрьевич, что пришло время пересмотреть наш договор? История становится, чем дальше, тем страшнее.
– Сколько? – просто спросил этот барыга.
– Пятьдесят тысяч. Половина сейчас, половина, когда ваша дочь будет в безопасности.
Габор не раздумывал.
– Заметано. Свяжитесь с Пастернаком. Договоритесь с ним, как и что. А я прикажу Тарантулу, чтобы он нашел крысу, которая у нас завелась. Не теряйте времени. Я на вас надеюсь, господин Баринов. Крепко надеюсь!
Хотя уже смеркалось, я не откладывая, позвонил Ефиму Борисовичу. Безрезультатно. Человечек не отвечал. Пока я занимался делами, Сашка собрала вещи. Сообразительная девчонка догадалась, что в самое ближайшее время мы покинем наше убежище. Она сбегала в кафе на первом этаже и купила несколько дёнеров – турецких гамбургеров. Мы наскоро перекусили. После еды я снова попытался дозвониться до Пастернака. Тот по-прежнему не брал трубку. Больше ждать было нельзя. Я предупредил хозяина пансиона, что мы на пару дней уедем – осматривать рейнские замки. Сдав ему ключи от комнаты, мы заняли места в БМВ и отправились в гости к маленькому лысому человечку.
Теперь наш путь лежал на север. Пастернак жил неподалеку от главного вокзала Кельна на Вайденгассе. Пока мы добрались до этого тихого переулка, уже совсем стемнело. В бархатно-черном небе зажглись мириады ярких звезд. Теплый вечерний воздух наполняло благоухание цветов. В окнах небольших домиков, которыми была застроена улочка, горел мягкий свет. Слышалась негромкая музыка, смех. Жители отдыхали, играли с детьми, ужинали.
Привычно оставив машину подальше, мы, пройдя по безлюдной улице, остановились перед изящной калиткой, за которой в глубине двора высилось темное здание. Ни один огонек не оживлял мрачный фасад. Ни один звук не доносился из-за каменных стен. Сашка тихонько взяла меня за руку и шепнула:
– Что-то меня опять колбасить начинает. Я за этот день столько ужасов насмотрелась, сколько за всю жизнь не видела.
Я успокаивающе сжал ее горячие пальцы.
– Соберись, девочка. Мне тоже не нравится это место. Сейчас проверим, есть ли кто в доме.
Я надавил на кнопку звонка. В тишине было слышно, как в доме прозвучал мелодичный гонг. Никакого движения. Немного подождав, я снова позвонил. На этот раз подольше. Ничего не изменилось. Громада дома все так же безмолвно темнела перед нами.
На всякий случай, я достал телефон и набрал номер Пастернака. Слушая безответные гудки в трубке, я уже повернулся, собираясь возвращаться к машине, как вдруг Сашка потянула меня обратно.
– Тихо! Слушай!
Я опустил мобильник и прислушался.
Из мрака еле слышно доносилась знакомая мелодия. Я сразу узнал задорную одесскую песенку «Как на Дерибасовской»:
