А потом состоялся разговор с Монахом:
— Тут есть во всём этом мочилове, что здесь шло, пока ты в деревне отлёживался, одна странность. — пристально, смотря в глаза Андрею, говорил Монах. — Эксперты ментовские отковыряли несколько пуль. Мне Иван по секрету рассказал. Пульки-то эти не простые, а 9-ти миллиметровые от бесшумного спецпатрона СП-6[50], что используется в «Винторезе». Подняли картотеки, и нашли аналогичные пули, кстати, здесь не далеко. В 89-м эти пули засветились в Тирасполе и Дубоссарах. И что самое смешное они выскочили из одного и того же ствола… Так вот, результаты экспертизы, совершенно случайно, попали к бандюкам. Ну а те вспомнили, что в 89-м в Тирасполе очень хорошо жили Гамлет с братом. Короче он смотался из Одессы. Его ищут. Очень хорошо ищут, и, думаю, найдут очень скоро. Вот такие новости у нас городские, а ты всё в своей деревне пропустил. Или ты там не был?
— Был. — Ответил Андрей, опустив глаза.
— Ну, был и был. Да! Так вот пока бандюки его ищут, мы его уже нашли. У Комитета, знаешь ли, возможностей побольше. — Андрей в упор смотрел на Монаха, и в его глазах плескалась ненависть. — В Киеве он оказывается, голубчик, в гостинице «Днiпро» под чужим именем живёт. Номер 329…
— Спасибо. — Одними губами прошептал Андрей.
— Ствол потом мне привезёшь, — Николай наклонился к самому уху Филина. — Его потом, где-нибудь, ребята Ивана найдут…
Монах смотрел в спину уходящего Филина…
* * *
Конец марта 1995 г. Киев. Последний…
«…Ну же, ну сдвинься ещё немного, подонок! — Филин мысленно молил Господа, чтобы Гамлет немного передвинул кресло, в котором тот, развалившись, смотрел стриптиз, проделываемый перед ним, какой-то местной блядью. — Давай, сука! И отправишься к Йорику или брату своему Рафику, он тебя, вот уж пять лет, на тучке дожидается!..»
Стояла ночь. С беззвёздного неба сыпал мелкой сеточкой дождь. По-мартовски было холодно и мокро. Но Филин ничего не замечал. Он вышел на охоту! Нервное напряжение последних шести месяцев настолько обострило все чувства и ощущения Андрея, что, казалось он, слышал всё что говорил, находившийся в четырехстах метрах, в номере гостиницы «Днiпро», его смертельный враг. Андрею казалось, что даже миндальный запах «Амаретто» долетал до его ноздрей. А то, что это был именно «Амаретто» сомнений не вызывало — девятикратный оптический прицел, с которым слился Филин, позволял до мельчайших подробностей рассмотреть интерьер гамлетовского люкса и, даже, прыщи на округлой заднице стрептизёрши. Но, сам Гамлет был недоступен, пока. Из-за простенка между окнами, виднелось только его плечо и рука. А этого Филину было мало. Он хотел видеть выражение глаз этой сволочи, когда между ними влетит пуля. И Филин ждал, как когда-то учил его Бык: нельзя суетиться на, уже занятой, позиции, только ожидание — человек не манекен, он движется, а потому обязательно, рано или поздно, влезет в перекрестие твоего прицела. Главное не упустить этот момент — другого может и не быть.
«…Шакал поганый! Ты заставил меня нарушить слово, данное самому себе. Меня, Филина! Тогда в 91-ом, после Карабаха, когда меня вежливо выбросили из Армии — врачи дали заключение о неустойчивой психике, как следствие, постоянно присутствующего психологического стресса во время боевой „работы“, а так же ранений и контузий. Суки! Вот тогда я и зарёкся больше никогда не брать в руки оружия. Так хотелось жить по-человечески, растить дочь. И тут ты возник, гад! Сколько же ещё лет ваша семья, семья Мелканянов, будет ломать мне жизнь? Ну, с братцем-то твоим я разобрался ещё тогда, в Сухуми, в 90-ом. А вот ты, сука, шакал паршивый, тогда ушёл!..»
Андрея колотила ярость. Он, конечно же, понимал, что должен успокоиться и взять себя в руки, но ничего не мог с собой поделать. Жгучая ненависть полностью заполняла его сознание. Ненависть и желание мести.
«…Я уже начал, было, понемногу забывать войну, забывать того бесшабашного Филина. Так, иногда, с ребятами, когда встречались. И в семье был порядок: жена, маленькая дочь, какой-то бизнесок крутил — живи, не хочу. А тут ты возник. На хрена? Может Господь напоминает, что в жизни ничего не делается бесследно? Гамлет, сука, ты всё сломал! А ведь я тебя предупреждал, что меня лучше не трогать! Предупреждал! Ну, вот и получи привет от братишки своего Рафаэла…»
Вот он момент истины. Бык был прав, и Филин дождался таки своего часа. В гостиничном номере, находящемся на другой стороне, не шумного в этот час Крещатика, мужчина, с явными признаками выходца с Кавказа, оперся небритым подбородком на кулак, той руки, которую так долго рассматривал Филин через оптический прицел, словно специально подставляя широкий лоб с большими залысинами.
«…Ну, значит Всевышний против тебя, Гамлет. И это правильно! Таких ублюдков надо уничтожать. Как там говорил Бык: 3 секунды — 3 выстрела, 3 трупа? Не-ет! Сейчас всё намного проще! Ты нужен мне один. Последний, пятьдесят третий. Клянусь! А выстрелов мне нужно только два…»
Окно люкса находилось под некоторым углом к Филину, что слегка осложняло задачу, но не делало её невыполнимой. Задержав дыхание, и точно дождавшись момента между ударами собственного сердца, Филин выстрелил… Раз, и через мгновение второй. Автоматика винтовки сработала великолепно. Первая пуля пробила в стекле дыру, размером в кофейное блюдце и, срикошетив, ушла, не причинив горцу никакого вреда. Но вторая… Миновав, через побитое отверстие, стекло, она точно въехала в центр лба. Андрей хотел увидеть глаза Гамлета, но тот, как-будто задремав, склонил голову на кулак. И лишь, ничего не понимающая, проститутка тупо уставилась на пробитое оконное стекло.
«… Всё. Ты был последним. Ты сам так захотел, и сам решил свою судьбу, ломая мою жизнь. Да гореть тебе в аду, шакал, сын шакала!..»
Как-будто во сне, Филин разобрал «Винторез», побросал запчасти в небольшую спортивную сумку и медленно поднялся. Спускаясь с пропыленного чердака, он посмотрел на свои старенькие, но такие надёжные, «Командирские», до поезда в Одессу оставалось 40 минут. Андрей не боялся пропустить этот поезд, но, свою миссию он закончил, а оставаться далее здесь, не имело смысла. На «леваке», остановленном за несколько улиц, он доехал до железнодорожного вокзала и занял свое место в купе, по заранее купленному билету. Он умел уходить… Всегда…
* * *
Март 2003 г. Израиль.
Андрей крутил руль грузового автобуса, переезжая из одного маленького городка в другой. В машине вкусно пахло свежим хлебом — он возил по магазинам свежевыпеченный хлеб. Но, работа делалась как-то сама собой, ибо мысли Андрея были далеко. В последнее время, он вообще только и делал, что вспоминал, гуляя ли с сыном, разговаривая ли с друзьями, или вот как сейчас, будучи на работе.
«… А как было тяжело тогда на первых порах в Израиле. Чёрт возьми, чувствовал себя полным идиотом: языка не знаешь, профессии, как таковой, нет. Пока получили гражданство через 4 месяца, проели все деньги, которые удалось привезти с собой. Да и сколько их там было? Десять тысяч гринов после продажи квартиры и машины. Ресторан-то оставил Игорю. Пока то да сё, начал работать на стройке. Мусор строительный убирать. Бля! Два высших образования! Ну и разбился… Бухнулся в шахту лифта с 12 метров. Больница, операция. Колено собирали в кучу. То колено, которое ещё в Афгане осколок получило. Потом инвалидная коляска на 3 месяца. В общем, всё с самого начала… А тут ещё Анька как с цепи сорвалась. Официанткой работала в ресторане. Заканчивала в 12 часов ночи, а домой заявляась к 5–6 часам утра, выпившая, а иногда и откровенно пьяная. А потом один из знакомых рассказал, что в ресторане работает, свежеприбывшая в Израиль ТЁЛКА(!), безотказная — даёт всем, кто попросит… Видно что-то в голове у неё случилось, после той истории. Попытался с её родителями поговорить, а они мне в ответ, что, мол, сам виноват. Ну да, виноват! А как же дочь, каково ей? Машенька смотрела на пьяную маму и плакала. Терпел, ждал, что всё наладится, но семейная жизнь рассыпалась на кусочки. Уже и пальцами на меня показывали и посмеивались. Два с половиной года терпел, пока не застал её дома с каким-то… Так и развелись. А я плюнул на всё и уехал, в никуда, начинать жизнь с самого начала… Но, это было позже, а тогда в 95-м, в самом конце было ещё одно событие. Я тогда позвонил Игорьку, Медведю моему, поздравить с наступающим Новым Годом, а он и говорит, что, мол, у нашей армейской семьи прибавление — наша Ириша, прапорщик-найдёныш, 23 декабря родила сына. Назвала Богданом. „Данный Богом“ — старое русское имя. Вот так и появился на свет Богдан Хмельницкий… Игорь говорил тогда, что, кто отец, она так и не сказала, но вся от счастья так и светилась. Он её из роддома ездил забирать. Вот такая жизнь. Ему уже 7 лет. Интересно, какой он, Богдан? Я его так ни разу и не видел. Наверное, серьёзный и упрямый. Мы, Козероги, все такие… Пусть будет счастлив Богдан А. Хмельницкий…»
