И никак иначе. В наши веселые времена сунуть нос за кулисы потаенных финансовых сделок – все равно, что в старину тянуть за мужское достоинство огнедышащего дракона. Самые жуткие секреты – как раз банковские. Куда там наркодельцам…
Стоит только предположить, что Маргарита Монро и кое-кто из ее знакомых оказались впутанными в эти дела: кто участником, как Сагалов, кто случайным свидетелем, а то и шантажистом – многое получает объяснение. Пусть даже детали остаются непроясненными, главное понятно. Сагалов, несомненно, был причастен к изготовлению «соболей» – не зря один из его эскизов красуется на «кредитке». Маргарита могла что-то ненароком узнать – в точности как вчера Даша. И кто-то, не исключено, решил, что сможет срубить легкую денежку – не подозревая, какого тигра тянул за усы…
Даша даже ощутила легкое, приятное головокружение – до того идеально все складывалось. Правда, есть и оборотная сторона – можно налететь на нешуточное противодействие, как на каменную стену, – но в конце туннеля, похоже, наконец-то замаячил свет. Даже сейчас, при первых прикидках, в эту жуткую мозаику укладывается почти все – череда смертей, странности и кажущиеся несообразности, мгновенно прослеживаются связи, исчезает поганое ощущение непроглядного мрака…
И появляется ощущение слежки. Она давно уже заметила в зеркальце заднего вида неотступно висевшую на хвосте серую «Волгу» – пожалуй, появившуюся вскоре после въезда в город. Сгоряча подумала было, что это ее недавние собутыльники шкодят, но тут же отбросила эту мысль – не было смысла, Дашу и так вез их человек…
Трудно сказать, заметил ли хвост шофер «форда». Никаких попыток оторваться он не делал, и «Волга» сопровождала их чуть ли не до самого Дашиного дома, отстала уже на перекрестке, свернув влево, когда они поехали прямо.
Из педантичной предосторожности она попросила водителя остановиться у соседнего дома, дождалась, когда «Форд» уехал, и направилась пешочком к родимому подъезду, сгорая от нетерпения, – от лежавшей в сумочке дискеты, казалось, пышет жаром.
В подъезде она застала диковинное диво – аккурат меж ее площадкой и нижней расположились выпивохи, но крайне нестандартные. Три классических интеллигента – очки, реденькие бороденки, угнетенные рынком физиономии, потертые пальтишки. На приступочке стояла откупоренная и початая бутылка сухого, судя по отсутствию стакана, потребляемого из горла, но на нее не обращали внимания – один из троицы, прижав к стене газетный лист с полузаполненным кроссвордом, размахивал в воздухе дешевой шариковой ручкой, словно дирижерской палочкой, и восклицал:
– Философская теория из восьми букв! Вторая – «о». Ну? Стыдно, господа!
Такого Даша в своем подъезде еще не видывала – обычно пил меж этажами народ более примитивный. Обогнув сюрреалистическую троицу, она не удержалась – в ответ на очередной призыв дирижера: «Философская теория из восьми букв!» обернулась и громко бросила:
– Пофигизм!
И, все еще ухмыляясь, будучи в самом великолепном настроении, отперла дверь. Здесь ее ожидала новая неожиданность – на вешалке рядом с серым пуховиком родителя красовалась темная шубка из искусственного меха. Даша прислушалась, но особых шумов в отцовской комнате не уловила. Это было что-то новенькое – обычно майор Шевчук своих пассий на эту квартиру не притаскивал, блюдя подобие нравственности…
Стараясь двигаться потише, она прошла на кухню и быстренько сварганила себе кофе. Потом позвонила на службу и отдала продуманные еще в машине распоряжения.
В дверь позвонили, аккурат когда она натягивала свитер. Пистолет уже был в кобуре на поясе, и она открыла дверь, не утруждаясь предварительным обозрением в глазок, – вряд ли кто-то явился бы белым днем всаживать в нее обойму…
Здравствуйте вам! На площадке стоял Роман, без шапки, в расстегнутом пальто, разглядывал ее с непонятным выражением – скорее насмешливо. Даша растерялась на миг самым натуральным образом.
– Привет, прапорщица, – сказал он, как ни в чем не бывало.
Ее серые клеточки уже работали на повышенных оборотах, как мотор гоночной машины. Спохватившись и придав лицу непроницаемое выражение, скрестила руки на груди и спросила:
– Логунов?
– Ага, – сказал Роман с ухмылочкой. – С утра наскочил на меня в управе, глазенки бегают, челюсть прыгает, получилась то ли сцена ревности, то ли непонятно что. Очень он боялся, как бы тебя там ночью не зарезали и не закопали под сосной… или не вздумали лезть с непристойными предложениями. Нет, ну кто бы мог подумать, что ты – это ты, звезда сыска. Мне даже страшновато стало задним числом…
– Адрес откуда узнал? – сухо спросила Даша.
– Ну, дальше было совсем просто – для моих скромных возможностей… Впустишь?
– Две минуты в твоем распоряжении, – сказала она, посторонившись. – Я на работу улетаю, сейчас машина подойдет…
Смешно, но она до сих пор не сообразила, как держаться. Не ожидала такой прыти… а может, и не прыть вовсе? Заранее просчитанный ход?
– Ну, так в чем дело? – спросила она нетерпеливо, сунув ему чашку кофе и присев у кухонного столика.
– Ты одна?
– В комнате – родитель с пассией, скоро, должно быть, кофейку возжаждают…
– Ну и что? Мы с тобой вроде бы совершеннолетние…
– Зачем пришел?
– Даша, я что, попал в немилость? Так резко?
– Да нет, при чем тут… – пожала она плечами. – Просто не ожидала…
Ситуация была – глупее некуда. Даша отчаянно искала выход, чувствуя себя сопливой девчонкой, еще не привыкшей к сложностям с мужчинами.
– Значит, заложил меня Виктор… – протянула она.
– Ну и прекрасно. А то у меня было стойкое убеждение, что телефончик ты подсунула неправильный… Угадал?
– Слушай, что тебе надо?
– Да чтобы все продолжалось, – сказал он безмятежно. – Так даже лучше, без маскарадов-то…
– А если я не хочу?
– Ой ли?
– Ты что, и в самом деле полагаешь себя лучшим мужиком в мире? – сердито бросила Даша.
– Господь с тобой, Дашенька, не настолько я нахален… – он нагнулся и взял ее за руку. – Нам просто было хорошо, жалко это обрывать, вот тебе и вся правда…
– А если мне не жалко?
– В глаза мне посмотри.
Она подняла голову – и впервые в жизни не смогла с холодным достоинством встретить мужской взгляд. Оставалось надеяться, что ничего он не заметил, – но надежда была дохленькая.
– Я прекрасно понимаю, что ты гордая, – сказал он тихо. – И не намерен на твою гордость покушаться. Но и отцепиться от тебя, прости, уже не могу. Солнечный удар, как говорится…
Самое грустное, что слушать это было приятно – как, ни напоминай себе, что он может с ней играть точно так, как она сама играла с ним совсем недавно… «Бог ты мой, – подумала она беспомощно, – неужели и Рыжая ухитрилась однажды влипнуть?»
– Давай я за тебя все скажу, – усмехнулся он. – Влияние момента, каприз, теперь ты досадуешь и сожалеешь… Только это все ерунда, верно? Я же не пацан, могу определить, когда женщине по-настоящему хорошо…
– Слушай, мне в самом деле некогда, – сказала она, пытаясь вернуть тону непреклонность.
– Ну хорошо, – Роман отпустил ее руку, отступил на шаг. – Не буду приставать. Работа есть работа, работа есть всегда… Ты просто будь готова к тому, что я совсем скоро возникну на пороге с огромадным букетом… Ладно?
– Там посмотрим, – сказала она, стараясь не встречаться с ним взглядом.
Когда входная дверь захлопнулась за ним, Даша вернулась на кухню, одним глотком допила остывший кофе и с превеликим удовольствием затейливо выругалась про себя. С-ситуация… Сразу и не сообразишь, что теперь делать. Чертовски хотелось верить, что он говорил искренне. Однако профессиональная недоверчивость моментально подбрасывала свою ложку дегтя: что же, он, такой умный, хваткий и проницательный, будучи о ней, надо полагать, уже немного наслышан, поверил, будто Рыжая прикатила в «Золотую падь» развеяться самым примитивным образом? С явным ничтожеством Витенькой Логуновым? Свежо предание… Нет, надо взять себя в кулак и играть по высшему классу…
Скрипнула дверь. Даша вышла из кухни, чуточку сердясь, что приходится ломать голову над очередной сложностью, пусть и мелкой: интересно, кого это родитель приволок, и как с ней держаться?
На миг ей показалось, что она то ли спит, то ли самым внезапным образом рехнулась.
В коридоре, преспокойно сложив руки на груди, стоял и смотрел на нее с легонькой усмешкой человек, вторую неделю, как считалось, мирно лежавший на Кагалыке под помпезным черномраморным памятником. Невысокий, лысоватый, лобастый – господин Гордеев, Фрол, «черный губернатор» собственной мрачной персоной.
Из-за его плеча мгновенно выдвинулась крепенькая, довольно симпатичная блондинка в синем свитере, вполне профессионально держа дулом вверх черный пистолет, замерла и уставилась на Дашу со спокойной уверенностью хорошо обученной служебной собаки, привыкшей кусать не раньше, чем это по-настоящему необходимо.
