— Дедушка, ну что ты такое говоришь! — приподняв свои бархатные ресницы, с улыбкой посмотрела Суламифь на Локиса. — Не такая уж я и беспомощная. Тебе все кажется, что мне по-прежнему пять лет и за мной нужен глаз да глаз.
— А разве не так? — смешно покачал седой головой старик. — То, что ты красавица и умница, еще не дает тебе права не слушать того, кто понимает-таки в жизни побольше тебя.
Локис с трудом сдерживал улыбку, наблюдая за тем, как старшее поколение учит молодых уму-разуму.
«Что в России, что здесь, на берегу Средиземного моря — люди повсюду одинаковые, — думал он. — Главное, чтобы они всегда могли договориться между собой».
— Вот поэтому, Володя, ви и должны мне помочь, — помахал крючковатым пальцем Семен Зиновьевич, — мы ведь живем, как на вулкане. Сейчас солнце светит и море плещет, а что через минуту будет? — кивнул он на руины соседнего здания. — У меня после того прыжка с парапета до сих пор все кости болят!
— Я очень признателен вам за то, что вы доверяете мне вашу внучку, — ответил Локис, не сводя взгляда с Суламифи. — А ракетных ударов бояться уж точно пока не стоит. Я думаю, что в ближайшее время они не повторятся! — незаметно подмигнул он девушке.
Старик, как всегда, был неистощимым кладезем разнообразных — грустных и веселых — историй из его невероятно богатой на эти истории жизни.
— …я же был бедным молодым человеком. И вот, после того как состоялось обручение, отец невесты купил жениху — то есть мне в подарок серебряные часы. Ви таки представляете, что такое в то время, — наставительно поднял указательный палец старик, — серебряные часы! Это же были сокровища Шахерезады! Сколько минут в часе, столько раз я смотрел на циферблат. Нельзя было доставить большее удовольствие, чем спросить меня, который час. И я берег часы как зеницу ока. Укладываясь спать, я не мог для них места найти. В субботу, перед уходом в синагогу, я перерывал все ящики в комоде, ища, куда бы спрятать часы, словно кто-нибудь покушался на них.
— И что? — улыбался Локис, предчувствуя развязку.
— А вот что. Однажды захотелось мне почистить костюм. Я же был приличным молодым человеком, и на меня заглядывалась половина местечка. Нельзя же было виглядеть не так, как надо! Повесив на крылечке костюм, я стал палкой вибивать из него пыль. Крепко, изо всех сил, совершенно забыв о часах, которые лежали в кармане пиджака. Само собой разумеется, часы превратились в порошок, в кашу из кусочков серебра, фарфора, стекла и множества мелких колесиков. О, что это было за горе! А что за часы! Сейчас таких часов нет совершенно и никогда уже не будет!
Далее разговор, вернее, монолог, пошел о бывшей родине Семена Зиновьевича.
— Да ви посмотрите, Володя, повсюду наши люди, — развел руками старик, — в том числе и создатели Израиля. Трое из наших президентов, четыре премьер-министра — разве этого мало? Первый президент Хаим Вейцман из-под Пинска. Премьер-министр Голда Меир родилась в Киеве. Президент Ицхак Бен-Цви родом из Полтавы… — загибал пальцы Гоц. — Все тут сделали мы. Лет двадцать назад среди наших эмигрантов самым популярным был монолог старожила: «Видишь эти болота? Это я их осушил! Видишь эти леса? Это я их посадил! Видишь это море? Это я его убил!» И это таки правда.
— Разошелся дед, — шепнула Суламифь, — любит поговорить…
— Кстати, с Мертвым морем и эмигрантами из СССР связана еще одна веселая история, — хихикнул старый Гоц, — ви только послушайте: в девяностых годах два одессита пытались запустить в Мертвое море рыбу с целью сделать из нее лечебную таранку. Они даже зарегистрировали бренд «Вобла Мертвого моря». Проект, правда, провалился — рыба умирала в момент погружения в море и не успевала просаливаться. Кроме того, предпринимателям пришлось заплатить крупный штраф в Общество охраны природы.
— Ха-ха-ха! — расхохотался Локис. — Вот это действительно анекдот.
— А я вам что говорю?
Однако, болтая, старик пронзительными глазами быстро оценил ситуацию.
— Ладно, я пойду пройдусь по набережной, стариковские ноги разомну, — поняв, что будет мешать молодым людям, дедушка удалился, бормоча проклятия в сторону хамасовских террористов.
Понаблюдав еще некоторое время за стариком, за тем, как он потешно идет, переставляет ноги в туфлях с задранными кверху носами, молодые люди посмотрели друг другу в глаза.
— Вот и все, Володя. Завтра уезжаешь? — грустно произнесла Суламифь.
— Да, пора домой. Я ведь человек военный. Да что говорить, ты и сама все понимаешь. Приказ дан — выполняй. Вот так… — Владимир замялся, а затем осторожно спросил: — Послушай, а что ты хотела мне сказать тогда, в гараже?
Суламифь, вздохнув и наморщив лоб, поставила на столик свой ноутбук.
— Не помню уже, — эти слова прозвучали как-то неестественно, притворно, что сразу же отметил Локис, но тут же собеседница перевела разговор в другое русло.
— Меня сегодня в штаб вызывали, — сообщила девушка, — наши военные переправили в Израиль Кочаряна и Хамида. Теперь они в безопасности. Ты знаешь, Кочарян решил усыновить мальчика. Он так полюбил Хамида, что тот для него словно сын родной.
— А что сам пацан? — удивленно спросил Локис. — Все-таки разные национальности, а здесь, как я вижу, это часто становится такой стеной, через которую не перебраться.
— Мальчик, как оказалось, совсем не против этого. Он с армянином уже успел сдружиться. Пока им служебную квартирку выдали, но когда будут готовы документы, правительство обещало дом, — несмотря на непредназначенность информации для озвучивания, Суламифь делилась новостями с Владимиром.
— Что с Абуиси? — прозвучал вопрос Локиса.
Человек, сыгравший одну из главных ролей во всей этой игре, конечно же, продолжал вызывать интерес. Вернее, его будущее.
— Раскручивают нашего Омарчика по полной программе. Вот уж кому есть что рассказать! Им теперь вовсю занимаются наши и российские спецслужбы. Он уже сдал всех заказчиков, — кивнула Суламифь. — Что интересно, их было двое. Один — известная личность из Саудовской Аравии. Его взять не удалось. Сбежал обратно. А второй — интереснейшая фигура. Как оказалось, ваши спецслужбы давно к нему приглядывались, только поймать за руку не могли. Вот он-то и подставил Россию, снабдив Омара установками. Из корыстных побуждений действовал…
— В смысле? — наморщил лоб Владимир.
— У него свой оружейный завод в Германии. Но ему было все мало. Честная работа для этого типа оказалась менее привлекательной, чем темные махинации на международном уровне. Хотел крупно заработать. Но сколько веревочке ни виться… Он выехать не успел, его взяли на египетском торговом судне, идущем в Азию.
— А предателя нашли? — продолжал сыпать вопросами Владимир. — Того, который сливал «Хамасу» информацию? У меня постоянно было такое чувство, что нас ждут в любом месте, где бы мы ни оказывались.
— Нашли… — чуть тише произнесла Суламифь. — Никогда бы не подумала. Ты знаешь, для меня это оказалось сильнейшим потрясением. Враг — это штука понятная. Ты видишь его, он — тебя. Обе стороны понимают, что к чему. А вот когда предателем оказывается тот, кому ты доверяешь почти как себе…
— Ну, не томи! — нетерпеливо прервал ее сержант.
— Это Черток.
Эта информация безмерно поразила Локиса..
— Да что ты! Он же всех арабов ненавидел! — изумленно хлопнул Владимир ладонью по столу.
— Ненавидеть — ненавидел, а деньги за информацию брал, — мрачно улыбнулась собеседница, — оказывается, и такое бывает. Тут ведь как интересно получилось: Абуиси траурную фотографию увидел, когда его на допрос вели. Ну, и вот — нервы у террориста не выдержали. Как стал он там кричать диким голосом: «Я, дескать, за решеткой сижу, а этого гада героем считают! Так нет же, я вам и о нем поведаю!» В общем, в карты Черток проиграл и честь свою, и совесть.
— Теперь становится понятным, почему Черток хотел Омара грохнуть, — протянул Локис, — а я все понять не мог. И у вас, значит, предатели есть…
— А где их нет?! — усмехнулась Суламифь. — Пока существуют деньги, всегда найдутся те, кто продаст мать родную, лишь бы получить побольше. Это, знаешь ли, от государственных границ не зависит.
— Пока на свете существуют денежные знаки, все остальное мне до… лампочки, — немного изменив концовку, продекламировал Локис запомнившуюся когда-то в детстве поговорку.
Девушка улыбнулась и, загадочно посмотрев на Владимира, сказала:
— А еще я знаю, что ты номер моего телефона просил узнать. Зачем?
— Ты знаешь, я тоже хотел тебе кое-что сказать, — по тону Локиса было понятно, что Суламифь стала ему небезразлична.
— Ты же с какой-то девушкой переписывался, — хитро улыбнулась Гоц, — это что же получается: с одной переписываешься, с другой встречаешься, а третьей признания делаешь?
