(О, как захотелось полицейскому из двадцать седьмого участка оказать неоценимую услугу этому несчастному Влиятельному Лицу, самому, в одиночку, вывести его из затруднительного положения и — о Господи, помоги мне! — в награду обзавестись высокопоставленным покровителем. Ведь как трудно пробивать дорогу наверх без протянутой сверху руки.)
— Я бы хотел, чтобы вы довели дело до конца, Астремадурас. Поезжайте в Текесси, с начальником двадцать седьмого участка я договорюсь о вашей отлучке. К сожалению, — Влиятельное Лицо нахмурило лоб, — у нас нет выхода на истинных хозяев территории, где расположен Текесси. Тем более… — Сеньор сделал паузу, о чем-то задумавшись, а Астремадурас задержал дыхание, чтобы, не дай Боже, не вспугнуть мысль сеньора. — Тем более что мне не хотелось бы афишировать среди определенных лиц в Колумбии свой интерес к этой истории. И, — Влиятельное Лицо со значением подняло вверх указательный палец, — интерес тех, кто за мной стоит. Но у нас есть официальные каналы. Я свяжусь с моими колумбийскими друзьями, они помогут. Вам окажет поддержку мэр Текесси и его люди. В первую очередь начальник полиции Текесси. От вас потребуются сущие пустяки: отыскать пропавшего сеньора Мигуила в этом Текесси и подписать у него документы, которыми я вас, разумеется, снабжу. О, никакого криминала, вы можете ознакомиться с этими бумагами в любое время. Это всего лишь договор о поставке кое-каких продуктов питания из Колумбии в Россию… Впрочем, мы обговорим детали, если вы дадите свое согласие немедленно — медлить нельзя, вы же понимаете, — отправиться в Колумбию. Вы согласны?
Астремадурасу захотелось не просто закричать: «Да! Конечно же! Как вы можете спрашивать об этом!» — но и каким-нибудь действием подтвердить свое «да!». Например, взяв пластмассовый столик двумя пальцами за край, поднять его и удерживать на вытянутой руке.
Но Астремадурас не дал вырваться из стойла безумным коням безрассудных выходок, он просто ответил:
— Я согласен, сеньор… — Секунду подумал и несмело спросил: — Но что мне делать, если означенного сеньора в Текесси не окажется?..
Влиятельное Лицо некоторое время молчало. Потом равнодушно произнесло:
— Друг мой, мне бы не хотелось думать о подобном варианте.
Аккорд двенадцатый
Эх, путь-дорожка фронтовая…
С непроницаемым выражением лица генерал-майор Ермакин прикурил от спички «Приму», спичку бросил в безвкусно толстостенную хрустальную пепельницу и положил ладони на стол, по обе стороны от ксерокопии последней сводки по операции. Склонил голову набок, чтобы дым не ел глаза, и вполне благожелательно произнес:
— Нуте-с, прошу высказываться.
Четверо мужчин, расположившихся вдоль длинной части Т-образного стола, сумрачно молчали. Добродушное настроение начальника было обманчивым и являлось предвестником бури, во время которой, разразись таковая, наверняка полетят погоны и головы. Все четверо были одеты в почти одинаковые серые гражданские костюмы, незначительно различающиеся лишь деталями покроя и оттенком; перед каждым лежала точно такая же копия сводки, ознакомление с которой только что закончил Ермакин.
— Так я жду, товарищи офицеры. Какие имеются соображения на сей счет?
Сам Ермакин восседал на месте председательствующего — за перекладиной буквы «Т», посередине, на равном расстоянии от ее краев. Поверхность тяжелого дубового стола была девственно чиста, если не считать пяти тонких, в три страницы, копий сводки перед собравшимися да кожаной папки под локтем человека, сидящего справа от Ермакина; отсутствовали даже привычные бутылочки с «Байкалом» и стаканы на белой салфетке в центре. Что тоже оптимизма не внушало.
Тягостное молчание легким покашливанием нарушил сидящий по левую руку Ермакина худощавый брюнет в очках тонкой оправы.
— По моему мнению, товарищ генерал-майор, — негромко, но твердо сказал он, глядя поверх голов сидящих напротив, — ничего непоправимого пока не случилось. Если агент в контрольный срок не вышел на связь, это еще не означает, что операция провалена. Я считаю, что необходимо спокойно дождаться более точных сведений. А поспешными действиями мы можем лишь усугубить положение…
— Иными словами, вы предлагаете сидеть и ждать у моря погоды, — ехидно заметил Ермакин.
— Я предлагаю не пороть горячку и не совершать необдуманных поступков, — сухо поправил брюнет.
— Полковник Сераев выразился не совсем точно, — вступил в разговор сидящий по диагонали от него человек с мышиного цвета волосами, непослушной челкой спадающими на лоб. — Агент не просто не доложился в установленный срок — он также не воспользовался ни страховочным, ни даже экстренным каналом связи в течение трех суток. А это, согласитесь, заставляет предполагать самое худшее. Провал. Особенно если учесть, что агент пропал меньше чем за сутки до установленного момента изъятия.
— Я могу назвать десяток ситуаций, при которых агент просто физически не в состоянии выйти на связь, — возразил полковник Сераев. — И тем не менее ничего непоправимого не происходит. Не забудем к тому же, что за сутки до установленного момента изъятия персона «А» еще не была в поле нашего зрения. Так что для особого беспокойства, считаю, оснований нет.
— Только не в этой ситуации, когда на карту поставлено все, — парировал его оппонент.
— Не надо патетики, товарищ Патренок, — слегка поморщился Ермакин.
— Виноват, товарищ генерал-майор, — наклонил голову офицер с мышиного цвета волосами. — Но согласитесь, что от исхода операции «Садко» может напрямую зависеть наше положение на международной арене. Я уж не говорю о тех деньгах, которые… ну да вы и сами прекрасно знаете, какие это суммы. Поэтому я считаю, что лучше перестраховаться, чем провалить операцию…
— И послать в Колумбию дивизию «морских ежей», чтобы отыскать и вытащить агента «Неваляшку» и его «персону»? — поинтересовался полковник Сераев. — Попахивает вооруженным конфликтом.
Генерал Патренок, раздраженно передернув плечами, промолчал. Ни для кого из собравшихся не было секретом, что полковник и генерал, мягко говоря, симпатии друг к другу не испытывали — по званию Патренок был выше Сераева, но по должности в отделе «Ц» стоял ниже. И подсознательно с этим смириться не мог. Ермакин знал о разладе между подчиненными, однако не предпринимал никаких шагов, чтобы сгладить положение. Напротив, он всегда считал, что конкуренция только улучшает работу.
— Разрешите мне, — погасил назревающую перепалку человек, сидящий справа от Ермакина, — с резко очерченными чертами лица и копной некогда иссиня-черных, а теперь изрядно поседевших волос, что называется — «соль с перцем». — Я тут получил кое-какую информацию… За десять минут до совещания… поэтому не успел ознакомить с ней присутствующих: связь с Панамой, сами понимаете, — косой взгляд в сторону Сераева, — оставляет желать много лучшего… Прошу извинить. — Он открыл свою папочку. — Как всем нам известно, агент «Неваляшка» пропал в период между одиннадцатью и двадцатью тремя часами — то есть в период времени между его последним докладом и следующим, нами так и не полученным. Я дал задание нашему человеку в Ла-Пальма навести справки: не происходило ли каких-нибудь малопонятных событий в городе в указанный период — событий, могущих пролить для нас свет на исчезновение «Неваляшки».
— Вряд ли, товарищ Никитин, агенты уровня «Неваляшки» позволят себе роскошь поднимать шумиху в чужом городе, — вставил Сераев.
— И тем не менее, — бесстрастно продолжал генерал Никитин, вынимая из папки несколько листочков. — Кое-что мне удалось узнать. Но не уверен, что моя информация поможет разобраться в ситуации. Скорее, наоборот — еще больше ее запутает.
— Это как так? — поднял кустистые брови Ермакин.
— В общем, во второй половине упомянутого дня в полицейский участок Ла-Пальма обратилась группа гражданских лиц — с заявлением о пропаже родственника. Родственник этот, некий Энрике Хуарес, на собственном дизельном катере прошлым вечером отправился в море и с тех пор не вернулся. Родственники беспокоятся, подозревают теракт.
— А «Неваляшка» здесь при чем? — не понял Патренок.
— А при том, что Хуарес и его катер был нанят некоей группой людей — якобы для вечерней увеселительной прогулки вдоль побережья Панамы. Наниматели расплатились с ним более чем щедро, наличными североамериканскими долларами, все пребывали в различной степени алкогольного опьянения и, что главное, говорили на иностранном языке — арабском, как утверждает жена пропавшего. С чего жена, кстати, и решила, что ее мужа похитили ближневосточные террористы.
— А вы что решили? — Ермакин наклонился вперед, почти лег грудью на стол.
