При свете солнца мы сумели сосчитать преследователей. Всего на борту находилось четверо; все с винтовками и пистолетами-пулеметами. Сближаясь, они открыли ураганный огонь одновременно из всех стволов. Пули застучали по бортам, по надстройке, по верхнему мостику. Жора отвечал редкими прицельными выстрелами. Выскочив на кокпит, я выхватил из-за пояса «беретту» и разрядил в наглецов полмагазина. Кому-то из нас повезло: один из британцев согнулся пополам и вывалился за борт.
Проскочив перед носом «Миллениума», быстроходный катер ушел влево и приблизился к патрульному катеру. Тот упрямо шел по пятам, медленно, но верно сокращая дистанцию.
Передышка.
— Что с патронами, Жора?
— Семь штук, — безрадостно докладывает он сверху. — А у тебя?
— Последний магазин.
— Хреново…
Заглядываю в салон. В окнах зияют дыры, на полу мелкие осколки.
— Игорь, ты в норме?
— Да, не задело.
— «Пантелеев» отвечает?
— Молчит.
— Сколько до него?
— Восемнадцать миль.
Уже недалеко. Если забраться на флайбридж и вооружиться биноклем, то легко отыщешь на горизонте его контуры. Почему же он не отвечает? «Миллениум» — относительно небольшое судно; антенны радиосвязи выведены на крышу салона и все равно находятся низковато над уровнем моря. Поверхность воды временами дает значительные помехи, однако дистанция невелика — должны бы услышать…
Мои размышления прерывает голос Михаила.
— Все, командир, хана второму движку, — говорит он, покидая моторный отсек.
— В чем дело?
— Я починил стартер — на один пуск его хватило бы. Но эти суки только что продырявили картер, и вытекло почти все масло. Так что придется и дальше идти на одном.
«Хорошая» новость.
— Поднимайся к Георгию. Разделите патроны и смотрите в оба. Еще один такой наскок, и мы потеряем ход…
* * *
Катер британцев больше к нам не подходит. Вероятно, потеря одного из членов команды отрезвила их и заставила временно воздержаться от решительных действий. Они держатся вблизи патрульного катера, дистанция до которого сократилась до одной мили.
Мы не в курсе, что за пулемет установлен на его верхней турели. Если это аналог нашего крупнокалиберного «Корда», то дальность поражения легкобронированных целей и живой силы находится в пределах 1500–2000 метров. Стало быть, мы уже рискуем заполучить порцию пуль. А пули у подобного оружия бывают очень серьезные. К примеру, российский патрон БС или БС-41 пробивает своей бронебойной «деткой» стальной лист толщиной двадцать миллиметров с дистанции 750 метров. Наш «Миллениум» отнюдь не рассчитан для морских баталий и после первой же очереди превратится в дуршлаг.
До БПК «Адмирал Пантелеев» около двенадцати миль. Игорь постоянно запрашивает его ходовую рубку и пару раз слышит в ответ какие-то хрипы.
— Передавай информацию! — кричу ему. — Доложи о нас и о преследовании вооруженными катерами! Запроси немедленную помощь!..
— Да я постоянно запрашиваю помощь. Лишь бы они услышали, — отвечает Фурцев и снова бубнит в микрофон.
В салоне появляется Джиан. Расстроенная, бледная, испуганная; тонкие пальчики трясутся, голос дрожит.
— Дядя потерял много крови, — теребит она мою ладонь. — Он периодически теряет сознание, бредит…
Обняв девушку за плечи, гляжу в большие, наполненные слезами глаза.
— Мы идем к нашему военному кораблю, Джиан, нужно немного потерпеть. Все будет нормально: там хороший корабельный врач, оборудованный медицинский блок и полный набор медикаментозных препаратов. А сейчас возьми это, — вынимаю из холодильника последнюю бутылку виски.
— Зачем?
— Крепкий алкоголь в России часто используют в качестве сильнодействующего средства. Пусть Висенте немного примет. И вы с Ампаро выпейте по паре глотков — лишним не будет…
* * *
Первая очередь из крупнокалиберного пулемета ложится метрах в тридцати от левого борта. Дистанция для прицельной стрельбы великовата — километра полтора. Поэтому фонтаны от шлепающих по воде пуль вздымаются с большим разбросом.
Из салона доносится осмысленный диалог. Игорь наконец-то устанавливает двухстороннюю связь с большим противолодочным кораблем и докладывает обстановку. Это обстоятельство добавляет оптимизма. Однако вторая порция пуль, часть из которых задевает левый борт, вновь опускает с небес на поверхность моря.
— Между прочим, мы в двухсотмильной экономической зоне, — ворчит Михаил.
Георгий соглашается:
— Да, мы в нейтральных водах. И на языке международного права их действия называются «пиратством».
«Это война без правил и законов, — добавил бы я, если бы имел желание развить дискуссию. — С одной стороны, британцы и их сообщники из местной полиции. С другой — мы. Они создали смертельный штамм и готовы отравить им половину Европы. Мы пытаемся этому воспрепятствовать. И кто возьмет верх — пока не ясно. Ведь на войне, как известно, все средства хороши».
Возвращаюсь в салон. Пока Игорь докладывает наши координаты и параметры движения, я лихорадочно листаю страницы журнала, исписанные мелким, но довольно разборчивым почерком профессора Иванцова. Я обязан найти последнюю запись, касающуюся технологии изготовления вакцины. В последние напряженные минуты это представляется мне самым важным делом…
Пулеметчик корректирует точку прицеливания. Третья очередь, выпущенная с патрульного катера, проходит чуть выше «Миллениума», а несколько пуль разносят козырек флайбриджа. Я на секунду застываю, прислушиваясь к голосу из динамика… Нет, антенна радиоприемника, слава богу, не повреждена — Игорь продолжает диалог.
Последние страницы найдены. Ищу начало описания. Страница, вторая, третья… Вот оно! Педантичность профессора упрощает нашу задачу. В левом верхнем углу страницы указана дата и точное время проведения эксперимента. Всего шесть страниц. Правда, почерк у профессора уборист, и текста набирается много.
Кладу раскрытый журнал перед Игорем. Он как раз закончил передачу параметров. Беру у него микрофон.
— На связи капитан второго ранга Черенков. Как меня слышно?
— Отлично, — отвечает неведомый абонент.
— Запись переговоров включена?
— Так точно.
— Сейчас мой помощник продиктует текст очень важного документа из журнала профессора Иванцова. Вы обязаны сохранить запись этой радиосвязи, что бы с нами ни произошло. Вы поняли?
— Понял вас. Диктуйте…
Передаю микрофон Игорю.
— Читай. Разборчиво, членораздельно, чтоб поняли каждое слово. И по возможности быстро…
Фурцев начинает диктовать текст. Подменив его на штурвале, незначительно меняю курс на пятнадцать-двадцать градусов то в одну сторону, то в другую. Это хоть немного, но усложнит задачу стрелкам с катера береговой охраны…
* * *
Силуэт «Пантелеева» хорошо различим на горизонте безо всякого бинокля. Его газотурбинные установки выпускают в небо столб черного дыма; БПК разворачивается носом в нашу сторону и идет навстречу. До нашего спасения не более шести миль.
Британцы и команда катера береговой охраны тоже прекрасно видят российский военный корабль, но не прекращают погоню. Более того, одна очередь из крупнокалиберного пулемета следует за другой. Патронов эти ребята не жалеют. А если учесть, что они сократили дистанцию всего до полумили, то их стрельба становится действительно опасной.
Вращая штурвал, поглядываю на лежащий перед Игорем журнал. Текст первой страницы он передал и приступил к чтению второй. По корпусу «Миллениума» снова стучат пули. Повсюду сыплются осколки стекла, в шкафчиках кухонного бокса звенит разбитая посуда. Стоящий рядом Игорь хватается за бок, мычит и оседает на пол.
— Жора! Миша! Ко мне!
Появившиеся коллеги подхватывают раненого Фурцева с намерением унести вниз. Там безопаснее. И там в некотором роде наш временный госпиталь.
— Командир, — морщится он от боли, — шестая строчка второй страницы…
Через минуту Устюжанин с Жуком возвращаются. Схватив винтовку, Жора бежит на кокпит. Он держит неприятельские катера на прицеле, но пока бережет оставшиеся патроны. Все-таки девятьсот метров — не та дистанция, с которой можно эффективно стрелять из стареньких винтовок.
А Михаил встает к микрофону и продолжает начитывать текст с шестой строчки второй страницы…
* * *
Проходит еще несколько минут. Мы все предельно напряжены. Жора на корме. Миша заканчивает чтение третьей страницы. Я держу в поле зрения спешащий на помощь большой противолодочный корабль и заставляю «Миллениум» совершать небольшие маневры по курсу, уклоняясь от пуль, выпущенных с катера береговой охраны. В салоне остается единственное уцелевшее стекло — небольшой треугольник справа от капитанского кресла. В бортах пробоины, в мебели кухонного бокса зияют дыры, с потолка салона свисают куски пластиковой обшивки.
